– Проснулся всё-таки, –  я уж подумала, голос разума похоронен под грудой осколков самолюбия, – а нет! Проходи, дорогой, устраивайся поудобнее. Теперь долгими темными вечерами нам будет, что с тобой обсудить… Или заткнись уже напрочь. И без тебя тошно…

Переодеваюсь, наношу макияж, улыбаюсь натянуто. Вроде та же я, что и с утра, да только что-то не то: усталость в глазах от переизбытка эмоций, ударной дозы адреналина… Начинает отпускать. Спутанные движения пальцев, медленное хождение взад—вперед… Остался лишь легкий привкус сумятицы в мыслях, чувство вины, смущение за картинки, мелькающие перед глазами, и ощущение, что это была не я, а двойник в том же обличии. Развязный, распущенный, другой. Я такой быть не умею! Не хочу! И не буду!

Вещи собраны. Второпях выходя с дочкой, хлопаю дверью и направляюсь к дороге из комплекса. Мазнув взглядом, понимаю, что на пустой дороге под палящим солнцем с ребенком можно долго ждать свободный "Тук—тук". Полдень. Все на пляжах, у бассейна или в освежающих ТЦ. Беру "байк—такси". Моя дочь к ним с года приучена. Для туристов это выглядит дико! Для нас – обыденность. Здесь байки везде, это самый простой и быстрый способ передвижения. Усаживаю ребенка между собой и водителем, закрепляю сумку, надеваю ей шлем, сама обойдусь: немного проветрить мысли – это самое лучшее, что доктор прописал. Едем… С ветерком… Вне знаков. С уже привычным левосторонним. Это Тай. Здесь правила лишь для туристов. Минуем центр, съезд на знаменитую "Walking street", сейчас она открыта, как и обычная "Бичка". Приморская улочка с кучей магазинчиков и закрытыми до шести барами. Подъезжаем к "Central Festival", расплачиваюсь, благодарю, получая взамен порцию комплиментов и широкую улыбку… За это я и люблю страну.

Поднимаемся по нескончаемым эскалаторам на верхние этажи, минуем множество брендовых магазинов, дорогих дизайнерских бутиков… даже не цепляюсь взглядом. Нам нужен детский центр, он выше, чуть в глубине. Там нас встречает Кристина, загорелая ухоженная брюнетка, с сыном Вовкой, пяти лет. Моя дочь на год младше, но это не мешает им прекрасно ладить, а парнишке – её по—братски оберегать. Отправляем детей в чудо—комнату на полтора часа, там ими займутся аниматоры, а сами направляемся в ближайшее кафе. Настроение на нуле. Под бесконечное щебетание Крис пытаюсь выдавить искреннюю улыбку. Выходит паршиво.

– Что с тобой? Ты не заболела? Приехала бледная, словно смерть.

Усмехаюсь, отшучиваюсь, но её не провести.

Разражается тирадой с бесконечным количеством вопросов, которые начинают бесить. Предлагаю выпить! Может хоть это поднимет упавшее настроение. В ожидании заказа рассматриваю милую Крис. Почему я, не имеющая от неё ни единого секрета, вдруг молчу? Не вешаюсь на хрупкое плечо в соплях, слезах, рассказывая ей, как жестоко обошлась со мной судьба? Почему не могу высказаться, чтобы стало легче? Чтобы суметь отпустить этот прилипчивый образ из памяти?

– Потому что ты не с кем не хочешь ЕГО делить. Это твоя тайна. Только твоя. А ещё не хочешь падать ниц в глазах подруги! Нарушать идиллию, что у тебя всегда всё хорошо. Не хочешь жалости! Ты не выдержишь её жалости! А Крис очень добра, она начнет сочувствовать и плакать с тобой. В какое дерьмо вы превратите дружескую встречу? Да. Лучше просто выпить и свалить всё на нарастающий пмс. Так проще. Так легче. А переболею им за пару дней, и, глядишь, стану прежней. А расскажи всё Кристине, так придется об этом еще вспоминать.

Официант подает Маргариту с дыней. Она бесподобна здесь. Успокаивает, усмиряет, заставляет смотреть на мир более оптимистично. Как раз то, что надо! Единственно верное.

– Лиз, что случилось? – канючит подруга. – С мужем поругалась? Ведь сама не своя…

– Да знаешь же, это невозможно. У нас тишь и гладь. Мир и покой. Просто устала. Может, возьмешь Катюшку на ночь к себе? Пижамная вечеринка и все дела… Я в долгу не останусь, заберу как-нибудь Вовку на день. Улыбается.

– Что задумала?

