Шествие ещё не достигло поворота, когда оттуда на большой скорости вылетел мотоцикл, и с него соскочил новый посланец мастерской группы. Это был красавец! Шлем и сандалии с приклёпанными крылышками сразу выдавали его природу. Преградив путь толпе, Гермес повелительно вскинул руку.

– Внимайте воле богов!

– Власть олимпийцев сильна на Олимпе, – перебил Панов, – а здесь Земля и властны боги земные!

– Ты смеешь перечить отцу?

– Ха! Папенька… Гермес, ты недаром считаешься богом торговцев и лгунов, даже себя самого ты сумел обмануть. Твои похождения известны, все знают, что ты, оборотившись козлом, изловил и изнасиловал нимфу, которую смертные называют десятком разных имён, и она родила козлоногого сатира. Но неужто ты впрямь думаешь, что это был я? Спроси свою бабку Рею, и она подтвердит, что я играл на свирели возле колыбели твоего отца. Вот на этой самой свирели… – Пан выхватил из сумки свистульку и издал дребезжащий звук, подхваченный разномастным оркестром.

– Повелеваю… – неуверенно начал Гермес.

– Что ты можешь повелевать, ничтожный врунишка? – Пан гремел, не позволяя сопернику вставить слово. – Что ты вообще можешь? Вспомни, как ты пытался обмануть прикованного Прометея… Тому было довольно дунуть на тебя, чтобы ты развоплотился вместе со своей ложью. Ты хочешь, чтобы история повторилась? Прочь с дороги, ничтожный!

Панов не помнил, где он читал легенду о Прометее, и не был уверен, что там действовал именно Гермес, но говорил твёрдо, понимая, что противник, скорей всего, не знаком с этим мифом. И Гермес не стал ввязываться в бесплодный диспут. Он указал на толпу и пророкотал тоном, каким делаются пророчества:

– Ты ведёшь их на смерть! Ваш поход не угоден богам, вы не сумеете даже доползти к городским воротам. Сегодня раздвинулись медные стены Тартара, и Лернейская гидра вышла на свет. Ужаснитесь и бегите, пока не поздно!

– Эллины не показывают спины врагам! – Пан отвечал твёрдо, но понимал, что инициативу упускает. Гермес сумел колонну остановить, а гордо переругиваться можно до бесконечности. И что прикажете делать в такой ситуации? Толкаться грудью в грудь или садануть оппоненту посохом по крылатому шлему? Первое было бы смешно, второе вне правил, как игровых, так и человеческих. В таком положении легко заиграться, и тогда кровь прольётся всерьёз.

Выручил Клаксон. Ослиный крик заглушил реплику Гермеса и подсказал Пану, что надо делать. Пан тихонько потянул повод, и Клаксон пошёл прямо на посланника богов. Осёл привык, что когда он таскает воду, дорогу ему уступают. Так положено издревна: главней тот, кто трудится, даже если это осёл. Гермес не ожидал, что животное пойдёт прямо на него, он попятился, споткнулся и упал под дружный хохот толпы. После этого оставалось только вскочить, оседлать свой мотоцикл и умчать подальше от позора.

Войско немедля воспрянуло духом и продолжило путь.

Весело было Пану. Несколько лет смиренной сельской жизни породили состояние, которое у психологов именуется сенсорной депривацией. Только теперь он понял, до чего же обрыдло ему размеренное существование. Дауншифтер – это вовсе не лентяй, не рантье, возлежащий на пляже и проедающий проценты с капитала, это человек, которому невмоготу предсказуемость жизни. Дауншифтер не выносит, когда ему диктуют правила, а они есть всегда, на высокой должности и на низкой, и даже в ролевой игре, куда Пан так удачно вмешался. Он не мог бы отыгрывать персонажа, он мог лишь жить в игре, путая роли всем, кто оказывался рядом. Надолго ли хватит запала, Пан и сам не мог сказать, но сейчас он был счастлив. Он ведёт своё войско навстречу неведомому, люди идут за ним всерьёз. Впереди семивратные Фивы, но прежде придётся одолеть Лернейскую гидру. Любопытно поглядеть, кто и как будет отыгрывать эту роль.

Долго изнывать от любопытства не пришлось. Войско покинуло грейдерную дорогу, свернуло на тропу, ведущую к фонтану, когда из-за ближайших кустов показалось чудовище Лернейского озера.

