Амадео подняли и куда-то поволокли. Он попытался сопротивляться, но после нескольких сокрушительных ударов в солнечное сплетение оставил попытки. В голове все плыло, дышать было трудно и почему-то морозило, хотя ночь была теплая.

- Ваша каюта, сеньор, - чья-то рука втолкнула его в трюм. В темноте Амадео споткнулся и упал - руки по-прежнему были связаны за спиной - и врезался лбом во что-то твердое.

Послышалось недовольное бухтение.

- Смотри, куда прешь. Чуть коленную чашечку мне не выбил, кретин...

- Простите, - пробормотал он, с трудом садясь. Куда бы он ни двинулся, обязательно натыкался на чьи-то руки и ноги. Да сколько же тут людей?..

Темнота давила, доносящиеся отовсюду вздохи, шепотки и бормотание сводили с ума. Амадео подтянул колени к груди, стараясь занимать как можно меньше места, и втянул голову в плечи. Клаустрофобия неумолимо наступала, грозя снова похоронить под своим гнетом, и ему ничего не оставалось кроме как уступить ей в надежде снова отрубиться.

Но долгожданное облегчение все не наступало. Вокруг становилось теснее - еще нескольких человек забросили в трюм, один из них приземлился прямиком на Амадео, заставив того потерять и без того хрупкое равновесие. Он ударился головой о переборку и зажмурился, борясь с головокружением. Люди вокруг роптали, но никто не помог ему подняться. Свалившийся на него тип отполз куда-то и съежился. Из его груди рвались глухие рыдания.

- А ну заткнись! - прикрикнул на него кто-то. Кажется, это был тот, в чье колено минутой раньше влетел Амадео. - Еще твоего хныканья тут не хватало!

Однако пленник не прекращал. Вдруг раздался глухой удар, затем стон. И за ним - тишина.

- Чем ты его, Марко? - спросил недовольный голос.

- Ногами, чем ж еще, - неизвестный отхаркнул и сплюнул. - Ручки-то вот они, за спиной.

Гогот. Амадео закрыл глаза, пытаясь справиться с накатившей тошнотой. Оставив попытки провалиться в благословенное забытье, он запретил себе думать о том, сколько продлится морское путешествие. Паника и без того продолжала наступление, и если он не возьмет себя в руки, то рискует сойти с ума.

- Это последний, - услышал он уже знакомый голос одного из оставшихся наверху людей.

С гулким звуком захлопнулась тяжелая дверь.

Это плавание Амадео запомнил на всю жизнь.

Он не считал дни и ночи - чувство времени попросту стерлось, когда он то выныривал, то снова погружался в бездну ужаса. Его трясло в лихорадке, бросало то в жар, то в холод, зуб на зуб не попадал. Горло скребло наждачкой, душил жуткий кашель. Он все-таки заразился от Тео, и Цзинь был тысячу раз прав, когда не хотел отпускать его в эту чертову поездку. В глубине темного колодца клаустрофобии было тесно и нечем дышать, но на поверхности было еще хуже. В тусклом свете еле горящих лампочек всплывали лица, много лиц - уродливые, красивые, бородатые и гладкие, изрезанные морщинами и молодые, совсем мальчишеские. Все они склонялись над ним, кто-то - с выражением беспокойства, но большинство - равнодушно, а некоторые с ухмылкой.

- Когда ж ты сдохнешь, - выплюнуло одно лицо, молодое, перекошенное злобой. Во рту недоставало нескольких зубов.

- Ставку сделать хочешь? - спросило лицо постарше и расхохоталось.

Смех подхватили остальные. Никто к нему не прикасался - у всех руки были крепко связаны за спиной. Их освобождали только в одном случае: когда пленных по одному водили за переборку, где стояло большое эмалированное ведро. Затем узлы затягивались по новой. Дважды в день человек, одетый в матросский бушлат, оставлял посреди трюма поднос с хлебом и жбан с ржавой водой. Не проходило и нескольких минут, как на подносе не оставалось ни крошки, а вокруг жбана толпились заключенные. Они по очереди погружали рты в воду и пили, как звери на водопое. Никто никого не толкал, все терпеливо ждали своей очереди, зная, что это единственный шанс на выживание. Вот только и не помогали никому - каждый сам за себя.

