Когда мы вышли из ущелья мои сомнения рассеялись. Оказывается, отправляясь за мной, Ругон оставил часть людей у входа в долину. Правда воинов среди них не было, зато носильщиков и слуг было не меньше десятка. На глаза мне попался старый оруженосец Ругона, с которым мы когда-то вместе сражались с ордой. Он тепло приветствовал меня.
- По дороге к нам присоединятся остальные, - сказал Ругон, - здесь только малая часть отряда.
- Много нас будет? - спросил я.
- Не много и не мало, - уклончиво ответил старик, - конечно малым числом в степь соваться нельзя, но большой отряд будет слишком заметен. Великий хан дал нам право на проход, но какое-нибудь воинственное племя все равно может напасть на нас.
Я был наслышан о коварстве кочевников и хорошо себе представлял, на что они способны.
- Власть хана так непрочна? - спросил я.
- Степь велика, - ответил Ругон, - пока в одном месте ему поклоняются, в другом уже зреет мятеж.
- Неужели он оставит вероломство без ответа?
- Для кочевников главное добыча. Сначала они порежут всех нас и ограбят, а потом станут разбираться между собой кто прав, а кто виноват. Возможно, кого-нибудь и накажут, вот только нам с тобой от этого будет не легче.
Я надеялся на то, что, выбравшись из ущелья, мы свернем на главный северный тракт. Идти лесными тропами тяжело, к тому же по дороге мы могли бы зайти в Нуйс, где я собирался пополнить запасы огненного порошка и повидать мастера Гирона. Похоже, Марон был со мной согласен. Его усадьба была недалеко и, отправляясь в поход, он хотел еще раз увидеть мать и сестер. Но Ругон не стал нас слушать. Старик торопился, поэтому решил идти вдоль западного хребта. Конечно, так мы могли бы выиграть несколько суток, но я совсем не был уверен в том, что нам стоило путешествовать через эти, забытые богами места. Поселения там встречались редко, а в лесах можно было встретить только охотников, да маленькие крестьянские караваны, двигающиеся от деревни к деревне.
- Первый месяц лета уже перевалил за середину, нужно спешить пока не пересохли степные ручьи и колодцы, - ворчал Ругон, - если не поторопимся, всю дорогу будем мучиться от жажды и выдавать воду по глотку в день.
Ни мне, ни Марону его план не нравился и причины для спешки нам показались надуманными, но спорить со стариком было бесполезно. На самом деле я не имел ничего против путешествия по диким землям. В конце концов, неважно какие дороги приведут меня в степь. Конечно, с одной стороны каждый лишний день, проведенный в пути, откладывал мой позор и бесславную кончину, но с другой - не лучше ли было поскорее со всем этим покончить. Смерть не страшила меня, только было стыдно признаться друзьям в обмане.
В отличие от меня Марон был ужасно недоволен планами Ругона. Его раздражала вынужденная спешка и то, что он не успевал зайти в родную усадьбу. Меня забавляли его детские обиды. Я искренне не понимал, почему он так рвется домой. Получалось, что Марон покинул мать и сестер совсем недавно. От его родового гнезда до моей башни было не больше трех дней пути. Неужели молодой воин за такой короткий срок уже успел соскучиться по родне?
Следуя плану Ругона, мы забирались все дальше в глушь. Путь этот был мне знаком. В свое время Марон вел меня к дому именно этой дорогой. Конечно, тогда была зима, а сейчас стояло жаркое лето, но я узнавал места, которые мы проходили два года назад. В горах всегда много ориентиров - то тебе бросится в глаза нависающая над обрывом елка, то вздымающийся к небесам каменный зуб, то опасная расщелина, которую лучше всего обойти стороной.
Для тех, кто родился и вырос в долине, она казалась огромной, но я-то знал, что степь была намного больше. У нас ведь как бывает - чуть свернул с дороги в сторону или в какой-нибудь город попадешь или уткнешься в подножие гор, а в степи хоть месяц иди до края не доберешься. Вот и мы, проплутав неделю по лесам, наконец, вышли к обжитым местам. По тракту идти легко - дорога прямая, ухоженная, куда не кинешь взгляд всюду трактиры да харчевни, в которых можно умыться, поесть и хорошенько выспаться. Конечно лавка на постоялом дворе -- это не собственная мягкая постель, зато гнус не кусает, холодом от земли не веет и кривые корни в спину не впиваются. Оказавшись в привычном мире, Марон повеселел. Конечно, его мечтам о посещении родной усадьбы не суждено было сбыться - уж больно далеко мы ушли, зато и бить ноги на узких тропах да трепать дорогую одежду в лесах больше не придется.
