– Тадд что, нанял немого оружейника? – Красавчик со смехом обернулся к подоспевшим приятелям, и они тоже рассмеялись.

Себастиан с усилием расслабил готовые сжаться в кулаки пальцы и отступил еще на шаг. Теперь он стоял спиной к стене манежа и хорошо видел собравшихся.

– Оружие для посетителей там, – тихо сказал Себастиан, кивнув на столы, где для гостей были приготовлены кинжалы и рапиры с богато украшенными рукоятками.

– О, чудо! К оружейнику вернулся дар речи! – Расфуфыренный юноша широко раскинул руки в притворном удивлении, и Себастиан крепче сжал челюсти, не двинувшись с места.

Это не ловушка. Ему никто не угрожает.

– Оставь парня в покое, Макарио, – произнесла молодая женщина с добрыми глазами и невероятно тонкой, затянутой в корсет талией. Моды на невообразимо тесную одежду, в которой щеголяли придворные, Себастиан не понимал. Какой смысл затягиваться так, что не вздохнуть? А если придется бежать или сражаться?

Конечно, аристократам незачем бегать или сражаться. Они не оглядываются, высматривая притаившихся в сумерках врагов, не боятся угодить в лапы городскому стражнику – уж их-то никто не изобьет до полусмерти и не бросит гнить в тюрьму.

Макарио пожал плечами и направился к столу с кинжалами.

– Да я так, хотел убедиться, что король выдал нам достаточно оружия для тренировки. И что не нанял второпях в оружейники полного идиота, который не отличит острый нож от тупого.

– Макарио! – рявкнула женщина. – Он тебя прекрасно слышит!

Она взглянула на Себастиана и улыбнулась, словно извиняясь. Оружейник хотел было ответить, что слова значат слишком мало, если за ними не следует действие, однако передумал. Она пожалела Себастиана потому, что считала его жертвой.

Он больше никогда не станет чьей-то жертвой.

Себастиан молча ждал, неподвижно наблюдая, как придворные весело препираются, кому упражняться в метании кинжалов, а кому выбирать партнеров для боя на рапирах. Острые кончики рапир были закрыты пробковыми наконечниками, чтобы невзначай не ранить противника. Когда все разделились на команды и выбрали оружие, Себастиан обошел арену, проверяя, хорошо ли держатся мишени и всем ли бойцам хватило места на поле.

Он как раз прикрепил холщовую мишень для метания кинжалов к башне из плотно скатанных тюков сена в южном конце арены, когда к нему подошла та самая женщина, которая заступилась за него у стола с кинжалами.

– Вот что. – Она выудила из расшитого кошелька, висевшего на блестящем поясе, серебряную монетку. – Держи. Это тебе за труды.

Женщина вложила монетку ему в ладонь и накрыла своей рукой. Себастиан отскочил, словно обжегшись.

Монета упала в опилки, устилавшие арену, а женщина слегка нахмурилась.

– Ничего страшного. Тадд не рассердится, если мы отблагодарим тебя за службу.

Снова заныли шрамы. Призвав на помощь самообладание, Себастиан наклонился и поднял серебряный диск, будто ничего не произошло, не показывая, что после нежданного прикосновения внутри у него бушует море Крисос, едва не разрывая кожу в клочья в поисках выхода. Он кивнул женщине и, опустив монету в карман, поспешил в уголок оружейника, где можно в тишине и покое сидеть у стены и точить рапиры и кинжалы.

Это не ловушка. Ему никто не угрожает. Он просто работает, копит деньги, чтобы исполнить мечту.

Смех и восклицания молодых аристократов слились в невнятный шум, движения фехтовальщиков, которые Себастиан улавливал боковым зрением, казались разноцветными вспышками. Сосредоточившись на работе, он натачивал третью из пяти приготовленных рапир и не сразу понял, что в манеже вдруг наступила полная тишина.

Себастиан поднял голову, придерживая оружие за эфес, и огляделся.

У дверей стояла девушка, по виду – его ровесница. Она с любопытством вертела головой, придерживая на левом плече полупустой холщовый мешок. Солнце золотило ее заплетенные в косу волосы, на смуглой правой руке сиял простой серебряный браслет. Девушка была одета далеко не так вычурно, как молодые аристократы в зале – в простое платье и удобные сандалии. Себастьян подумал, что она – в льняном платье без корсета – скорее всего дочь торговца. Однако придворные не умолкают так дружно при виде торговцев, а в чертах лица девушки, в ее темных глазах сквозило что-то знакомое.