Амадео и не пытался вставать - борьба с паникой, страхом и болезнью отнимала все силы. Вдобавок во время общей трапезы вокруг ненадолго образовывалось пустое пространство, и он использовал эту передышку, чтобы собраться с мыслями, хотя в голове все плыло из-за температуры, и накатывала тошнота. Из обрывков разговоров он понял, что похитившие его люди - работорговцы, но куда направляется корабль, никто не знал. В любом случае, сейчас он был бессилен что-либо предпринять - из трюма их не выпускали, и Амадео прилагал все усилия, чтобы не сойти с ума до того, как судно причалит в каком-нибудь порту.

- Жив еще?

Амадео очнулся от забытья и мутным взглядом уставился на тяжелые армейские ботинки перед носом. Рядом нацелилось в пол дуло автомата.

- Жив, ага. Шевелится. Хрена его припечатало, знал бы, что больной, не тащил бы сюда. Перезаражает всех.

- Да плевать, подумаешь, сдохнет парочка. Главное, чтобы этот выжил. Босс не простит, если такой красавчик скопытится.

Смех.

- Сунь ему аспирин, авось доживет.

Чья-то рука стиснула челюсть. Между зубов проскользнула таблетка, и рот наполнился горечью. Тюремщик, нижняя половина лица которого заросла кучерявой бородой, дал Амадео отпить пару глотков из фляжки.

- Хватит, тебе и так нехилая привилегия. Если бы не босс, выкинул бы тебя за борт, отброс, - он сжал лицо Амадео сильнее. - Не люблю красивых мужиков.

- Предпочитаешь страшных? - не удержался от колкости Амадео. Несколько глотков воды оживили злость, похороненную глубоко внутри, и теперь она рвалась наружу.

Глаза бородатого сузились.

- Шутить удумал? Видать, не сильно-то ты и болен, раз рискуешь мне хамить.

Амадео молча смотрел на него. На потрескавшихся губах заиграла легкая усмешка.

- Ты глянь, - присвистнул тюремщик. - Кто там говорил, что он подохнуть собирается? Да он меня сейчас своими прекрасными глазами сожжет на месте!

- Если предпочитаешь кремацию, так тому и быть.

- Ах ты...

Бородатый замахнулся, но второй перехватил его руку.

- Нельзя. Босс тебя за порчу товара по головке не погладит. Идем.

Амадео снова грохнулся на пол. Бородатый напоследок все же поддел его носком ботинка в бок, но боль отозвалась где-то на краю сознания и тут же замолкла.

Снова принесли еду, но Амадео даже не поднялся. Схватка с тюремщиком, пусть и словесная, полностью лишила его сил. Он не слышал шепотков вокруг, не видел, как узники поглядывают на него.

- Держи, - перед носом плюхнулся кусок хлеба. - Ты уже четвертый день ничего не ешь, так и подохнуть недолго.

Амадео приподнял голову с холодного жестяного пола. Темноволосый человек лет сорока, лицо заросло жесткой щетиной. Рубашка разорвана в нескольких местах, обнажая худое бледное тело. Амадео припомнил, что видел его пару раз, склонившегося над ним. Он никогда не смеялся, но глаза смотрели отнюдь не сочувствующе. Так почему он сейчас...

- Жри давай, - буркнул мужчина. - Мы все должны выжить назло этим гнидам. А у тебя, сдается мне, это лучше других должно получиться.

- Почему? - прохрипел Амадео. Горло совершенно пересохло, пара глотков воды только раздразнила жажду.

Мужчина на мгновение отвернулся.

- Ты в бреду все время какого-то Тео звал. Повторял: малыш, Тео, малыш... Я так понял, сынок это твой. У многих тут ни семьи, никого не осталось, а тебе есть, к кому вернуться. Считай это услугой, хотя вряд ли ты когда за нее отплатишь. Хватит пыриться! - прикрикнул он. - Жри, а потом я отведу тебя попить. Сам ты ни в жисть не встанешь.

Амадео не стал более задавать вопросов.

От Лоренцо - так звали этого мужчину - Амадео узнал, что плывут они уже четыре дня, пункт назначения неизвестен. Охрана никогда об этом не говорила между собой, да и услышать здесь что-то было сложно - рядом с трюмом находилось машинное отделение. Многих из пленников, подобно Амадео, схватили прямо на улице. Кого-то сманили предложением работы по объявлению в местных газетах. Редкозубый молодой тип напился до беспамятства в ночном клубе, а проснулся уже здесь. Разные истории, но итог один - все плывут в неизвестность, и вряд ли получат обещанные гонорары.