Продолжение следует...
...Царство ароматов Fiera...
...Беатриче все еще наслаждалась изысканной и пьянящей красотой черных орхидей и, вдумчиво всматриваясь в раскрывшиеся лепестки бутонов, едва касалась их своей рукой. От Ее мягких прикосновений соцветия трепетали, ощущая поток сильной энергии, исходившей от ладоней. Орхидеи тянулись к Ее рукам, лаская, прикасались к ним, обвивая своим тонким стеблем Ее запястья и Беатриче ощутила, как некая часть Ее души отозвалась внутри Нее. Черные жемчужины, ожидая свою Королеву так долго, не отпускали Ее даже на мгновение и, ловя каждый взгляд Богини, отражали на бархатных лепестках Ее мягкую улыбку... Себастьян наблюдал за тем, как просыпаясь от зимнего сна орхидеи, оживали в присутствии своей Богини, будто летнее солнце озаряло их жгучими ликами, наполняя живильным соком. Он прикоснулся рукой к своей Возлюбленной и нежно приобняв Ее, прошептал: - 'Эти Черные Орхидеи для Тебя, Душа Моя...' - и вдыхая вязкий аромат орхидей, окутывающий Ее плечи, прикоснулся к ним губами... Не отпуская Беатриче из своих объятий, он, касаясь Ее правой руки, легкими движениями пальцев скользил вниз, к Ее тонкому грациозному запястью. Когда их пальцы переплелись, соединяя две чувственные ладони воедино, Себастьян еще некоторое время наслаждался этим мгновением, в то время как Беатриче созерцала красоту неповторимых Черных Орхидей... Fiera, нежно касаясь, обнимал Беатриче и ощущал, как Она уже в безмолвии своей души, приобретает очертание тонких и изящных ветвей цветущих орхидей, которые сливаясь, тянулись к Ней... к Ее рукам... и к Ее сердцу... Желая оставить наедине Богиню с этими прекрасными цветами, Себастьян медленно, не тревожа безмятежного состояния Беатриче, в которое Она погрузилась, не отпуская Ее рук, подвел к небольшой каменной скамье, стоявшей под невысоким кованым куполом. Прикоснувшись своей рукой к прохладной скамье, выточенной из гранитного камня, он мгновенно согрел ее легкой пеленой тепла, исходившей от Себастьяна и, пригласив легким движением присесть Беатриче, он отпустил Ее в неприкосновенные объятия сплетений цветов. Сотни цветущих ветвей орхидей потянулись в одном лишь только направление. Они, чуть слышно, шурша своими тонкими стеблями, скользили по кованым завиткам, что возвышались над гранитной скамьей, завиваясь плотной цветущей тканью, покрывая все воздушное пространство черного ажура. И только одна тонкая ветвь, беззвучно пробираясь сквозь другие ветви, как изогнутая стрела выскользнула из цветущей ограды и, приблизившись к Беатриче, медленно обвила Ее тонкое запястье, распуская свои маленькие черные бутоны, нарисовала очертанием цветов живой браслет из черных опалов-орхидей. В следующее мгновение, когда все ветви уже неподвижно лежали на кованом куполе подле своей Королевы, они тонкой магий скрыли Ее под своей хрупкой завесой... Fiera чувствовал, как плотный аромат гипнотического наслаждения сладкой дымкой антрацитового дурмана витал вокруг кованного купола и вдыхая сгусток вязкого эфира наслаждения Беатриче, он растворялся в царстве благоуханных ароматов... Вдыхая запах черных опалов, он ощущал, будто-бы они источают шлейф горького шоколада, и легкий привкус сладостной ванили смешивался с липким и маслянистым экстрактом шоколадной горечи, что так гармонично сливалось в единый аромат. Глубокий и едва уловимый запах исходил от гибких стеблей орхидей, который струился дымчатым шлейфом тяжелого маслянистого ветивера. Себастьян, вдыхая сотни тонких и едва различимых ароматов, ощущал, как сплетения благовонных запахов, сливающихся в единый неразделимый букет, пропитывают его изнутри и он, расщепляя каждый струящийся воздушной лентой дух экстрактов, узнавал его неповторимый и исключительный оттенок. Втягивая в себя пространство оранжереи, он отчетливо чувствовал, как глубокий шипровый аромат, пронизанный холодным мшистым веянием, придавал легкую землистость закрытому пространству всегда цветущего сада, но вбирающий в себя благородный фимиам амбры, поглощая землистый запах пространства, придавал ему теплое и мягкое веяние душистого розария. Упоительный аромат ночной туберозы, манящий и утонченный, как тонкая серебряная нить, рассеивающаяся в своеобразной тяжеловесности эфира пачули, который испускал плотный древесный аромат с редким отличительным штрихом камфорного лавра, так созвучно соприкасались вместе, что придавало им тайну и загадочность, заставляя отдаваться грезам