Он мало изменился, только в облике появилось чуть больше властности и отчужденности. Если раньше в нем чувствовался молодой задор, азарт, то теперь ощущался лишь холод. Минимум эмоций и максимум расчета. Разве что толика расстройства промелькнула на красивом лице, когда он внимательно изучал листок.

Прошло еще несколько минут, прежде чем он поднял глаза. Еще минута прошла в молчании – они просто смотрели друг на друга. У него появилось очень странное выражение в глазах, как будто он увидел привидение, а не девушку, приехавшую по его же приглашению заниматься фигурным катанием.

– Ох, простите, мисс Брендон! Я вас не заметил. Здравствуйте!

Тон был сухой, официальный, но в глазах мелькнула насмешка.

– Добрый день…

– Я, честно говоря, подумал, что в споре со своей матерью вы одержите победу… И я не буду иметь удовольствия увидеть вас.

Ничего не понятно! Он же сам звал ее, а теперь как будто сожалеет! Он рассчитывал, что Элис упрется и откажется от приглашения? Зачем тогда приглашал? Она улыбнулась через силу:

– Моя мама бывает очень убедительна.

– Она с вами?

Джаспер обвел глазами кабинет, как будто ожидая, что миссис Брендон слилась со стенкой, и он ее не заметил, как не заметил несколько минут назад Элис.

– Нет, – покачала головой девушка. – Я одна.

– Что ж… Раз вы тут, то давайте документы и отправляйтесь в раздевалку. Я хочу увидеть вас на катке.

С этими словами он опять вынул из пачки листок и начал его изучать, давая знать, что разговор окончен.

– Но…

– Какие-то возражения? – он поднял взгляд, полный искреннего недоумения.

– Если честно, то да. Зачем меня привели к вам в кабинет? Я тут сижу уже полчаса!

Элис чувствовала, что еще немного, и она взорвется. Его ледяной, с нотками превосходства тон убивал. Да, они не виделись год. Да, она была просто влюбленной в него школьницей. Но почему он позволяет себе так с ней разговаривать?

Хейл поднял голову от бумаг и, живо напоминая тоном и манерой изложения речи, которые любила выдавать миссис Брендон, произнес:

– Дорогая Элис, усвойте вот что: если вы хотите чего-то достичь в этой школе, придется делать то, что я велю. И не задавать лишних вопросов. Решите сразу: или вы принимаете это условие – и тогда мы встречаемся на катке через пятнадцать минут. Или нет – тогда вы знаете, где выход.

Она медленно, стараясь сохранить лицо, поднялась из глубокого кресла, в котором сидела всё это время, кинула на него полный достоинства взгляд, развернулась и вышла из кабинета, нарочито мягко закрыв за собой дверь. Где раздевалка, она уже знала – какой смысл тратить время на слова? Элис всё же изменилась: год назад она бы пулей вылетела из здания школы и потом рыдала бы в укромном углу. Сейчас же она просто пошла в раздевалку.

Через десять минут она была у бортика катка. Зал был пуст. Стояла гулкая тишина. Он вышел еще через пять минут, смерил ее слегка удивленным взглядом:

– Хм… А у вас есть характер. Не ожидал. Раз так, то выходите на лед. Пять кругов в хорошем темпе, потом базовую дорожку от бортика до бортика: туда и обратно. Просто покажите шаги. Потом подойдете ко мне.

Пока Элис снимала чехлы с лезвий, руки слегка дрожали: она осознавала, что после долгого перерыва пребывает не в лучшей форме. А церемониться мистер Хейл, похоже, не настроен…

Но как только она ступила на лед, Элис вспомнила, как же она любила катание. И поняла, насколько сильно она тосковала по этим ощущениям весь последний год. Шаг, другой – и вот она уже несется, огибая каток. Упругий ветер в лицо, звук лезвий, рассекающих гладь безупречного льда, нарастающая с каждой минутой скорость – что может быть лучше?

Насладиться ей не дали. Раздался грозный окрик:

– Мисс Брендон, вы считать разучились? Или за год забыли, что такое дорожка шагов?