Через несколько дней мы добрались до западной стены. Несмотря на то, что совсем рядом была деревня, в которой сразу после великой битвы мы залечивали, полученные в бою раны Ругон решил заночевать под открытым небом. По его приказу отряд расположился в поле у самой кромки леса. Слуги развели огонь, нарезали еловых лап для постели и установили походный котлы. В ожидании ужина мы расселись вокруг костра. За нашей спиной шумели деревья и тревожно перекликались птицы.
- Не стану я здесь спать, - заявил Марон, зябко кутаясь в плащ.
Я понимал недовольство молодого воина. В двух шагах от нашей стоянки темнел "лес мертвецов", в котором мы похоронили несколько сотен воинов, павших в битве с ордой. Сам Марон в погребении не участвовал, потому что был тяжело ранен и отлеживался в деревне, но судя по всему, слышал истории о здешних призраках и не собирался проверять их на себе. Деревенские жители считали этот лес проклятым и старались обходить его стороной.
- Как тебе только в голову взбрело остановиться на ночлег в таком месте? - спросил он Ругона.
- Место, как место, - старик пожал плечами, - пусть крестьяне всякие глупости болтают, нам до их страхов дела нет. Мы здесь друзей похоронили, а их души давно бродят среди сверкающих вершин.
- А про призраков ты слышал?
- Пустое, - Ругон отмахнулся, - но привел я вас сюда действительно не случайно - хотел, чтобы вы вспомнили, как проливали кровь на этом поле, как тяжело всем нам досталась победа над степью.
- Как такое можно забыть, - Марон скривился, - у меня до сих пор в дождливую погоду рана ноет.
Я в задумчивости потер плечо. За последнее время шрам стал значительно меньше, но думаю, он никогда полностью не сойдет.
- Я хочу, чтобы вы поняли, как важен для нас этот поход, - сказал Ругон.
Мы с Мароном переглянулись.
- Главное не в том, что владыка торопится вернуться домой, а в том, что, оставаясь в плену, он сумел сговориться с молодым ханом о мире, - продолжал воин, - по его словам кочевники готовы взять серебро и оставить нас в покое на несколько лет. Старик надеется договориться с королем и с торговыми гильдиями. Если они согласятся дать деньги на выкуп, то он сумеет в очередной раз оттянуть начало новой войны на долгие годы. Именно поэтому нам с вами, как можно скорее нужно доставить владыку в столицу.
Я хорошо понимал, о чем говорил Ругон. В свое время стараниями церкви удалось остановить набеги орды на целых 30 лет. С кочевниками бессмысленно было вести переговоры. Клятвы для варваров ничего не значили. Их можно было либо подкупить, либо победить в бою. Они всегда охотно брали наше серебро, но с каждым набегом их аппетиты росли. Предыдущий король Табин Одноглазый воевать не любил и предпочитал откупаться от беспокойного соседа. За время своего правления он опустошил казну, чем вызвал недовольство знати. Ныне здравствующий монарх Дидон не собирался платить кочевникам, потому что ценил деньги больше человеческих жизней. Он ничего не желал слышать о выкупе и собирался сражаться со степью до конца, но настал момент, когда в бесконечных битвах сложило головы почти все взрослое население королевства. Узнав об этом, церковь пришла в ужас. Чтобы остановить кровавую карусель монахи тайно вступили с кочевниками в переговоры и заплатили выкуп из своих средств. Говорят, что сумма была так велика, что возместить ее не смогли до сих пор. Тогда еще совсем молодой владыка во главе большого обоза отправился в степь и подписал с верховным ханом мирный договор. Для нашего королевства даже 10 лет спокойной жизни были большим подарком, что уж говорить о нескольких десятилетиях. За это время страна разбогатела, а люди привыкли сытно есть и сладко пить. Но время неумолимо. После смерти последнего великого хана все изменилось, и кочевники опять напали на нас. Мы сумели разбить орду, но в степи осталось много племен, которые до сих пор жаждали крови.
