Мой взгляд цепляется за имя в завещании. Этого имени там не должно быть. Просто невозможно. Но не сейчас. Это все не сейчас. Потом... хотя я слабо себе представляла, что будет потом.

Время бежит. Я перебираю листы. Сложно поверить, что все, что мне осталось от моего друга – бумага. Какие-то слова, буквы... придуманные кем? Зачем? Сухой юридический текст никак не вяжется с образом доброго старика, улыбающегося мне по утрам и читающего газету. Почему-то сразу запахло вафлями. Нет. Нельзя об этом думать

В тот момент я еще не понимала всей ситуации. Мне было больно. Чувствовалась пустота. Но осознание того, что я никогда больше не услышу голоса Трэва не пришло. Больше не будет этого «Пташка?». Пташка...Господи... почему ты делаешь больно тогда, когда я меньше всего к этому готова?

Прикосновение. Дрожь. Том. Какого черта?!

Он что-то говорит про холод, но внутри меня все горит. Казалось, что я сгораю заживо на костре. Мне не хватало свежего воздуха. Зачем ты приехал? Я не хочу тебя видеть. Хотя нет. Не так. Я не хочу, чтобы ты меня видел. Только не тогда, когда я на грани. Вдох-выдох. «Маша, у тебя есть список дел. Когда все закончится, ты сможешь подумать. Сейчас нужно организовать достойные проводы твоего друга» – сказала себе я, и собрав последние силы, ответила парню, стоящему у закрытого окна. Кровь внутри начинала закипать. Мне срочно нужен воздух!

====== Глава 27 ======

Удивительное существо человек. Сколько бы ни пытались ученые доказать, что мы простые животные, и все наши поступки биологически и физиологически обоснованы, за последние несколько дней, я убедилась в обратном. Душа – вот что выделяет нас среди других обитателей нашей планеты. То, что нельзя потрогать и почувствовать, но что руководит всей нашей жизнью, мыслями и поступками. Столкнувшись со смертью, я начала задумываться о душе. Что происходит с ней, когда мы умираем? Куда отправляется она? Было бы слишком наивно полагать, что все так просто, как описано в Библии. Я конечно была человеком верующим, но сомневалась в том, что душа Трэвора преспокойненько возвысилась над землей и нашла убежище в раю, в объятиях отца нашего, Бога. Организация похорон открыла для меня новый мир, полный противоречий в религии. Вроде Христианство. Вроде верим в одно и то же. Но насколько разные толкования у православной и католической церквей. Вот, например, у нас нет такого понятия как «Чистилище». Согласно русской православной церкви все души могут достичь рая, если за них будут молиться живущие, и они заслужат прощение Бога. А вот у католиков все черным по белому: ад и рай, посередине чистилище. Будь добр после смерти потусуйся там до второго пришествия.

Я вообще думала о странных вещах. Пытаясь отвлечься от этой пустоты, которая вот-вот готова была накрыть меня с головой, я прокручивала в мыслях философские вопросы, пытаясь найти на них не менее философские ответы. Возможно на мне сказалась болезнь. В первый день после смерти мистера Беккета я «простыла». Вернувшись с Томом из морга и ритуального агентства, я обнаружила у себя температуру 39,3. То ли это был стресс, то ли мои посиделки на холодном полу с распахнутыми окнами, но я чувствовала себя отвратительно. В какой-то момент я думала, что вот-вот потеряю сознание, но никак не желала ложиться в постель, потому что на мне была ответственность за Трэва. Я должна была сделать все, что в моих силах, чтобы достойно проститься с другом. Когда я начала уже бредить, Холланд все-таки уложил меня в постель, в которой я проспала больше суток. Сон хоть и был неспокойным, но все же дал мне возможности набраться сил перед последним рывком – похоронами.

Я удивлялась самой себе. Порой мне казалось, что если бы это был роман Агаты Кристи, а Эрклюль Пуаро искал убийцу, он непременно выбрал бы меня. Я была настолько отрешенной, что со стороны выглядела чокнутой и бесчувственной. Но мне это давалось нелегко. В грудной клетке поселился какой-то зверь, который вот-вот готов был вырваться наружу. Слезы копились и постепенно поднимались вверх, готовые обрушится водопадом в любую минуту. Я этого не хотела. Не тогда, когда рядом кто-то есть. А этим кто-то был Том. Он не отходил от меня ни на секунду, чем безумно раздражал, но сил ему хоть что-то сказать у меня не было. Я тратила их без остатка, чтобы держаться.

