— Я по бабушке шведка, — рассмеялась Леа Молларт и откинула назад голову. — Очевидно, поэтому меня туда и тянет.

— А наш род берет начало от русских Причудья, — провозгласила сильная половина унылой пары.

— Я — чистокровный эстонец, — перебивая, заорал Йоссь. — Скажи, — он настойчиво посмотрел на Минну, — или ты тоже согрешила с кем-либо из чужеземцев?

Минна еще сильнее сморщила свое и так морщинистое лицо и сердито махнула рукой в сторону сына.

— Видите, — обрадовался Парабеллум, — у нас что ни волость, то свой народ — тут тебе и причудские, и запсковские, тут тебе и полунемцы, и четвертьшведы, не говоря уже о прочих.

Армильдин муж Яанус облизнул губы, видно было, что ему не терпится высказаться. Он вращал своими карими глазами, тайна распирала его щеки, он не мог дождаться, пока стихнет шум.

— В нашей волости когда-то жило много цыган. А потому на самых что ни на есть исконных эстонских хуторах рождалось немало кареглазых детей, — хихикнул он.

Армильда отодвинулась от мужа, взглянув на него, всплеснула руками:

— Бог мой, что же ты мне ничего не сказал, когда к алтарю повел! Теперь, не приведи господь, цыганская кровь заговорит в ком-либо из наших детей и уже тогда ничего путного из него не получится.

— Не волнуйтесь, госпожа, — стал утешать ее Парабеллум. — Есть одна такая уловочка, с ее помощью нетрудно узнать — есть ли в ребенке цыганская кровь. Больше всего цыгане любят мясо ежа. Это их национальное блюдо. Если ваш ребенок начнет гоняться за ежами, наймите сразу же адвоката и приготовьтесь идти в суд, ибо из вашего ребенка вырастает конокрад, шельма и лодырь. По ежам, запомните как следует, узнаете, что вам готовит будущее.

Армильда широко раскрытыми глазами смотрела на Парабеллума и старательно кивала.

— Я буду держать своих ребят подальше от ежей, — пообещала она, — все картинки с ежами из книжек вырву, чтоб дети и не знали, что такой зверь существует на свете.

Леа Молларт засмеялась.

— Пожалуйста, прекратите, — сказала Бенита Парабеллуму.

Цыганка отбросила волосы на затылок. На мочках ее ушей болтались нитки, рябиновые ягоды с них исчезли. Девчонка потрогала рукой остатки своих былых украшений и в упор посмотрела на Рикса. Бенита заметила, что Риксу неловко под взглядом девушки. Закрыв лицо рукой, он нагнулся, словно ища упавшую пачку папирос, и отодвинулся, едва не вытеснив сидящего рядом с ним Парабеллума.

— Разве я не прав, Рикс? — Парабеллум повернулся к приятелю. — Неизвестность — друг и опора человека. Чем меньше мы знаем, тем ограниченнее наше воображение. Если бы мы не представляли, что нас ждет, то не сидели бы в Рихве, а полеживали у себя дома, в постели, и пусть бы все шло, как…

Рикс уже не мог оторвать взгляда от подрагивающего лица цыганки. Да он и не пытался больше прятаться. Парабеллум, забыв закончить фразу, тоже смотрел на смуглую девушку, сидящую напротив него рядом с унылой парой.

Теперь все глядели на девушку, лицо которой исказилось в страшной гримасе.

И тогда девушка начала страшно кричать. Ее голос звучал настолько дико, что сидящие за столом не на шутку перепугались. Кулливайнуская Меэта схватила девушку за плечи. Леа Молларт вскочила, озираясь вокруг, словно ища помощи. Бенита зажала ладонями уши и закрыла глаза. Эльмар подошел к девушке и стал хлопать ее по спине. Его движения были ритмичны, словно он хотел помочь ей вытолкнуть застрявший в горле кусок. Йоссь стучал кулаком по столу и что-то требовал. Но из-за крика девушки его слов было не разобрать.

Парабеллум с умоляющим лицом склонился над девушкой. Но цыганка закатила глаза и ничего не видела.

— У нее падучая, у нее падучая, — твердил Рикс, почему-то обращаясь к Армильде. Армильда хоть и не совсем разобрала, что сказал Рикс, однако восприняла его обращение к ней как приказ к действию. Она оторвала свой толстый зад от скамейки и схватила цыганку. Минна принесла из кухни мокрое полотенце. От холодного компресса девушка перестала кричать. Сквозь мокрое полотенце неслись тихие стоны; девушка откинулась назад.

