Позднее, когда в доме разыгралась первая ссора, Йоссь угрожал Бените тем же.

Когда родился Роберт, вся деревня смеялась, дескать, у рихваских молодых все не как у людей.

Свадьба была шумной и продолжалась три дня. На рассвете первой брачной ночи, когда молодожены отправились в амбар отдохнуть, у гостей еще оставалось достаточно запала, чтобы подшутить над Бенитой и Йоссем.

Эльмар набрал полный опрыскиватель воды, кликнул остальных балагуров, и они прокрались в амбар. Всю воду, вонявшую каким-то ядовитым веществом, выпустили на спящих молодоженов. Компания загоготала. Звонче всех, перекрывая остальные голоса, смеялась сылмеская Элла. Бенита и Йоссь вскочили, что-то липкое и грязное капало с них. У Бениты бешено заколотилось сердце, оно готово было вот-вот выпрыгнуть из груди. С вечера она чувствовала себя плохо, свадебные блюда не нравились ей, а застольные поцелуи Йосся, от которого разило водкой, едва можно было вынести.

На следующий день щипало глаза, но делать было нечего. Выспавшиеся дежурные пьяницы снова заняли свои места за столом, и веселье пошло полным ходом.

— И куда только запропастилась эта девчонка? — прервал Каарел раздумья Бениты. Хозяйский сын из-под Раквере все еще бродил по сенокосу.

Туман стал плотнее. Солнце зашло, кусты от упавшей на них тени словно раздались вширь.

— Как в воду канула, — вяло заметила Бенита.

Захваченная с поймы серая кобыла вышла из-под березы и, подойдя к Бените и Каарелу, фыркнула.

— Ей хочется размяться, — оживилась Бенита.

Она оставила отца у лаза и побежала в амбар за седлом. Бенита не заметила женщин, стайкой сгрудившихся у колодца и о чем-то оживленно беседовавших. Их дети носились по двору, и Бенита чуть не сшибла какого-то мальчишку, задев его седлом.

Каарел с батрацкой услужливостью помог Бените оседлать лошадь.

Бенита галопом промчалась мимо риги. Хозяйке Рихвы никого не хотелось сейчас видеть — ни Рикса, ни Парабеллума, а еще меньше человека, который вез с собой доски для гроба. Да и всех остальных тоже, тех, чьи лица она не успела запомнить, и тех, кто прибыл позже.

Бенита неслась к мосту. Пыль, поднимавшаяся из-под копыт, окрашивала туман над дорогой в белесый цвет. За мостом Бенита свернула прямо к рябине, ей казалось, что так она быстрее доберется до Лаурисоо — неважно, что почва здесь топкая и копыта лошади глубоко увязают в земле.

озяйка Рихвы привязала лошадь к березе у крыльца лаурисооского дома и по шатким ступенькам поднялась наверх. Она угодила как раз к ужину — за столом сидели три женщины, перед ними дымилась коричневая глиняная миска с мясом и лежала гора нарезанного хлеба. Бенита невольно усмехнулась. В деревне рассказывали чудеса о прекрасном аппетите Линды из Лаурисоо. Что ж, могучее тело Линды требовало солидной заправки. Особенно много ела Линда, когда бывала больна. В таких случаях она непрерывно жевала, оправдываясь тем, что когда нет здоровья, надо запихивать в себя как можно больше всякой еды. Про сестру Кустаса, чахоточную Роози, Линда обычно говорила, что у той кишки разъедены самогоном и поэтому она может лопать сколько душе угодно — все равно ничего не задержится и толку не будет.

Вот и сейчас, держа в руке косточку от бараньей грудинки, Роози усердно обгладывала ее. Разумеется, Роози ни в какое сравнение с Линдой не шла. Она была худощавой, плоская грудь ее висела, а веснушчатые щеки, несмотря на то что рот был набит, казались дряблыми и впалыми.

Женщины любезно ответили на приветствие Бениты.

Старуха своим тоненьким голоском пригласила к столу и гостью.

Бенита присела на краешек скамейки. Скамейка, накренилась — ножки плохо держались в гнездах, — и старуха, понуро сидевшая на другом конце, чуть было не потеряла равновесие и не выронила кусок мяса на радость коту, подстерегавшему лакомство.

