- Недавно же караван проходил, - удивился солдат, - неужели святые отцы уже успели все вино выпить?

Я не стал отвечать на дерзость и только ниже склонил голову.

Неожиданно из дальнего угла на свет шагнул здоровенный детина. Видимо он дремал там, в темноте сидя на табурете, поэтому я не сразу его заметил.

- Сколько вас? - спросил он.

Судя по начальственному тону передо мной оказался караульный староста. Уже два года прошло после войны, а на солдате все еще красовались расшитые цветным узором сапоги степняка. Другой бы за это время уже успел стоптать каблуки и изорвать тонкую кожу, но, похоже, стражник был из бережливых. Наверно дорожил дорогим трофеем и носил удобную обувь только на службу.

- Вместе со мной одиннадцать монахов и около двадцати носильщиков.

- Ничего себе! - удивленно воскликнул здоровяк, - что-то я таких больших караванов и не припомню.

- Скоро день середины лета, - пояснил я, - в монастыре будет большой праздник. По слухам, из столицы прибудет сам владыка.

- Вот оно, что, - недоверчиво протянул солдат, - ну пойдем, посмотрим.

Второй стражник тоже увязался за нами.

При взгляде на сгрудившихся у караулки переодетых дворян у меня по спине побежали мурашки. Сейчас они совсем не были похожи на смиренных монахов. В ожидании возможных неприятностей воины подобрались и приготовились к драке. Длинные куртки не могли скрыть военную выправку, а бесформенные капюшоны - колючие, настороженные взгляды. И еще их выдавали руки. Если приглядеться становилось понятно, что мои спутники никогда не занимались физическим трудом. Окажись я на месте стражников обязательно бы заподозрил недоброе, но начальник караула даже не посмотрел в сторону моих товарищей. Похоже, его больше интересовал груз, который несли носильщики.

- Ну - ка покажи, что там у тебя, - сказал он одному из наших слуг, указывая на тяжелые мешки.

Молодой оруженосец замешкался, не зная, как поступить, и я бросился ему на помощь.

- Давай, давай, - затараторил я, стаскивая объемные тюки с плеч молодца.

Делая вид, что тесемки, стягивающие горловину верхнего мешка, никак не хотят развязываться, я быстро прощупал ткань, стараясь определить, что находится внутри. Похоже, оружия там не было. Пока я возился, начальник караула нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец я сдернул веревку и показал ему содержимое одного из тюков. Краем глаза я успел заметить, как Ругон сделал несколько шагов в нашу сторону и предостерегающе покачал головой. Боги благоволили нам - в мешке, который солдат выбрал для осмотра, было вино и вяленое мясо.

- Здесь только еда, господин, - сказал я.

Похоже, начальнику караула польстила моя оговорка. Господами называли только дворян. Конечно, простой вояка никогда не удостоился бы такого обращения, но я подумал, что сейчас немного лести не помешает.

Стражник запустил обе руки в мешок, немного порылся там и, наконец, вытащил небольшой бурдюк с вином и кусок копченого окорока.

- Надеюсь, святые отцы не станут обижаться на несчастного голодного солдата за то, что тот возьмет себе немного еды? - с ухмылкой спросил он.

- Нет, добрый человек, - ответил я, - конечно нет.

- С вас пять серебряных монет за проход, и можете убираться на все четыре стороны, - буркнул начальник караула и, обращаясь к своему подчиненному, добавил, - пропусти их.

Плата была установлена городскими старейшинами и шла на восстановление Пауса, поэтому я не стал пререкаться, вытащил заранее приготовленные деньги и передал их стражнику. За выход и вход платили все. Казну разграбленного варварами города нужно было как-то восполнять.

Только когда ворота захлопнулись за нами я, наконец, смог вздохнуть с облегчением. Страшно было подумать, что могли бы натворить дворяне, если бы решили вмешаться. В том, что они без зазрения совести перебили бы караул, я не сомневался ни минуты. Думаю, что воины справились бы со стражей голыми руками и никакое оружие им бы не понадобилось. Вот только потом нам бы пришлось уносить ноги от пущенной по следу погони, и кто знает, чем бы тогда закончилось "невинное" приключение у городских ворот.

