Беату словно полоснули ножом. Она не понимала картину происходящего.

– Мам, пожалуйста, мам, мама, мам, скажи, пожалуйста, – она протягивала к ней дрожащие руки и судорожно повторяла рассказать ей, что случилось.

Ответом ей была тишина, и тяжелые всхлипы её матери. Её вдруг пронзила мысль о том, что изменения начались довольно давно, просто никто не хотел этого замечать. Им с папой было удобно жить, не чувствуя дискомфорта и надвигающейся бурей, а бурю следовало ждать.

Беата

Я никогда прежде не видела маму в таком состоянии. Я и не представляла, что она может быть в таком состоянии. Она попыталась мне что-то сказать, но у неё получалось лишь громко всхлипывать. Она стала такой маленькой. Мне тоже захотелось заплакать, но разве я могла? Внутри меня что-то разрасталось – я не понимала что. Тревога, быть может. Что-то происходило, но я не могла понять что именно, внутри всё менялось, все мои мысли переворачивались снова и снова с каждой слезой мамы, катившейся по её щеке на холодный пол. Я подошла к ней вплотную и крепко обняла, она уткнулась мне в грудь и тихо заплакала – совсем как я в детстве, когда мне было страшно. Сейчас я чувствовала страх мамы и понимала, я понимала это где-то очень глубоко внутри, что должна её защитить как угодно.

Я ощущала, как дергаются её плечи в такт с тяжелым дыханием, моя кофта очень быстро стала мокрой и солёной. Я нежно гладила её по голове, пытаясь утешить, сама не зная от чего. Мне было больно. Мне так больно не было никогда, но я четко осознала, что не покажу этого. Мама всегда была сильной для нас сестрой, теперь я должна быть такой же сильной для неё.

Октябрь, 2016

– Всё хорошо, – резко произнесла Беата, отстраняясь от Марка.

Он ничего не понимал. Только что она сидела на его руках, сотрясаясь рыданиями, и буквально впала в истерику, как вдруг лицо её сделалась жестким, черты лица резкими. Беата молча прошла в ванную. Он услышал щелчок задвижки и звук воды, льющийся в пропасть.

Прошло примерно полчаса. Марк сидел на диване, а рядом на коленях спал Марсель, громко храпя и пуская слюни. Марк даже не заметил два огромных сырых пятна на новых брюках. На экране телевизора фоном играл очередной дурацкий сериал. Из настенной колонки играл джаз, что так любила вечерами слушать Беата, когда они открывали бутылку вина и танцевали всю ночь напролёт.

Марк бросил взгляд в сторону настенных часов – почти одиннадцать. Щелчок. Из ванной комнаты, в белом халате, вышла Беата с полотенцем на голове. Следом, урча, грациозно вышел Симба. Беата остановилась посреди гостиной, скинула полотенце и принялась растирать мокрые волосы, будто ничего не произошло. В комнате воцарился аромат бурбонской ванили и резкий запах цитруса, кажется, это апельсин.

– Не хочешь поговорить? – Марк дотянулся рукой до пояса халата и притянул за него к себе Беату.

– Всё нормально, – Беата поддалась его маневру и опустилась на диван рядом с ним, она положила голову на его плечо – всё – таки апельсин, подумал он.

– Точно? – он гладил её ещё влажные немного подсушенные волосы.

– Да, прости меня, – она говорила тихо, ему показалось, что ей стыдно, – я, наверное, просто устала. Учёба навалилась на меня, да ещё и поиски работы – я не могу найти ничего подходящего мне.

– То есть твои рыдания это просто нервный срыв?

– Думаю, да. Я боюсь, что так ничего подходящего и не найду.

– Беа, прекрати, ты сама прекрасно знаешь, чего ты хочешь – последние два года ты только и твердишь об этом. Когда мы только познакомились, и минуты не проходила, чтобы ты не трещала о своем издательстве.

Рядом сопел Марсель. Беата гладила пса, рука дрожала, рядом, недовольный и ущемленный сидел кот. Она так и лежала на плече Марка. Посидев ещё так минут двадцать, они ушли в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Марсель снова пытался подступиться к коту, на что лишь снисходительно получил от него лапой по морде.

Декабрь, 2016

Напряженное молчание. Беата не выдержала.

– Марк, – она не могла сдержать слёз, – что случилось?