В открытое окно глядело мясистое лицо хозяйского сына из-под Раквере.

— Отдайте ее мне! — закричал парень, когда девушка затихла.

— Иди и забирай, — испуганно пробормотал Йоссь и жадными глотками осушил полную до краев кружку.

— Верните ее мне! — парень протянул руки через окно в комнату.

Женщины взяли ослабевшую, почти потерявшую сознание девушку под мышки и подвели к окну.

Хозяйский сын из-под Раквере схватил цыганку в свои объятия и, что-то бормоча, нырнул вместе с ней в темноту.

Парабеллум громко вздохнул и сказал:

— Обычно, чтобы выйти из комнаты, люди пользуются дверью.

— Вот вам — нынешняя молодежь, — звонко произнес Эльмар, словно хотел поскорее рассеять мрачное настроение, воцарившееся в комнате. — Тычутся вокруг, точно слепые котята, и не могут найти правильной дырки, которую прорубил в стене плотник.

— Да что говорить, — махнул рукой Йоссь, — девчонке захотелось парня. Если сосчитать все те бревна, которые мокли в ее пруду, можно было бы построить мост через реку.

Опустив глаза, женщины сердито фыркнули.

— Скорей бы утро, — через силу, словно что-то мешало ему говорить, произнес Рикс. — Сидим на линии фронта, теряем время.

— Бедняжка, и что только приключилось с ней, — сделав вид, будто пропустила мимо ушей слова Йосся, сказала кулливайнуская Меэта.

— Ни словечка сперва не говорила, такая тихая и вдруг начала кричать, — удивилась Армильда.

— Падучая у нее, что ли, или какая другая хворь, — вздохнул Яанус.

— Видимо, что-то так потрясло ее, и она потеряла речь. Она не может говорить, — медленно произнесла Бенита.

— Доннерветтер! — вырвалось у Парабеллума.

— Господи, за что? — жалобно протянула кулливайнуская Меэта и растерянно посмотрела на Армильду, у которой от испуга сделалось глуповатое выражение лица.

Затем все сидящие за столом вперемежку заговорили — о чем, уловить было трудно, и только Йоссь сидел с безучастным видом, выводя пальцем на скатерти восьмерки.

Солдатик поднял от аккордеона сонное лицо. Он вытянул шею, локоть его соскользнул с колен, и инструмент издал звук.

— Будем пить или пойдем сразу спать? — спросил солдатик.

Йоссь посмотрел на него.

— Послушай-ка, — сказал Йоссь, пододвигая солдатику кружку, — ты очень похож на меня. Или я раздвоился? Один Йоссь восседает на твоем месте, второй — на моем.

— Я такой же смелый человек, как и ты, — солдатик готов был побрататься с Йоссем.

— Ну, ну, ты не очень-то равняй себя с настоящим Мужчиной, — хвастливо заметил Йоссь.

— Истинная правда, — со свистом произнося букву «с», убежденно сказал парень. Глубоко вздохнув, словно беря размах, он принялся рассказывать — До того, как меня взяли в армию, я побился об заклад с парнями из поселка, что встану вниз головой на башне колокольни. Солнце еще не взошло, а парни из нашей компании уже тут как тут — как и было договорено. Уселись на кладбищенской стене, словно воробьи на проводах. Сидят и дрожат — ужасно холодное утро выдалось. Залез я на колокольню и задрал ноги кверху, к отцу небесному. Ну, тут парни заорали «ура» и «да здравствует». Весь окрестный народ переполошили. Кидали в воздух шапки, двое так и остались без них — закинули на самую верхушку ели, кто доставать полезет, иглы-то колются. Спустился я с башни, парни меня на руки — и понесли, подкидывают в воздух, чуть ли не до самых верхушек деревьев. Потом в поселке обо мне иначе и не говорили: да это тот парень, который стоял вниз головой на колокольне. Когда вышел приказ о мобилизации, я потребовал, чтобы меня определили в летную часть, объяснил всем деятелям — высоты-де не боюсь, на церковной башне вниз головой стоял. И слушать не стали, дьяволы! Немец не уважает эстонского парня. Не подпускает его к штурвалу самолета. Словно он и не человек! Эстонскими девчонками они не брезговали, любую девку попригляднее подцепят и давай услаждать ей слух игрой на гармошке.