Вообще в планах была большая бутылка Мартини, пачка сигарет, свежесть морского заката и вечер самобичевания. Но ведь всего не расскажешь… особенно близкому человеку. Станет переживать за идиотку подругу, названивать, наставлять.

– Хочу сделать сюрприз мужу. Всколыхнуть забытые чувства…

Нажрусь в хлам, как бывало за эти года крайне редко, и выведу на скандал… пусть это перекроет зудящую рану. Клин клином. А может просто трахнуться с ним? Вложить всю страсть? Представляя на месте мужа Его… и разбередить душу ещё больше! Нет! Такого делать нельзя! Пусть останется приятным мальчиком у бассейна, без ассоциаций в сексе! Иначе сойду с ума… иначе совсем пропаду…

Он целовал властно… Стискивая до боли одной рукой мои бедра, нахально задирая подол платья. Другой же удерживал меня за шею, не давая даже возможности уйти от жесткого поцелуя. Сладкого, заводящего, обжигающего…

Периодами пропуская, как кот, прижавший мышке хвост и гоняющий её по кругу… Покусывал губы… с улыбкой, пытаясь рассмотреть что-то в моих пьяных глазах. Отражение себя, замутненное желанием. Он действовал медленно. Дразнил. Ухмылялся. Скользил рукой по бедру, ловко закинув ногу на себя. Вдавив собой мою спину в цементный забор – неровный, царапающий до боли, в кровь. Как я объясню потом эти отметины? Нет! Нет… продолжай…

Ни на миг не отпускает мою шею, не даёт возникнуть и мысли, что я могу сбежать, усомниться в решении, обдавая горячим дыханием пересохшие губы… Облизывает, посасывает… Отвечаю со стоном. Сжимаю до боли в суставах его крепкие плечи, обнимаю, притягиваю, кусаю в ответ. Моё! Пусть и на краткие доли секунды! Задирает до пояса платье, подкидывает вторую ногу и вдавливает в стену с удвоенной силой. С криком, болью, желанием, выпускаю из легких оставшийся воздух. Припечатана, порабощена, приколочена… Освободив руки, снимает футболку, дает насладиться увиденным… Даже в темноте видны выделяющиеся красные отметины от моих рук. Смеюсь, целую, утыкаюсь носом в его кожу, ловлю легкий пьянящий аромат… Одурманивающий, сводящий с ума… Да куда уж больше!!! Темнота у забора скрывает это безумие. Единственный тайный уголок. Сюда не доходит свет фонарей, не охватывают надзором камеры – я на это надеюсь! Господи! Как я на это надеюсь! Пешеходная дорожка делает круг, но сейчас слишком поздно для прогулок. Только б не прошёл с фонарём охранник!

Обвожу языком витиеватое тату, медленно, с чувством, возвращаюсь на шею, целую, кусаю… готовая вырвать кусок, оставить себе частичку вожделенного тела, почувствовать вкус его крови на языке. Чуть отстраняется, придерживая меня лишь бедрами. Улыбается, слизывая кровь с моих губ –  всё-таки заклеймила…

Опускает моё легкое платье с плеч, собирая куском тряпки на поясе, оголяя грудь. Впечатывает в цементную кладку уже голой спиной, вдавливая в кожу малейшие каменные зазубрины. Не могу сдержать крик – затыкает, приглушает поцелуем вырывающиеся звуки. Жестко, без намека на нежность, втягивает мои губы в себя, кусая их в кровь. Вырваться? Не хочу… только сдаться. Без остатка! И пусть потом себя не прощу. Прижимаюсь сильнее к горячему телу. Истерзанная морально, немного физически… Полная желания продолжать, быть его. Всецело принадлежать. Сгореть в аду за этого мужчину… Поглаживаю идеально выбритый череп, прохожусь языком по виску, собирая солоноватый пот… Сейчас только мой! Приторно сладкий, нереальный и такой родной… Слышу с треском порвавшееся кружево, улыбаюсь, закрываю глаза. Голова кружится от нетерпения. Низ живота крутит клубком от желания. Обжигает дыханием кожу… Взяв в ладони его лицо, нежно целую в ответ. Отстраняясь, отдирает от стены кожу, легко подкидывает выше на своих руках. Удерживая на весу одной рукой, другой стягивает шорты. Делаю глубокий вдох, как перед прыжком… выдыхаю с громким стоном, когда он резко входит в меня, вновь припечатывая к стене. Перехватывает дыхание от чувства наполненности, такой гармоничности внутри… Обхватываю ногами сильнее, вдавливая его бедра до предела. Не сдерживая крика, отдаюсь нарастающему ритму. Отрешаюсь. Сознание кружит виражами, кидая то вверх, то вниз от переизбытка чувств.