– Ничего, Беата, просто не надо меня выводить, – грубо бросил он.

– Марк, я не могу так, я не выдержу наших ссор. Чем, скажи мне на милость, я вывожу тебя?

– Мы не ссорились, – голос был твердым, решительным.

– Ты что, издеваешься? – она вскинула бровь и в ужасе посмотрела на него. Слезы покатились градом по её щекам, кожу неприятно жгло и пощипывало, она чувствовала разраставшееся напряжение в груди – я простояла на морозе больше трех часов, ты не отвечал на звонки, не реагировал на смс, я же вижу этот взгляд сейчас. Думаешь, я дура? Ты вот так просто взял и охладел ко мне без причины! – её голос перешел на жалостливый срывающийся плачем крик.

– Беата, успокойся, мы не ссорились. Если я не отвечаю, не нужно устраивать панику и сломя голову тащиться черт знает куда. Ты меня всего извела, мне пришлось бросить свои дела и мчаться к тебе, стоящий в этом чертовом пальто у подъезда почти ночью! Ты соображаешь, что ты творишь вообще! – он на неё кричал, впервые за год он поднял на неё голос,– почему ты не могла сегодня остаться дома с родителями, как и хотела! – это был не вопрос, скорее колкий упрёк.

Ей показалось, что сейчас она провалится в кресло и от неё ничего не останется. Да что же такое происходит – голова шла кругом. Беата впервые за долгое время отношений почувствовала, что ей страшно. Она поймала себя на мысли, что привязалась к Марку. Что-то внутри изменилось, но что, понять она не могла. Её внутренний стержень надломился и, по всему стеблю разошлись в разные сторону зияющие трещинки.

До дома всю дорогу они ехали молча. Беата была расстроенной, ей не хотелось есть, не хотелось спать – ей не хотелось жить. Она прошла в гостиную, уставшая, замерзшая. Рядом носился кругами Марсик, Симба забрался к ней на руки и теплой мягкой мордочкой уткнулся в холодные ладони. Беата с нежностью посмотрела на кота. Она слышала шаги Марка, которые гулким эхом отдавались внутри её груди. В горле застрял комок. Как бы ей хотелось сейчас быть рядом с ним, взять его за руку и прижаться к теплой родной груди. Она заплакала. Заплакала от бессилия, от того, что потеряла его. Быть может, не сейчас, но в глубине своего подсознания она понимала, что это будет не последняя их ссора. Беата попыталась прийти в себя, ведь больше Марк не желал видеть её слёз.

Декабрь, 2012

Беата взяла себя в руки. Она не понимала, как это получилось, но слезы на её щеках высохли, а в голове раздался отчетливый решительный клич: «ты должна быть сильной для неё, Беа». Она опустилась перед мамой на колени и взяла её лицо в свои ладони, утерла соленые дорожки на щеках и посмотрела в её родные светлые глаза.

– Мам, скажи мне, что случилось, может быть, я могу чем-то помочь?

– Ничем здесь нельзя помочь, – она дрожала, её всю пробирала мелкая дрожь.

Беата вскипятила воду и заварила чай с ромашкой, она добавила мяты и мелиссы в надежде хоть как-то успокоить расстроенную мать. В аптечке завалялся пустырник в каплях и, она вывалила его в чай. Беа протянула кружку маме и заставила выпить содержимое. Прошло около получаса, пока Беата успокаивала её, тихонько поглаживая сухие волосы и хрупкую спину. Через серый свитер она увидела торчащий позвоночник – она иссыхала на глазах.

– Я должна много денег, Беа, – она смотрела сквозь дочь, ей не хотелось смотреть той в глаза, она сгорала со стыда, её съедала злость на саму себя и обида на всех вокруг,– мне так стыдно перед тобой, Беа, прости меня, но я сдаюсь. Я больше не могу носить это всё в тебе, прошу, выслушай меня.

– Мам, перестань, не плачь, конечно же, я выслушаю тебя! Чтобы там ни было, мы справимся, я найду работу, я буду писать статьи, у меня будет свой журнал и всё наладиться, я тебе обещаю, – она крепче обняла маму, тихо повторяя, – обещаю, всё будет, потерпи.

– Я боюсь, Беа. Только ничего не говори отцу, он этого не выдержит. Если он узнает, что под старость лет у него ничего не осталось, его сердце не выдержит.