Она проглотила подступивший к горлу комок, закончила круг и начала пересекать лед по диагонали, выполняя шаги. Дуга, еще одна. Тройка. Крюк. Еще несколько шагов. Спираль. Потом вращения.

На последнем элементе она слегка сбила дыхание, поэтому, подъехав к тренеру, дышала достаточно неровно, что он не преминул заметить:

– Да-а-а-а-а… Форму, конечно, придется восстанавливать. Не знаю, хватит ли у вас силы воли, или опять побежите раздетая на улицу от одного резкого слова?

Элис закусила губу и отвернулась. Черт! А он всё помнит! Впрочем, странно подозревать склероз у двадцативосьмилетнего мужчины.

– Не побегу! – Она постаралась придать голосу максимум уверенности, но избегая смотреть на него.

– Уверены? Смотрите, пожалуйста, на меня!

– Да!

Элис высоко задрала подбородок и наградила Хейла самым гордым взглядом из своего арсенала. Год назад она мечтала посмотреть на него именно так – что ж, ей выпал шанс!

И тут он сделал то, что всегда получалось у него лучше всего. Просто улыбнулся. Широко и от души. Насколько редким было это зрелище! И как хорошо Элис помнила, что влюбилась именно в эту чудесную, открытую улыбку. И в эти улыбающиеся глаза.

– С характером… – повторил он. В голосе прозвучала странная нотка, как будто среди лютой зимы настала оттепель.

– Это плохо? – робко спросила Элис.

– Нет. Впрочем, время покажет, – пожал плечами он. – На сегодня вы свободны. Завтра приезжаете в семь. Мария выдаст расписание, следовать неукоснительно. Радует, что вы хоть веса не набрали.

Поняв, что он вот-вот уйдет, Элис, пересилив себя, решилась задать давно мучающий ее вопрос:

– Мистер Хейл?

Он обернулся, и она опять замерла, как кролик перед удавом, растеряв решительность и заодно дар речи.

– Что-то еще, мисс Брендон?

Голубые глаза смотрели внимательно, но в глубине их затаилась смешинка. От Джаспера явно не укрылось замешательство Элис, и оно ему нравилось!

Элис попыталась вдохнуть и чуть севшим голосом всё-таки спросила:

– А почему вы уехали из Сиэтла?

Он вздрогнул. Веселье как рукой сняло, взгляд посуровел, оттепель сменилась крепким морозом.

– Здесь лучше платят. До завтра!

Стук шагов. Хлопок двери.

***

Следующие три месяца превратились для Элис в пытку. Тренировки, тренировки – бесконечные! Тренажерный зал, бассейн, каток. С раннего утра и до позднего вечера. Она приезжала домой и валилась в постель, сил не хватало ни на что.

Лед был холоден, Джаспер Хейл – еще холоднее. Кажется, своим вопросом о причинах переезда в Нью-Йорк Элис возвела между ними стену. Даже не изо льда. Из стали или еще более прочного материала. Только работа. Только фигурное катание. Ледяной голос, ледяные приказы. Ни шагу в сторону. Элис держалась на зубах. Но держалась.

Мария Домингес постоянно присутствовала на занятиях, стоя рядом с Джаспером и мило с ним беседуя. И вот для нее стены не существовало. Элис разрывало на части, когда она слышала теплый, ласковый тон, которым говорил он с Марией, и когда слышала те холодные, резкие слова, которые предназначались ей.

Поначалу Мария относилась к Элис отстраненно и настороженно. Но по мере того, как Джаспер продолжал демонстрировать примерное поведение тренера по отношению к ученице, Мария становилась к ней ровнее и теплее. Когда возник спор о выборе музыки для произвольной программы, Мария даже внезапно поддержала выбор Элис. Хейл только пожал плечами, соглашаясь. Если Элис он мог приказать, то Марии – нет. Всё-таки хореография и музыка были ее стихией. Она была профессионалом, ею дорожили, ее мнение всегда имело вес.