– Ваше высочество, – низко поклонился Макарио, и остальные последовали его примеру.

Себастиан мгновенно вскочил и склонился в поклоне, успев заметить, что девушка машет рукой, будто разгоняя тучу комаров.

– Не кланяйтесь. Просто… вольно! Бросайте свои блестящие штуки, или что вы тут делаете…

– Не желаете ли присоединиться к нам, принцесса Арианна? – спросил кто-то.

– О нет. В метании кинжалов я с вами соревноваться не стану. Еще попаду в кого-нибудь… ненароком. – Девушка улыбнулась окружившим ее придворным, не сводя глаз с Себастиана.

Оружейник смотрел, как она идет к нему по манежу. Когда принцесса подошла совсем близко, он догадался выпустить из сведенных пальцев рапиру.

– Я вам не помешала? – остановившись возле точильного камня, спросила девушка.

Себастиан моргнул и отвел глаза. С каких это пор принцесс волнует, кому они помешали?

– Вы новый оружейник моего брата, правда?

Он осторожно кивнул и застыл, ожидая приказа подобрать изукрашенный кинжал к праздничному платью.

– Значит, вы умеете и пользоваться оружием, и делать новое?

Он снова кивнул, надеясь всей душой, что его не попросят показать сию же минуту, как управляться с тем или иным оружием. Он, конечно, подчинится – принцессам не отказывают, – но от одной мысли, что придется выставить себя напоказ, сводило грудь.

Придворные еще не вернулись к упражнениям, и следующий вопрос принцесса задала почти шепотом:

– У вас не найдется времени, чтобы сделать кое-какое оружие и научить меня им пользоваться?

Себастиан в удивлении уставился на нее. Оружие для принцессы? Сейчас попросит изысканный кинжал или рапиру невиданной остроты – ничего подобного он никогда не делал. И что потом, когда выяснится, что он не умеет и половины того, что положено уметь королевскому оружейнику? Серебряная монетка в кармане горела огнем, и Себастиан глубоко вздохнул.

Надо накопить денег. Свобода, к которой он так отчаянно стремился, стоила дорого. Если принцесса прикажет выковать кинжал и украсить его драгоценными камнями, значит, так тому и быть. Справится.

Как-нибудь.

– Я… я что-то не так сказала? – тихо спросила принцесса, и Себастиан понял, что она заметила его страх. Заметила, как застыло его тело, как пристально он смотрел на нее, как вздулись мышцы на его руках.

– Мы тут подумали и решили, что новый оружейник – кретин, – сообщил Макарио. – Едва умеет говорить. Слуга, что поделать, и умственные способности у него соответствующие.

Принцесса мгновенно выпрямилась и повернулась к придворному:

– Вы забываете, Макарио, что до коронации брата я тоже жила среди слуг. Или вы сомневаетесь и в моих мыслительных способностях? Наш оружейник, по всей вероятности, обладает редким даром вовремя промолчать, который вы приняли за проявление идиотизма. Вам, Макарио, точно не помешало бы оставить некоторые мысли при себе!

Невидимый обруч, сдавивший грудь Себастиана, куда-то исчез.

– Я все сделаю, – тихо сказал он принцессе.

Принцесса обвела толпу аристократов внимательным взглядом. Несколько придворных дерзко пялились на нее в ответ.

– Утренняя тренировка окончена. В трапезной вас ждут персиковые пирожные, печенье с финиковым джемом и соки. Угощайтесь.

Перечить принцессе не осмелились. Молодые аристократы вернули оружие на столы и пошли к выходу. Некоторые бормотали что-то себе под нос, другие бросали на девушку недобрые взгляды. Когда зал опустел, принцесса повернулась к Себастиану и протянула ему руку.

Он замер в нерешительности. Чего она хочет? Просит какое-то оружие? Какое? Он что, еще и мысли читать обязан?

– Меня зовут Ари, – сказала принцесса, и у Себастиана запылали щеки. Она всего лишь хочет пожать ему руку – поздороваться, как с равным.