О л е г: Да, я помню… Сколько раз его смотрел… (замечает, что остался один, выглядывает в дверь, возвращается обратно). Это свадьба (листает альбом), тут он учиться пошёл на лётчика, его первый полёт, (продолжает бормотать, затем доходит до последней фотографии и удивлённо замирает). Ой… И баба здесь… Как я её раньше не видел?
А К Т 3
Сцена: комната в современном доме, вокруг современная мебель, на стене фотография того же военного лётчика, обновлённая, так же фотографии Олега в разные периоды жизни. Большое зеркало над комодом занавешено белой простынёй. В комнате двое – Олег, пятидесятипятилетний мужчина и женщина лет 45 на вид. У женщины заплаканные глаза и платок в руках. На комоде лежит всё тот же старый фотоальбом. Из соседней комнаты доносятся голоса людей.
В е р а: До сих пор не могу поверить, что её нет… Только недавно мы с ней на дачу ездили… (прижимает платок к губам, слёзы текут по щекам)
(Олег берёт альбом в руки, начинает листать)
О л е г: У нас все так уходили… Бабушка говорила, что лучше рано и быстро, чем поздно и медленно… А ещё лучше поздно, но быстро… А мама прожила полную жизнь, ты посмотри: детей вырастила, внуков понянчить успела. До правнуков чуть-чуть не дотянула… Так что где бы она сейчас ни была, надеюсь, она счастлива. (закрывает альбом и прижимает к себе плачущую жену). Ну, Вер… Не надо, не надо… Нельзя больше плакать… Теперь нельзя…
В е р а (всхлипывая): Теперь? А когда можно было?
О л е г: На похоронах. Там даже нужно было. Теперь нельзя. (целует в лоб, Вера уходит, прижимая платок к губам. Олег долго ходит по комнате, трёт глаза, затем подходит к комоду и вновь открывает альбом, листает, доходит до последней фотографии, удивлённо хмурится)
О л е г: Не знал, что мама успела сфотографироваться тут… Надо же…
АКТ 4
Сцена: комната в квартире с евроремонтом, современная мебель, телевизор завешан, зеркала тоже, в комнате молодой человек, похожий на Олега в молодости и его сын – мальчишка лет 4 от роду. На журнальном столике, застеленном простынёй, лежит фотоальбом. Мальчик играет с телефонной трубкой, Стас сидит, подперев голову кулаком, и задумчиво смотрит на сына.
Е г о р (подбегая к отцу): Папа, а баба с дедой скоро вернутся? Я по ним скучаю.
С т а с (беря сына за руку и поправляя ему штанишки другой рукой): Нет, сына. Они уехали навсегда. Больше мы их не увидим.
Е г о р: Это в Москву, да?
С т а с: Нет, не в Москву. Ещё дальше.
Е г о р: А куда же тогда?(удивлённо разводит руками и роняет со столика альбом). Ой, прости.
С т а с (беря альбом в руки и открывая его): – Далеко, Егорка… Очень далеко…(листает альбом, кое-кого вспоминает, доходит до последней страницы, смотрит на фотографию, брови удивлённо ползут вверх) Мама? Папа? Бабушка? Все здесь? Как они в эту фотографию попали?
Визит к отцу
– Здорово, бать. – Таланов присел на скамейку, смахнув пыль с памятника. Затем достал из кармана фляжку и кусок чёрного хлеба. Открутил пробку, вытряхнул из стопки, стоящей у памятника пыль, налил до краёв, положил сверху кусок хлеба. – С днём рождения тебя. – И сам сделал глоток из фляги, закусив другим кусочком.
Возле памятника стояла пустая стопка.
–Здорово, сынок. Спасибо. – Слева раздался чавкающий звук и голос отца. Таланов оглянулся. Отец стоял у оградки и дожёвывал свой хлеб. – А подарок где?
– Ты пошутил?
– Само собой. Но мог бы хоть пару гвоздик принести.
– Ты же не любишь гвоздики. И не любил их никогда.
– Я не люблю. Но тут не только я лежу. Вокруг посмотри.
– Да знаю я. Нашёл тут уже кого-то? Не стыдно? Мать ведь только вчера к тебе ходила.
– Знаю, видел. – Взгляд отца погрустнел. Таланов с облегчением вздохнул, видя глаза отца. Значит, ещё не стал темноглазым. По крайней мере, для него. – Вань, пять лет тут. Сам как думаешь, легко это? Тут волей-неволей начинаешь с другими общаться. Вон там, через три аллеи, девушка лежит. К ней уже лет тридцать никто не ходит. Вот и хотел её хоть этим порадовать. Если бы не её характер, она давно бы уже темноглазой стала.