Впереди на полдня пути лежали обжитые земли. Раньше часть из них принадлежала городу, а часть монастырю, но после войны Паус перестал претендовать на наделы, расположенные за стеной. Оказавшиеся в руках степняков фермы и склады сгорели, и на их месте никто не стал возводить новые. Мирное время закончилось и не нашлось смельчаков, которые бы захотели рискнуть своими жизнями и здоровьем своей семьи. Зато монастырское хозяйство разрослось. Там, где раньше зеленели дикие травы, теперь были распаханы поля и огороды. Где-то здесь среди колосящейся ржи должна была прятаться хижина Химона, в которой я несколько лет прожил бок о бок с великим воином, выдававшим себя за монаха. Может быть, когда-нибудь я смогу навестить эти места и посидеть на берегу маленького озерца вспоминая старого друга. Хотя вряд ли. Владыка меня узнает и поведает остальным настоящую историю моей жизни. Интересно кто захочет первым вызвать меня на поединок? Да и станут ли благородные дворяне соблюдать ритуал, когда узнают, что под личиной потомка древнего рода скрывался простолюдин?

Слева показалась узкая тропинка, уводящая в сторону от тракта, и я не задумываясь свернул на нее. Дорога хорошо просматривалась из обители и у наблюдателей, стоящих на смотровых площадках могли возникнуть вопросы к странному каравану, который шел неизвестно куда. Мои спутники безропотно следовали за мной. Мы с Ругоном договорились о том, что до старого земляного вала отряд поведу я. Все равно никто лучше меня не знал эти места. Но даже мне - мальчишке, выросшему в монастыре, было не просто отыскать нужное направление среди колосящейся ржи и высоких побегов кукурузы. За последний год молодые монахи - огородники успели проложить новые пути и засеять дополнительные площади. И все-таки, несмотря на то, что незнакомые тропинки, как будто специально пытались увести нас в сторону от заветной цели, я уверенно вывел отряд к назначенному месту. Пробираясь через поля, мы порядком наследили и возможно потом кто-нибудь из монахов обнаружит путь большого каравана, но к тому моменту мы уже успеем уйти далеко в степь и ни одному человеку в здравом уме не захочется преследовать нас.

Возле заброшенного земляного вала отряд сделал короткий привал. В последней войне это укрепление не использовали. У ополчения не было времени приводить его в порядок, поэтому старые стены местами осыпались, заросли кустами и травой. Лучшего места для отдыха было не найти. Мы удобно расположились у подножия стены в густых зарослях орешника, чтобы немного передохнуть и выпить по глотку вина. Здесь уже можно было не бояться королевских шпионов, поэтому мы достали спрятанное оружие, повязали перевязи с мечами и засунули за пояса магические жезлы. По ту сторону земляного вала простиралась чужая земля. Конечно, вряд ли нам придется столкнуться с кочевниками в такой близости от города, но в степи нужно быть готовым ко всему, поэтому воины, не скрывая радости, взялись за любимое оружие. Доставая свой жезл из мешка оруженосца, я заметил колючий взгляд, который бросил на меня один из молодых дворян. Я был уверен, что познакомился с этим воином только вчера и никогда прежде его не встречал, поэтому очень удивился ненависти, которая, как мне показалось, промелькнула в глазах незнакомца, но решил до поры не придавать этому особого значения. Мало ли, что привиделось молодому дворянину. Может быть, его разозлило то, что мне доверили вести переговоры у ворот или то, что небольшую часть пути я указывал воинам куда идти? Чужая душа потемки.

Теперь отряд вел Ругон. У него была карта местности, подаренная Гамоном. На ней были указаны места, где можно было остановиться на ночлег, помечены ручьи и колодцы, но были и выделенные цветом области, которые лучше было обойти стороной. Не знаю, кто мог составить такую подробную карту. Я никогда не слышал, чтобы подобными вещами занимались монахи. Им вполне хватало переписи старинных книг. Возможно, ее нарисовали караванщики, которые до войны ходили в этих местах. В любом случае карта, которая лежала в сумке Ругона не имела цены. Я думаю, что второй такой на свете не было. И еще один дорогой подарок несли мы с собой. Идущий впереди оруженосец держал в руках особый знак - подарок верховного хана. Это было небольшое знамя, укрепленное на коротком древке - наш пропуск в степь.