– У меня не хватит смелости.

– О да, у тебя хватит! Гарольд нам поможет. Впрочем, у тебя, может быть, есть какой-нибудь другой план?

– У меня нет никакого плана.

– Ну, так ты должна принять мой.

– Конечно. Впрочем, может быть, ты и права. Ведь мы делаем это из хорошего побуждения.

– Так ты будешь поступать по моему плану?

– Я не вижу другого способа.

– Милая моя Кларочка! Теперь я скажу тебе, что ты должна делать. Мы не должны начинать сейчас же. Это может возбудить подозрение.

– Так как же хочешь поступить?

– Завтра мы отправимся к миссис Уэстмакот, будем сидеть у ее ног и усвоим себе все ее взгляды.

– Какими притворщиками мы будем считать себя!

– Мы окажемся самыми ревностными из ее новообращенных. О, это будет такая потеха, Клара! Затем мы составим себе план действия, пошлем купить то, что нам нужно, и начнем жить по-новому.

– Я надеюсь, что нам не придется выдерживать слишком долго. Право, это так жестоко по отношению к бедному папе!

– Жестоко! Это для того, чтобы его спасти!

– Я желала бы быть уверенной в том, что мы поступаем как следует. А между тем что же, кроме этого, мы можем сделать? Ну хорошо, Ида: дело решено, и завтра мы пойдем к миссис Уэстмакот.

Бедный доктор Уокер, сидя на следующий день утром за завтраком, и не подозревал, что его милые дочки, сидевшие по обе его стороны, были коварными заговорщицами и что он, который, ничего не зная, кушал пирожки, – жертва, против которой был направлен их хитрый замысел. Они терпеливо ждали времени, когда, наконец, им можно будет заговорить.

– Какой нынче чудный день, – заметил он. – Погода благоприятствует миссис Уэстмакот. Она хотела покататься на велосипеде.

– Значит, нам нужно идти к ней пораньше. Мы обе хотели отправиться к ней после завтрака.

– О, в самом деле!

По лицу доктора было видно, что это ему приятно.

– Знаете ли, папа, – сказала Ида, – нам кажется, для нас очень полезно то, что миссис Уэстмакот живет к нам так близко.

– Почему, моя милая?

– Да потому, что она, знаете ли, передовая женщина. Если мы будем вести такую жизнь, как она, то мы и сами подвинемся вперед.

– Помнится, вы говорили, папа, – заметила Клара, – что она – тип женщины будущего.

– Мне приятно слышать, что вы говорите такие умные речи, мои милые. Разумеется, я думаю, что она – такая женщина, которая может служить вам образцом. Чем больше вы с ней сблизитесь, тем мне будет приятнее.

– Значит, дело решено, – сказала с важностью Клара, затем разговор перешел на другие предметы.

Все утро молодые девушки сидели у миссис Уэстмакот и набирались самых крайних взглядов относительно обязанностей одного пола и тирании другого. Ее идеалом было абсолютное равенство во всем, даже в мелочах. Довольно этих криков попугаев о том, что несвойственно женщине и девушке. Все это было выдумано мужчиной для того, чтобы напугать женщину, когда она подходила слишком близко к его заповедным владениям. Всякая женщина должна быть независима. Всякая женщина должна избрать какую-нибудь профессию и подготовиться к ней. Это было обязанностью женщин насильно идти туда, куда не желали их допустить. Стало быть, они были мученицами в этом деле и пионерами для их более слабых сестер. Почему должны быть их вечным уделом корыто для стирки белья, иголка и расходная книга? Разве они не могут добиться чего-нибудь высшего – докторской консультации, профессии адвоката и даже церковной кафедры? Миссис Уэстмакот, сев на своего конька, позабыла даже и о прогулке на велосипеде, и ее две прекрасные ученицы подхватывали каждое ее слово и каждый намек с тем, чтобы впоследствии приложить все это к делу. После полудня они отправились за покупками в Лондон, а к вечеру на дачу доктора были доставлены какие-то странные свертки.

План был совсем готов, следовало только привести его в исполнение, и у одной из заговорщиц был веселый и торжествующий вид, тогда как другая была в нервном и тревожном состоянии.