– Ладно, принесу. Может, кроме гвоздик что получше? Розы там или что она любит?
– Да что угодно. Как Светка кстати? Родила?
– А, точно. Забыл совсем. Вчера из роддома забрал. Жаль, не успел ты его застать.
– Да с нашими коновалами хорошо, хоть столько прожил. Хотелось бы на него взглянуть. Тогда и уходить можно будет.
– Ну я попробую Светку уговорить сюда Егорку привезти.
– Как деда назвали? То-то его не видать последнее время. – Отец встрепенулся. – Сдурел младенца сюда везти?! Забыл, что я тебе говорил?
– Да помню… – Таланов погрустнел. – Потому и не могу последние лет 10 на кладбище ходить. Раньше правда тут покой был. Хоть и кладбище, а спокойно тут, тихо. А потом… Ты, кстати, не слышал, что тут произошло?
– Да как сказать… Говорят многое. Кто говорит, из-за неумелых обрядов, кто говорит, что батюшки наши церковные фальшиво отпевают… Кто на сатанистов всё валит… В общем, темноглазых много развелось. Хорошо хоть, днём они мало что сделать могут. Зато ночью…
– Ну а как тогда? Ждать, пока он подрастёт достаточно?
– Я поспрашиваю тут народ А ты приходи через пару дней, может что узнаю. К деду пойдёшь? И цветы не забудь. Жалко Анжелку.
– Ладно, принесу. Ещё налить?
– Давай. – Таланов вылил в стопку остатки из фляжки. Отец не двинулся, но стопка опустела и он отчётливо крякнул, прижав рукав к носу. – Ладно, бать. Пошёл я пока. В среду заскочу.
– Ага, давай. К деду зайди, мало ли.
* * *
Таланов вылез из машины, вынул букет хризантем, не обращая внимания на язвительные реплики проходящих мимо бабулек и направился к могиле отца. Идя по кладбищу, в нескольких местах почувствовал холод, исходящий от некоторых могил. Вот и могила отца. Положив цветы на надгробие и налив обычную стопку, Таланов присел на скамеечку. Отец долго не приходил. Стопка опустела лишь минут через десять.
– Привет. Вот цветы.
– Привет, спасибо. Извини, что задержался. С Анжелкой заболтался. – Отец улыбался.
– Ну как она?
– Да ничего, хоть разговорить немного её удалось. Выглядит теперь почти нормально. А то как баньши раньше была, хоть и светлоглазая.
– Баньши не мертвецы – машинально поправил Таланов. Ну в смысле, не обязательно мертвецы.
– Что? А, неважно. В общем, я узнал. И, кстати, у меня к тебе будет ещё одна просьба. Я сам могу на внука взглянуть, но для этого тебе надо меня с собой взять.
– Как я тебя возьму? – Таланов усмехнулся. – Выкопать что ли? Ты ж даже от могилы не можешь далеко отходить, а мне тебя на другой конец города везти.
– Выкапывать не надо, вопросов много будет. – Отец тоже усмехнулся, дав понять, что оценил шутку. – А ты земли с могилки возьми немного. Я с ней смогу к вам попасть. А потом просто высыпи в ручей землю, я тогда уйти смогу. А батя точно ангелом-хранителем Егоркиным стал. Забегал он вчера. Аж светится весь. Вот он-то мне об этом и сказал.
– Землю взять – это и есть твоя просьба? – Таланов достал из кармана носовой платок, развернул его и положил на землю.
– Нет. Вот что. Я тебе объясню, как пройти, ты сам Анжелке цветы отнеси. Батя говорит, что она тогда уйти сможет. Она, оказывается, изначально одна была. Некому к ней приходить было. И цветов ей никто при жизни не дарил. А так ты ей цветов на могилку принесешь, может, и отпустит это её.
– Ладно. – Крякнув, Таланов поднялся с корточек и спрятал в карман узелок с горстью земли. Где она?
На могиле Анжелы не было не то что фотографии, самой могилы уже почти не было. Лишь покосившийся полусгнивший памятник с ржавой звездой на маковке и заросший холмик. Оградка если и была, то сейчас от неё не осталось даже следа. Таланов положил букет к подножию памятника и испуганно отдёрнул руки. Он даже близко не прикасался к могиле, но земля под букетом неожиданно просела, букет провалился туда и сверху его накрыл упавший памятник. А перед Талановым стояла высокая, черноволосая девушка лет 20 в старомодном платье. Она смотрела на него с улыбкой и обнимала букет, только что ушедший под землю. Он не столько услышал, сколько прочёл по её губам: «Спасибо тебе. Будь счастлив», после чего она растворилась в пятне света, окружавшем её.