****
С самого утра штурман Пендайс ощущал растущее беспокойство.
Он нервно мерял шагами палубу, время от времени посматривая на горизонт в подзорную трубу. После полудня барометр стал падать с невероятной быстротой: всё свидетельствовало о приближении шторма. Штурман Пендайс велел боцману Ганну готовить корабль к буре. Мистера Трелони о надвигающейся буре предупредил Платон.
– И сильный будет шторм? – спросил мистер Трелони: без капитана на корабле сквайр начал нервничать.
– Этого не может предугадать никто, даже наш мистер Пендайс, – ответил ему Платон.
– Я хотел бы остаться на палубе в этот шторм, – сказал сквайр.
– Пойду, предупрежу мистера Пендайса, – ответил Платон и ушёл.
Платон вместе с Райвенуком задраил все люки, потом помог команде на оставшихся парусах, кливере и гроте, взять по рифу. Работали все, как сумасшедшие. Словно карауля их, ночь наступила сразу, как только на шхуне закончили все работы, а вместе с ночью пришёл шторм. С глухим стоном над морем пронёсся первый порыв ветра. Рулевой Скайнес повернул шхуну носом на пять румбов от ветра. Матросы вынесли кливер на наветренную сторону, и с кливером и гротом на вантах шхуна легла в дрейф.
Отчаянно сопротивляясь ветру, она качалась в ревущей тьме на огромных валах. Туго натянутые снасти, готовые лопнуть, гудели, как струны гигантской арфы. Парусность уменьшили, взяв на гроте ещё два рифа.
А шторм, между тем, разворачивался своим чередом. Грянул ливень, он смешался с морскими брызгами, которые ветер поднимал на высоту мачт. В видимости теперь было только то, что находилось поблизости. Волны били корабль со всех сторон, норовя его опрокинуть.
Корабль накренился в очередной раз, и тут же на него обрушилась волна. Она швырнула рулевого Скайнеса на штурвальное колесо. Пять рукояток штурвала «Архистар» отлетели, как их и не было, а Скайнеса, со сломанными рёбрами, оттащили к доктору Леггу. Сквайр встал к штурвалу вместе со штурманом.
– Ничего, это со штурвалом и рулевыми бывает… Это в шторм не редкость! – прокричал штурман на ухо мистеру Трелони, успокаивая его.
Мистер Трелони ничего не расслышал, но почему-то успокоился. Он дрожал от холода под своим дождевиком и боялся, чтобы не подумали, что его трясёт от страха. И тут он почувствовал, что корабль опять накренился и стал бесконечно долго подниматься куда-то вверх, вверх, прямо в чёрное небо, и хоть вокруг ничего не было видно, сквайр понял, что с наветренной стороны вздымается, изгибаясь высоко над ним, стена воды, потом на мгновенье ветер стих, и сквайр всхлебнул в себя воздуха, а потом шхуна выпрямилась, замерев на секунду и повиснув над бездной, и тут же рухнула навстречу стремнине.
Океан воды ударил сквайра в спину. Руки у него разжались, и, если бы он не был привязан тросом, его унесло бы этой волной неизвестно куда. Измятый до полусмерти, сквайр повернулся к корме и почти задохнулся от ветра, дующего в лицо. Это привело его в себя, и он с ужасом понял, что ветер дует в корму, и хоть шхуна и вырвалась из ложбины между валами, волны могли снова столкнуть её туда. Между тем, штурмана за штурвалом не было. Сквайр рванулся к штурвалу, боясь, что он не сможет один повернуть его, но вместе с выскочившим откуда-то Пендайсом он всё же предотвратил катастрофу.
А им навстречу уже шли другие валы, готовые своим напором развернуть «Архистар» к волне бортом. Появившийся вдруг из ревущего мрака Платон, сменил сквайра у штурвала, как раз в тот момент, когда громадная волна поднялась за кормой, угрожая положить шхуну на левый борт.
– Двух матросов придавило на полубаке!.. – выкрикнул Платон, когда опасность миновала. – У одного сломаны обе руки, у второго – бог знает сколько рёбер!.. Мы оттащили их к доктору на бак!
Но уже другие волны катили шхуне навстречу. Так шли бесконечные часы, а потом мертвенным холодным светом забрезжил рассвет. Шторм пошёл на убыль, но море ещё колыхалось, тяжело и злобно смиряя свой недавний гнев. На шхуне взяли риф на одном из нижних кливеров и двойной риф на бизани, а потом подняли их, не смотря на всё ещё сильный ветер. Постепенно, по мере того, как убывал шторм, на «Архистар» прибавляли парусность, а потом резко сменили первоначальный курс.
