Поскольку госпожа ничего не смыслила в крестьянской работе, родителям Эльмара пришлось взять ее на свое иждивение. Да и за доставку вещей тоже надо было уплатить — как-никак, понадобилось нанять двух возчиков и к тому же еще накормить их и пустить переночевать.
Поэтому Эльмар считал, что имеет полное право потребовать у госпожи письменный стол. Он не отказался бы и от кресла с кожаной обшивкой, их у госпожи было два. Покрытые газетами, они стояли на большом диване ножками кверху.
Разглядывая свои ладони, Эльмар лелеял эти мысли. Он очнулся от них, когда вечернее солнце заглянуло в проем сарая и залило светом розовые руки Эльмара.
Мечты привели его в состояние радужной приподнятости — он потянулся и встал.
На дне бутылки, принесенной сылмеской Эллой, оставался еще изрядный глоток самогона. Эльмар опрокинул содержимое в горло, стряхнул с одежды приставшие к ней соринки и решил отправиться в Рихву. Рассвет прервал празднество — притомившимся людям надо было немного отдохнуть. Теперь они, вероятно, снова бодры и их бедные задницы, затекшие от долгого сидения, могут снова опуститься на жесткие доски скамей.
Эльмар сунул свои чистые и мягкие руки в карманы, губы его сами собой стали насвистывать какой-то мотив, и будущий обладатель письменного стола направился туда, где можно было перейти реку, не замочив ног.
Да и почему бы человеку не идти, тем более если ноги у него длинные, дорога — знакомая, а душа жаждет общества. С порозовевшим от сладкого сна лицом, насвистывая разные мелодии, Эльмар шагал рихваским лугом, где паслось племенное стадо, отобранное утром у немцев. «Лесной брат» миновал березы на выгоне — там понуро паслись лошади беженцев, не было лишь кобылы с жеребенком, хоть Эльмар и не заметил этого. Перескочив через лаз, он подошел к хутору.
На рихваском дворе царила тишина. «Дрыхнут», — подумал Эльмар, и сладенькая ухмылка появилась на его лице. Там, где собиралось вместе много людей — на свадьбе или на крестинах, — там, подобно калужнице весенней порой, расцветала страсть Эльмара ко всяким проделкам. Эльмар знал, как подшутить над людьми, храпящими в сивушных парах.
Да и откуда взяться шутке, если сам не придумаешь, — и Эльмар разработал план действий.
В первую очередь он отправится на сеновал, что над хлевом.
По перепачканной в навозе лестнице Эльмар залез наверх и стал вглядываться в темноту. Предвкушение невиданной добычи заставило его потереть от удовольствия руки.
Крадясь, подобно кошке, Эльмар собрал в кучу штаны и пиджаки спящих мужчин, досадуя, что среди них не было ни одной женщины. Между прочим, во время свадебных торжеств Эльмар связывал ремнем ноги спящих парней и девиц. Испуганный крик проснувшихся девушек звучал в ушах Эльмара, как пение соловья. А чего им еще пищать — так и так пойманы на месте преступления.
Эльмар никогда не понимал капризов и непостоянства этих деревенских девчонок. Когда случалось сцапать на берегу реки их одежду, девчонки, сидя в воде, начинали трястись и Христом-богом молили вернуть им их тряпки. Но стоило им выскочить замуж, как их словно подменяли. Они при всех кормили детей грудью, их нисколько не смущало сесть вместе со всеми за стол и сунуть сосок в рот ребенку. В течение всей своей сознательной жизни Эльмар пытался выбить из девчонок это притворство, но так ничего и не добился.
Связав одежду спящих мужчин в узел, Эльмар отпрыгнул к чердачному люку. Там он внимательно огляделся и даже заглянул за угол ската крыши, прислушался, навострив уши, и остался доволен. Спустившись, Эльмар заколебался — не прочесать ли еще сеновал над конюшней? В ригу, которая стояла чуть в стороне от хуторских построек, где беженцы хранили свои пожитки, Эльмар не решился пойти. Вдруг там кто-нибудь не спит, и тогда его проделка сорвется.
Узел получился довольно-таки солидный, Эльмар едва мог обхватить его рукой. Тяжесть ноши и определила его дальнейшие поступки: он решил побывать на сеновале над конюшней попозже. Неудержимое желание позабавиться, щекотавшее нервы Эльмара, не позволило ему тратить слишком много времени на подготовку.
Перемахнув через лаз, Эльмар длинными прыжками побежал к проволочной изгороди и перекинул узел через нее на луг.
Осторожно опустив верхний ряд проволоки, Эльмар стараясь не зацепиться за колючки, перешагнул через изгородь.
