- …там ещё над заводью два приметных взгорка есть, - продолжал Кетиль, - Сиськи называются. А по-эльфийски – Медвежьи уши.
Слушатели зафыркали, но всерьёз разойтись не успели: из-за угла конюшни возникли две эльфийки – Калайнис и Глаэрет, - из-за чего веселье рассыпалось на отдельные смешки, а Хейлан, нахохлившись сильней, чем от ветра, принялся смущённо гадать, слышали ли девушки шутку и если да, то поняли ли. Остальных это, кажется, не заботило, хотя продолжать Кетиль не стал, первым привстав и вежливо поклонившись, когда стало ясно, что идут к ним. Девушки его, кажется, не узнали, одинаково поздоровавшись со всеми, и Калайнис прямо направилась к Хейлану, оставив свою спутницу с интересом разглядывать остальных с дорожки.
Извинившись за вторжение, она объяснила вставшему ей навстречу парню, что хочет кое-что вручить, пока он в городе, и с улыбкой наблюдала, как он шуршит промасленной бумагой большого свёртка. Внутри оказалась куртка, с местного склада, примерно такая же, как Хейлан продал Кетилю летом.
- Зачем это? – Хейлан окончательно растерялся, но заметил любопытные взгляды приятелей и предпочёл отойти на дорожку ко второй девушке и разбираться в происходящем уже там, пока никто не начал. Беспечно улыбающаяся Калайнис шагнула следом.
- Ну я же вижу, что тебе холодно, - мягко упрекнула она, для убедительности обхватив себя за плечи и показывая, как Хейлан дрожит, покрывается пупырышками и меняет цвет.
Он недовольно покосился сначала на неё, потом снова на Кетиля, но хмурый вид и молчание не спасли его от непрошеной заботы.
- Ты не переживай, - успокоила его девушка. - Не стесняйся, говори, если что нужно.
- Хорошо, – кивнул Хейлан, снова морщась от покровительственного тона. За последние месяцы Калайнис немного этот тон убавила, поверив, что бестолковый человек не утонет в умывальнике и не заблудится на двух улицах, но временами снова начинала обращаться с ним, как с пугливым младенцем. Наверное, они про всех людей так думают: несмышлёныши, помирающие от старости, не успев набраться ума. Хотя Хейлан ей даже чайник подарил правильный человеческий, из которого чай течёт прямо в чашку, а не по носику и по чайнику.
- А тебе не давали куртку сразу, как ты приехал? – неожиданно спросила Глаэрет, пока он бережно, шов ко шву складывал подарок, хотя куда больше хотел надеть его прямо сейчас. – Должны были.
Хейлан ответил ей удивлённым взглядом: куртку и всё остальное как раз эта светловолосая девушка ему и выдавала, даже имя его спросила и вписала в большую книгу. Но чем напоминать ей сейчас об этом, он только неопределённо пожал плечами с лёгкой надеждой, что она отстанет.
- Да-да, - погасила надежду Калайнис, - мне тоже казалось, что у тебя была новая куртка.
- Ну была, - сдался Хейлан, разом бросив вялые попытки уйти от разговора и набычиваясь. - Больше нету. Вы теперь всё, что у меня есть, будете пересчитывать?
И тут же пожалел о своём тоне, когда обе девушки уставились на него со странным выражением.
- Да нет, зачем пересчитывать… – растерянно начала Калайнис. - Просто ты же сказал, что первая испортилась или что там…
- Я сам её испортил, - хмуро сообщил Хейлан и снова сразу пожалел об этом.
- Ну неважно, - отмахнулась Калайнис, уже оправившись от растерянности и решив, похоже, что он просто стесняется просить. - В общем, это тебе. В дороге пригодится.
Хейлан обречённо принялся заворачивать куртку обратно – под взглядом Глаэрет, в котором к удивлению мешалось ещё что-то непонятное, а Калайнис принялась объяснять ей, что Хейлана отправляют с Гвельвилосом на один из карьеров, посмотреть на работы и подумать, как чужой опыт можно приспособить к условиям в Синих Камнях.
Хейлан неловко отводил глаза и от них, и от шуршащего свёртка в своих руках. Ну что это такое? Сами же приносят и упрашивают взять, а ты потом ещё и виноватым себя из-за них чувствуешь…
Возвращаться к стражам с таким подарком не хотелось – начнут же спрашивать, что, да откуда, - и Хейлан поневоле пошёл вместе с девушками к крепости, тихо досадуя, что перенял у эльфов привычку оставлять на двери записку, куда ушёл и когда вернёшься. По этой записке Калайнис его и нашла, а Глаэрет увязалась с ней со склада просто за компанию – работы у неё сегодня не было. Заодно девушки успели сходить и к южным воротам, где Калайнис отдала обозникам передачку для сестры. Обоз, похоже, был тот же, с которым отправлялся и Хейлан через несколько дней, но передачка, в отличие от Хейлана, пойдёт до самого Таргелиона, как раз к сестре.