— Ты уж извини, не можем предложить тебе места получше, — прогнусавила Линда и тыльной стороной руки отерла с лица жир. — Роози своей тощей задницей все сиденья на стульях изодрала. — Линда показала рукой на темный угол кухни, где стояли испорченные стулья, плетеные сиденья которых представляли собой одни лохмотья.

Каждый раз, когда Бенита бывала здесь после того, как обосновалась в Рихве, Линда рассказывала одну и ту же историю про стулья и про задницу Роози. Уже давно никто не смеялся шуткам Линды, да и ей самой надоело скалить зубы, рассказывая свои истории.

— Угощайся, — предложила Линда Бените.

Бенита двумя пальцами взяла торчавшую из миски косточку и принялась обгладывать ее.

— Славный человек этот коновал, велел зарезать овец, — радостно произнесла Линда. — У меня нашлось для него всего шесть яичек, надо было сунуть ему и маслица. Но масло я в начале прошлой недели отнесла койгискому Арведу. Много ли насобираешь сметаны от двух коров. Вчера вечером отвела Арведу и овцу. Теперь Кустас может спокойно сидеть в своем лесу, Арведу надолго вперед уплачено.

— Зря отвела, — сказала Бенита. — В Рихве полно беженцев, вот-вот подойдут русские. Может, уже завтра вывесят новые флаги, и у Арведа не хватит времени передать мужчин немцам.

— Ведь вот как быстро стали воевать. Прошлой осенью немцы были еще в глубине России. Кустас рассказывал. — Линда от удивления так и осталась сидеть с раскрытым ртом. Сказав затем «ах», она поджала губы и нацелилась взглядом на новый кусок мяса. — Может, до завтра еще и не успеют прийти. На войне тоже соблюдают время еды, — добавила она.

— Я предлагала койгискому Арведу самогон, — ввернула Роози, — а он сказал, что больше не хочет. У него будто бы появились язвы в желудке от моего самогона. Теперь барин ест только масло и мед.

— Роози, мне нужен самогон. — Бенита перевела разговор в деловое русло.

— Ты что, как и Элла, стала мужиков спаивать? — хихикнула Роози. — Оно конечно, удержать мужчин при себе дело трудное, — рассуждала она. — Кому подавай сладкое, а кто опять же хочет горького.

Бените вспомнилось, как муж Линды, Кустас, валялся в сарае, раскинув руки и позабыв застегнуть ширинку.

— Много ли тебе надо? — через некоторое время спросила Роози и украдкой посмотрела в сторону двери, ища глазами узел, которого, увы, там не оказалось.

— Пуд, — мрачно ответила Бенита.

— Спаси и сохрани! — воскликнула Роози. — Неужто твой сын собирается жениться?

— У парня полная комната невест, — шуткой на шутку ответила Бенита.

— Ты смотри, Роози, всего, что припасено, не отдавай, — протянула старуха и с любопытством посмотрела из-под платка на Бениту. — Не ровен час, смерть придет, трезвый-то кто захочет старуху в гроб класть?

— А что, если за «лесной шум» я захочу услышать золотой звон? — Роози скорчила хитрое лицо, и на ее щеках, пока она ждала ответа Бениты, выступил румянец.

Бенита сорвала с пальца обручальное кольцо и положила его перед Роози на стол.

— Достаточно?

Три лаурисооские женщины тут же забыли о мясе и, склонившись над столом, стали разглядывать золотое колечко. Из почтения к золоту Линда смахнула со стола кости и хлебные крошки.

После того как прибывший из поселка пастор сочетал в большой горнице рихваского дома молодую пару и надел на их пальцы кольца, Бенита ни разу не снимала с руки этой эмблемы брака. В начале оба они не могли привыкнуть ни к браку, ни к обручальному кольцу, а позже, за какую бы работу Бенита ни бралась, она уже не обращала внимания на золотой ободок вокруг ее пальца, точно так же, как и Йоссь стал для нее своим, словно существовал всегда.

Бенита взглянула на свою правую руку — на том месте, где было кольцо, осталась светлая бороздка.

Однажды оса ужалила Бените палец, он распух, и кольцо стало жать. Даже Йоссь был озабочен ее рукой и советовал распилить кольцо, чтобы не застаивалась кровь. Но Бенита была непреклонна, мысль распилить кольцо казалась ей чудовищной. Чего только Бенита не делала — смазывала палец мазью, ставила компрессы, пока опухоль не спала и рука поправилась.