Ни один человек не смог бы отыграть подобную роль. Играли разом тринадцать воинов: все, кто за первый день игры был убит и попал в мертвятник, были выпущены из Аида и назначены на роль гидры. В центре двигался здоровенный парень, возможно, то был мастерский персонаж. На груди его висел бейдж размером едва не с рекламный щит. Надпись на нём гласила: «Гидра Лернейская – 1 экз.». К поясу центральной фигуры были навязаны бечёвки, и на них, как на сворке, метались двенадцать игроков, изображавших головы. В руках у каждой головы имелась пластиковая бутылочка, на которой было жирно написано фломастером: «Йад».

За спинами Гидры стояли Харон со своей тележкой и Гермес. На этот раз бог торговцев и мошенников открыто исполнял роль мастера, наблюдающего за ходом игры, хотя переодеться он не успел и по-прежнему был в шлеме и крылатых котурнах.

– У них нет оружия! Хворостиной гаду болотную! – закричала одна из вакханок и ринулась вперёд.

Головы вскинули бутылки. Струйки воды из продырявленных крышечек оросили нападавшую.

– Убита! – выкрикнул Гермес.

Гидрины головы плотоядно загудели.

– Близко не подходить! – крикнул Пан. – Сейчас мы её уконтрапупим! Мне пустую бутылку, шило и маркер!

У запасливых женщин нашлось всё: полуторалитровая бутыль, из которой вылили питьевую воду, перочинный ножик с шильцем и даже маркер, который в походе всегда пригодится.

В бутыль Пан нацедил сидра, в крышке пробил всего одну дырку, а на этикетке поперёк надписи «Семь ручьёв» жирно намалевал: «Противойадiе». При чём здесь i-десятеричное, Пан не мог сказать, но раз гидра пишет слово «яд» через йоту, то противоядие должно писаться через десятеричное i.

С противоядием в одной руке и тирсом в другой Пан начал атаку.

Не важно, что тирс – атрибут не Пана, а Диониса, что делается он из кедра и увивается плющом, а жезл Пана вырезан из можжевельника и обвит порядком подувядшим хмелем, волшебные его свойства остались при себе.

Лернейские головы встретили нападающего сплошной завесой яда, но ни единая капля не достигла цели, а вот струя животворящего сидра из большой бутылки била метров на пять.

– Замри и умри!

Бывают в игре такие моменты, когда люди заигрываются и перестают отличать реальность придуманную от настоящей. Для того и нужны мастерские персонажи, которые всегда сохраняют трезвость ума. Без них условное сражение может перерасти в жестокую драку. Панов не был искушён в ролевых играх и не мог сказать, заигрался он или нет. Понимал одно: после совершения неких магических действий он, присвоивший божественную власть, может повелевать, и ему будут подчиняться.

Те головы, на которых попало противойадiе, немедленно прекратили плеваться ядом и послушно замерли, облизываясь. Пан аккуратно выбил у них бутылки и концом жезла отправил их в канаву. В реальности в бутылках была вода, набранная в артезианском источнике, но условия игры утверждали, что это яд и потому касаться их – смертельно опасно. А выбитая из рук и отброшенная в канаву бутылочка теряла токсические свойства.

Через минуту детоксикация гидры была закончена и гидра уже не представляла опасности.

– Покорись великому Пану – и будешь жить!

По отдельности каждая голова предпочитала иную судьбу, но гидра в целом хотела жить в нынешнем обличье, и игровые головы склонили головы человеческие.

Гермес досадливо махнул рукой и умчал на своей тарахтелке докладывать высшим силам об очередной неудаче. Никто ему не препятствовал, да и как можно остановить бога?

– Я-то думал, смертоубийств море будет, что не перевозить, – заметил Харон, повернувший к убитой вакханке, – а тут всего одна жертва. Давай, родимая, пошли в Аид.

– Постойте, как же так? – запротестовала покойница, кинув отчаянный взгляд на Пана. – Я не могу в Аид, у нас вечером вакхические пляски, девочки без меня не справятся…

Так оно и бывает, да кабы только в игре! Живёшь в полной уверенности, что будешь вечно радоваться жизни, выплясывать вакхические танцы. А тебя – цап! – и изволь отправляться в Аид.