Когда сегодня я кинула горстку мерзлой земли на крышку деревянного гроба, я будто бы почувствовала облегчение. Все закончилось. В списке дел все пункты отмечены галочкой. Я справилась. Однако зудящее чувство под ребрами вернулось в пабе, где собрались друзья и знакомые мистера Беккета на поминки. Испугавшись, что давящее чувство снова начнет стискивать внутренности, я старалась отвлечься. Как пчелка я летала от столика к столику, раздавая закуски и алкоголь и разогревая быстро остывающие блины, которые я пекла всю ночь. Я принимала соболезнования и выражала их всем, кого знала. Каждый присутствующий считал своим долгом подойти ко мне, поблагодарить меня за организацию похорон и сказать, как сильно меня любил Трэв. Я не понимала почему именно я. Я ведь не родственник. Точно такой же друг, как и все они, но в их глазах я выглядела дочерью, потерявшей родного отца. Возможно в этом и была доля правды.

Я наливала себе второй стакан бренди, когда на мое плечо легла чья-то рука.

- Как себя чувствуешь? – оборачиваюсь и вижу Тома. Как бы этот парень не пытался скрыть жалость, глаза выдавали его с потрохами. Эти карие большие щенячьи глаза. Он смотрел на меня так, будто мне отрубили руки, а я была лучшим пианистом во Вселенной.

- Нормально. Будешь? – протягиваю стакан, стараясь не смотреть ему в глаза.

- Нет, спасибо. Я за рулем.

Пожимаю плечами. Нет так нет. Делаю глоток. Крепкий напиток приятно обжигает больное горло. Жидкость постепенно опускается на дно желудка, и я чувствую, как комок внутри постепенно уменьшается. А говорят алкоголем горю не поможешь... по крайней мере становится легче дышать. Нет, напиваться я ни в коем случае не хотела. Это было бы просто неправильно. Проявление неуважения к моему другу. По этому пару часов я отпивала маленькими глоточками спиртное, наслаждаясь временным чувством легкости и дурмана.

Оглядывая зал, понимаю, что почти все уже разошлись. Сегодня проститься с мистером Беккетом пришло много людей: друзья, знакомые, постоянные посетители. Столько добрых слов было сказано о моем боссе, что я удивлялась, почему Трэв считал себя одиноким. Наверно только покинув эту грешную землю, можно осознать насколько ты был важен людям, которые при жизни этого не показывали.

За столиком возле сцены сидит миссис Дэйвис, за руку ее держит Шон, а рядышком пристроилась Холли. Женщина проливала уже вторые сутки слезы, никак не желая поверить, что спустя пару часов после ее ухода, Трэвор скончался от сердечного приступа. Все старались ее поддержать, поили успокоительными, давали высказаться и выплакаться. Трэвор был ей небезразличен, и похоронить его, как и своего мужа несколькими годами ранее стало для нее тяжелым испытанием. Шон и Холли не отходили от нее ни на секунду, прямо как...

- Тебе нужно поесть, Мэри, – снова доносится его голос. С шумом выдыхаю, однако не позволяю себе срываться на любимом человеке. Ведь любимом же... правда? Прекрасные чувства и весна в груди, бабочки в животе – все это было будто в прошлой жизни.

- Я съела блин, – отчасти это была правда, я пробовала его вчера пока готовила. Возможно именно он и встал мне комом в горле. Том немного напрягается. Я вижу, что ему тоже тяжело. Если я сама от себя была в шоке, то насколько он сбит с толку моим поведением. Только сейчас, рассказывая эту историю, я анализирую и преподношу события и свои чувства сквозь призму разума. Тогда же я действовала инстинктивно, не отдавая себе никакого отчета.

Делаю еще один маленький глоточек. Шон помогает встать нашему шеф-повару, которая совсем расклеилась и дрожащими руками утирала слезы салфетками. Втроем они направляются в нашу сторону, и я выпрямляю спину. Сейчас нужно будет говорить. «Попробуй на этот раз сказать чуть больше трех слов, Маш!» – проносится в моей голове, когда я ставлю стакан на барную стойку.