- У неё муж погиб недавно, - вздохнула Калайнис. – Вот, его дневник отправлю.
Хейлан посмотрел сочувственно.
- Это в стычках во время недавнего турнира, да?
Тогдашние орочьи нападения обсуждали много, хотя Хейлан спрашивал – а приятели рассказывали – всё больше про людей: кто, откуда, какого рода. Про эльфов он как-то не любопытствовал, слышал только про мать Тинтэля, которую вспоминал Гвельвилос, да ещё про одного мастера.
- Да, - кивнула девушка. – Но он вообще случайно там оказался. Они искали песок для стекла, ничего не нашли. Он поехал один, не дожидаясь пока соберут лагерь, - ну и… Не повезло, в общем.
- Это Ингасиндо, что ли? – поразился Хейлан.
- А ты его знаешь? – удивилась Калайнис.
- Ну сам я его не видел никогда. Но вроде он хороший был мастер. И самое обидное, никто не знает, что он нашёл! Непонятно же, где именно он ходил. А гулять по всем долинам… – Хейлан махнул рукой с видом знатока и тут же смутился. - Извини. Жалко, что его убили, в общем.
Калайнис покачала головой.
- Жалко, конечно, но тебе-то что извиняться.
Эту историю и это имя Хейлан знал преимущественно с чужих слов – мастера пару раз обсуждали погибшего после занятий, - и подробностей всё равно рассказать не смог бы. Зато, как оказалось, могла Глаэрет, принимавшая снаряжение у отряда Ингасиндо, который вернулся в город через несколько дней после турнира. С Калайнис она уже говорила об этом, но, видя интерес Хейлана, повторила для него.
По рассказу вернувшихся выходило, что на своём участке они ничего интересного не нашли, а Ингасиндо решил заглушить разочарование прогулкой, пока остальные соберут лагерь и кружным путём обойдут отрог. Видимо, на прогулке он и наткнулся на что-то интересное – настолько, что передумал встречаться со своим отрядом и поехал напрямик к месту турнира, зная, что Куруфинвэ сейчас там. Но что именно и где он нашёл – так и осталось загадкой, и даже его дневник ничуть не помог, заполненный рисунками, а не картами и описанием маршрута, так что раздосадованный Куруфинвэ отдал его Калайнис для её сестры, убедившись, что пользы от этих рисунков всё равно не будет.
- Я слышал, Куруфинвэ из-за этого кричит на всех, - заметил Хейлан. - Ну, потому что мастер погиб, да ещё и месторождение найти не могут.
- Да ладно, напрасно на него наговаривают, - пожала плечами Глаэрет. – По-моему, не особо он и кричит.
- Сейчас он и правда стал потише, - задумчиво признала Калайнис. - Но ты знаешь, лучше бы кричал. Хоть понятно было, когда к нему можно подходить, а когда не стоит.
Глаэрет не согласилась, утверждая, что не любит, когда на неё кричат, и Калайнис, качнув головой, не стала настаивать.
***
Стволы деревьев за окном кабинета потемнели от дождей, а утро Тинто теперь начинал с того, что смахивал вниз новый слой коричневато-жёлтых листьев. К вывешенной за окно кормушке успела наведаться одинокая синица-разведчица, убедилась, что на положенном месте снова начали появляться семечки и сушёное мясо, и больше не прилетала. Пока что еды и так хватало. Но когда начнутся заморозки, она вернётся с друзьями.
В городе жизнь тоже продолжалась, несмотря на неудачный праздник. Хоть в последние пару столетий ни одного действительно крупного сражения и не было, но мелкие стычки случались постоянно, и недалеко от города уже появился небольшой парк памяти, как его называли. С маленькими холмиками курганов и ажурными мостиками через ручей. Так что хоть разговоры на складе теперь и начинались с выражения сочувствия, но заканчивались всё равно просьбами разобраться с опаздывающими материалами или разрешить выдачу дополнительного инструмента. Тьелпэ так и вовсе обходился без первого пункта. Зато Калайнис стала заходить чаще, то с книгами, то с игрой в шарики, которые приятно было и просто погонять по лункам, когда играть не с кем.