и желаниям... Все это слияние воздушных ароматов густой волной переливалось спиралью запахов из одного в другой, всегда меняя своеобразный и индивидуальный оттенок, не повторяющий более своего проникновения в пространство оранжереи. Насытившись столь изобилующим простором дивных ароматов, Fiera испытывал преисполняющее его состояние вдохновения от столь долгого пребывания в саду, который он когда-то сотворил в этой части замка, скрывая за тяжелыми каменными дверьми, Fiera самоотверженно оберегал взращиваемые им цветы для своей Богини. Благоуханный розарий, повинуясь лишь только своему создателю - Дикому Зверю, хранил в себе много его загадочных тайн и одна из них жила в глубине оранжереи за высокой неподвижной стеной, что каменным щитом укрывала ее. Дикий плющ струился хаотичным плетением вдоль этой стены, малахитовым полотном спрятав небольшую дверь, ведущую в царство ароматов. Себастьян, коснувшись закрытой двери, отворил ее и, войдя в небольшую комнату, оказался в парфюмерной мастерской, где несколько восковых свечей загорелись тусклым пламенем и, едва осветив простор, придали еще больше загадочности этому месту. Fiera, остановившись посреди своей мастерской, закрыл глаза и глубоко вдохнув, втянул в себя все благовония, что царили здесь, и пропитывали насквозь даже гранитные стены. Горячим потоком глоток воздуха скользил внутри него, обжигающим пламенем ароматных экстрактов откликались в нем бушующим вихрем. Каждый необычный и оригинальный запах соответствовал одному из его самобытных и неповторимых чувств, они определяли и благоуханно описывали ощущения, переполняющие его изнутри. Сотни чувств всколыхнулись в нем и Себастьян, ловко отделяя одно от другого искал именно то ощущение, которое безупречно передавало состояние, которым он был поглощен и снова сделав вдох, наконец, уловил тонкий и зыбкий струящийся аромат. Острое обоняние, которое никогда не покидало его, направило Дикого Зверя к одной из многочисленных полок, что были заставлены сотнями различных форм флаконов и наполненных диковинными эссенциями, переполнены сотнями различных трав, специй и эфирных масел. Глядя на каждый из флакончиков, содержимое в них будто-бы пульсировало в такт с сердцем Себастьяна, эссенции налитые в пробирки словно светились собственным пламенем, а запахи без огня сжигали его дотла. Проведя рукой вдоль заставленного эфирами шкафа, Fiera не глядя, остановил ее возле одного миниатюрного флакона с рукописной надписью на нем 'Placer'. Этот фимиам был создан им, когда он, переполненный вдохновением, исходившим от его вечной и неизменной музы Беатриче, творил и создавал его и, доведя до непревзойдённого аромата, посвятил Богине, назвав его 'Наслаждением'... Ведь Она была для него истинным и бесконечным наслаждением... Ювелирной работы флакон, был фигурным изваянием тонкого сапфирового стекла и маленький утонченный колпачок, сдерживал изливающийся ароматный эликсир. Небольшая часть пергамента была закреплена несколькими темными камнями, похожими на искрящуюся алмазную крошку и искусным почерком Себастьяна было выведено чернилами название эликсира. Взяв этот флакон в руку, Себастьян, более не раздумывая вышел из мастерской и, затворив дверь, проследовал к Беатриче... Она все еще умиротворенно сидела на скамье и, прикрыв глаза, наслаждалась единством со своим цветущим тотемом - Черной Орхидеей. Fiera медленно присев подле своей Королевы, нежно коснулся Ее неподвижного запястья и почувствовав, как Беатриче ощутив его присутствие, уже возвратилась из потайных глубин своего естества. Когда Она взмахнула густой лентой черных ресниц, Ее взор упал на мягко улыбающиеся губы Себастьяна, теплая улыбка озаряла его лицо. Он, незаметно сняв колпачок, излил на свои пальцы несколько капель эликсира, что заполняли этот флакон и, приложив их к запястью Беатриче, упиваясь витающим ароматом, плавно втирал в бархатную кожу маслянистую эссенцию. Легкий дурман гипнотическим удовольствием прокатился волной по телу Богини, и Она вновь закрыла свои глаза, утопая в океане блаженства. Через некоторое мгновение, Она уже почувствовала нежное прикосновение пальцев Себастьяна на Ее пульсирующей шее, маслянистый аромат совсем окружил Ее и опьянил своим сладостным веянием. Приоткрыв снова глаза, Она увидела его приблизившегося к Ее лицу и улыбающегося столь яркой улыбкой, что Беатриче не сдержав своих чувств, оживила притихший розарий мелодичным звучанием смеха...