Взошло солнце, и оно чудодейственным образом поглотило бурю – ветер моментально стих, и скоро от шторма осталась лишь зыбь и низкая линия туч в невероятно чистом и прозрачном небе.
Всего этого капитан не знал. Когда шторм стих, и капитан не увидел на горизонте «Архистар», он не знал даже, что и подумать: то ли шхуна поменяла курс, как они условились, то ли её смело штормом, и все на борту погибли. Это были страшные мысли. Когда стихла мёртвая зыбь, он попросил хефе Франсиско приказать организовать поиски. Бриг прочесал район шторма, но ничего не нашёл – ни «Архистар», ни её обломков, ни оставшихся в живых. К намеченному с капитаном Фишер на такой случай месту встречи шхуна тоже не подошла.
****
Капитан стоял на палубе и смотрел на французский остров Сент-Люсия – место непрекращающегося конфликта между Англией и Францией.
Бриг шёл вдоль юго-западного побережья острова, стремясь обойти остров по проливу Сент-Винсент и выйти на его восточное побережье. Именно на восточном побережье среди грозных запутанных скал, омываемых высокими волнами Атлантики, и располагалась неприметная маленькая бухта с затонувшим галеоном «Сан Габриэль».
Сейчас капитан разглядывал в подзорную трубу две парные горы – Малый и Большой Питон. Явление было величественное – эти два почти одинаковых по высоте конуса, покрытых вечнозелёной растительностью. Правая гора была основательнее левой и казалась массивнее… Капитан подумал, что в ясную погоду с них обязательно будут видны соседние острова – остров Мартиника, расположенный севернее Сент-Люсии, и остров Сент-Винсент, лежащий на юге. Рядом с горами над лесом поднимался туман, а, может быть, пар от горячих источников.
Юго-западное побережье Сент-Люсии было сильно изрезано – остров окружали многочисленные бухты, а берег состоял из перемежающихся песчаных и скалистых пляжей. Со стороны суши полоски серого и чёрного вулканического песка подпирали вулканические массивы, покрытые густыми лесами. Берег на востоке острова поражал дикостью, и капитан невольно отдал должное мастерству капитана Фишер, который умело вёл бриг вдоль этих неприветливых скал.
Потайную бухту нашли быстро, и «Консуэло» встал на якорь. Скоро на воду были спущены шлюпки для дона Барреро, капитана Фишер, капитана и испанских ныряльщиков.
Покидая палубу, капитан Фишер сказал своему боцману:
– Всей команде, не занятой на вахте – ловить рыбу. Возле галеона матросам делать нечего… Увижу чей-либо любопытный нос – застрелю мерзавца на месте.
Бухту, где затонул «Сан Габриэль», капитану не надо было вспоминать, он её прекрасно помнил и командовал гребцам, куда поворачивать. Шлюпки шли чередой скал, от которых сильно тянуло запахом гуано. Наконец, из-за одиночной скалы, стоящей несколько поодаль остальных, их глазам открылось свободное пространство спокойной воды. Капитан протянул руку и сказал:
– Вот это место.
Дон Барреро и капитан Фишер склонились над водой, всматриваясь.
– Вода мутная, ничего не видно, – огорчённо произнёс дон Барреро: он поднял голову и его глаза пронизывающе вгляделись в капитана.
– Это из-за осенних штормов, – пояснил капитан Фишер.
Дон Барреро удивлённо повертел головой, осматривая окрестные скалы.
– Но как «Сан Габриэль» мог попасть сюда?
– Его перенесла сюда стихия, – ответил капитан и добавил: – Наверное.
– Боюсь, что это так, – подтвердил капитан Фишер. – Волны во время тайфуна могут достигать гигантских размеров…
Дон Барреро ещё немного попытался разглядеть что-нибудь в воде, а потом сказал:
– Я возвращаюсь на корабль… Сами тут разбирайтесь, капитан Фишер. Если что – мне сразу докладывать.
Его шлюпка вернулась к бригу. Там как раз шла разгрузка плота.
За время пути плотник с «Консуэло» соорудил большой деревянный плот с отверстием посередине. В это отверстие в плот должна была втыкаться дубовая бочка, в которой вместо дна было вставлено прозрачное стекло – через эту бочку можно было наблюдать за морским дном. Сейчас плот по частям спустили на воду и шлюпками отбуксировали в проливчик, собрав его там и поставив на якорь. На плот перебрались матросы, капитан Фишер и белозубый Антонио. Ныряльщик курил, лениво посмеивался, поглядывая со снисходительным видом на все приготовления, происходившие вокруг него. Капитан Фишер изредка отдавал матросам приказания.