Когда на следующий день утром доктор сошел вниз, в столовую, то он удивился, увидав, что его дочери встали раньше него. Ида сидела у одного конца стола, на котором стояли перед ней спиртовая лампа, какой-то изогнутый стеклянный сосуд и несколько флаконов. В этом сосуде что-то сильно кипело, между тем как всю комнату наполнял какой-то ужасный запах. Клара развалилась на одном кресле, положив ноги на другое, с книгою в синем переплете в руках и огромною картою Великобритании, разложенною на коленях.

– Это что такое? – воскликнул доктор, щурясь и нюхая. – А где же завтрак?

– О, разве ты не заказывал его? – спросила Ида.

– Я! Нет. Почему это я должен заказывать?

Он позвонил.

– Отчего ты не накрыла на стол для завтрака, Джэн?

– Извините, сэр, но мисс Ида занималась на этом столе.

– О да, конечно, Джэн, – сказала молодая девушка совершенно спокойным тоном. – Я очень сожалею, что так вышло. Через несколько минут я кончу и уйду отсюда.

– Но скажи, ради бога, что такое ты делаешь, Ида? – спросил доктор. – Запах самый отвратительный. Ах господи, посмотри только, что ты сделала со скатертью. Ведь ты прожгла на ней дыру.

– О, это кислота, – отвечала Ида самым довольным тоном. – Миссис Уэстмакот говорила, что ею можно прожечь до дыр.

– Ты могла бы поверить ей на слово и не производить опытов, – сказал ее отец сухим тоном.

– Но вот посмотрите, папа! Посмотрите, что говорится в книге: «Человек, занимающийся наукой, не должен ничего принимать на веру. Над всем нужно производить опыты». Вот я и сделала опыт.

– Конечно, ты сделала. Ну, пока завтрак еще не готов, я просмотрю «Таймс». Ты не видала газеты?

– «Таймс»? Ах господи, да ведь она у меня под спиртовой лампой. Я боюсь, не попала ли на нее тоже кислота. Газета что-то отсырела и порвана. Вот она.

Доктор с печальным лицом взял испачканную газету.

– Кажется, нынче все идет вкривь и вкось, – заметил он. – Почему это ты вдруг так полюбила химию, Ида?

– О, я стараюсь сообразовываться с тем, чему учит миссис Уэстмакот.

– Хорошо! Хорошо! – сказал он, хотя уже не таким искренним тоном, как накануне. – Ах, вот, наконец, и завтрак!

Но в это утро ни в чем не было удачи. Яйца были поданы без ложечек, поджаренные ломтики хлеба подгорели, мясо пережарено, а кофе смолот слишком крупно. Кроме того, этот ужасный запах, распространившийся по всей комнате, отравлял всякий кусок.

– Я не хочу мешать вам учиться, Ида, – сказал доктор, отодвигая свое кресло, – но я думаю, что было бы лучше, если бы ты делала твои химические опыты попозже.

– Но миссис Уэстмакот говорит, что женщины должны вставать рано и работать до завтрака.

– Но тогда они должны выбрать не столовую, а какую-нибудь другую комнату. – Доктор начинал сердиться. Он подумал, что если немножко погуляет на чистом воздухе, то это его успокоит. – Где мои сапоги? – спросил он.

Но их не оказалось в углу у его кресла. Он искал их по всей комнате, и ему помогали в этом три служанки, которые нагибались и смотрели везде – и под книжными шкафами и под комодами. Ида опять вернулась к своим занятиям, а Клара к своей книге в синем переплете; они сидели, погруженные в свое дело, не обращая ни малейшего внимания на возню и шум в комнате. Наконец, громкие радостные восклицания возвестили о том, что кухарка отыскала сапоги, которые висели в передней на вешалке вместе со шляпами. Доктор, весь раскрасневшийся и запыхавшийся, надел их и поспешил присоединиться к адмиралу для утреней прогулки.

Когда захлопнулась дверь, то Ида громко расхохоталась.

– Видишь, Клара, – воскликнула она, – наши чары начинают уже действовать. Вместо того чтобы идти в третий нумер, он пошел в первый. О, мы одержим большую победу! Ты очень хорошо играла свою роль, моя милочка; я видела, что ты была как на иголках и тебе хотелось помочь ему, когда он искал свои сапоги.