На берегу реки, у ольшаника, он положил узел и развязал брюки, которыми был замотан узел. Тихо насвистывая, Эльмар разглядывал разложенную на траве одежду, приподнимая то один, то другой предмет, пока не нашел то, что ему было нужно.
Ребенком Эльмар больше всего любил обряжать елку, он с превеликим удовольствием навешивал на дерево пучки кудели, бутылки из-под лекарств, мотки пряжи. Как-то он даже схватил с комода отцовскую трубку и привязал ее к верхушке ели. По случаю большого праздника ему простили эту шалость и не принесли из темной каморки вожжи, чтобы проучить парня.
После того как Эльмар прошел конфирмацию, в их избу уже не приносили елку. Вечно чем-то недовольные родители Эльмара считали елку детской забавой, и ему приходилось искать иные пути, чтобы удовлетворить свою страсть к украшательству.
Теперь Эльмар снова чувствовал себя в своей тарелке.
Он развесил пиджаки на ветвях деревьев, а рубашки закинул на самые верхушки, чтобы они развевались там, подобно флагам, брюки же приладил так, будто кто-то невидимый бежит вверх ногами по ольхам.
Обидно, разумеется, что не было женских платьев.
Эльмар вздохнул. Обстоятельства вечно складывались так, что чего-то не хватало для полного наслаждения жизнью. Но все-таки зрелище получилось что надо, и у художника невольно свело мускулы живота. Эльмар тут же подавил смех. Смех в компании удваивает веселье, а потому наш шутник повернулся и зашагал обратно к хутору.
Удачно осуществленная проделка придала ногам легкость. «Лесной брат» шел, перепрыгивая через преграждавшие дорогу изгороди. Для этого достаточно было опереться рукой о столбик, и ноги сами собой взлетали в воздух.
По скрипящей лестнице Эльмар залез на сеновал и, просунув голову в люк, заорал:
— Вставайте! Пробил час! Вставайте!
Он с шумом спрыгнул с перекладины вниз, обеими руками ухватился за лестницу, несколько раз громыхнул ею о стенку и стал ждать.
«Придется потерпеть, пока эти любители самогона очухаются», — подумал Эльмар. Сунув в рот папиросу и опустив уставшую от ноши руку в карман, он стал в ожидании бродить по двору.
Устав от ходьбы, Эльмар остановился, примяв ногой кустик ромашки, и стал покачиваться с носков на пятки. Его внимание привлек кот, который сидел на краю корыта, где остужалось молоко, и лакомился, окуная лапку в молочный бидон. Полосатый зверь лениво взглянул на покачивающегося мужчину и снова опустил лапку в бидон. Густой слой сливок, прилипший к шерсти, кот вылизал до последней капли. Эльмар с удовольствием наблюдал за деятельностью маленького ворюги, удивляясь его аккуратности. Прежде чем снова опустить лапку в молочный бидон, зверь дочиста вылизывал все промежутки между коготками. Кот не давал стекать лакомству и все до капли подбирал своим проворным язычком.
— Ах ты, каналья! — раздался за кухонным окном чей-то женский голос, и белая рука постучала по стеклу, чтобы отпугнуть кота. Женщина даже выбежала на крыльцо, и стала оттуда ругать кота. Кот, задрав хвост трубой, скрылся в кустах сирени.
Эльмар рассмеялся.
Незнакомая женщина сморщила лицо и бросила сердитый взгляд на покачивающегося с пяток на носки мужчину, словно он позвал сюда кота полакомиться.
Эльмар хотел было рассказать ей историю о коте своих соседей, но женщина ушла в дом, так и не дав возможности заговорить с ней.
Здесь, где из вымени чужого племенного стада на рихваский двор натекла целая молочная река и все сосуды, какие имелись в доме, были до краев наполнены молоком, не стоило, по мнению Эльмара, злиться из-за какой-то капли.
Дома у Эльмара держали лишь двух коров, и молока никогда не бывало вдоволь. Однажды и у них на край корыта уселся соседский кот и начал точно так же лакомиться молоком. Слабенькая мать Эльмара схватила негодяя за шиворот. Трясясь от злости, она велела сыну принести бутылку со скипидаром, облила зад мяукающего короля мышей огненной жидкостью и отпустила. Позже они видели, как кот катался в картофельном поле на заднице и орал благим матом. Но страсть его к сливкам с тех пор исчезла. Потом к матери Эльмара пришла соседка и долго возмущалась тем, что обидели ее кота. Мать Эльмара утешала ее, дескать, нечего из-за этакой дряни переживать, кошка по сравнению с собакой так глупа, с ней разговаривай, как с пауком, все равно ничего не поймет.
