Других лодок на горизонте не наблюдалось. По крайней мере, в пределах видимости, на расстоянии немногим более полумили, не было видно ни одной. Дождя не было, но поднимаемая ветром водяная пыль попадала глаза. «Штормило, и я велел Кордобе держаться покрепче, – говорил Альваренга. – Мы плыли по волнам. Они были не очень высокими, но нас все равно постоянно подбрасывало над водой, а потом резко кидало вниз». Альваренга знал, что надвигается грозный ураган Нортено. «Признаки приближающейся бури были настолько очевидными, что ее можно было почуять. Я ЧУВСТВОВАЛ ШТОРМ ВСЕМ СВОИМ ОРГАНИЗМОМ, НО НЕЧТО ПОДОБНОЕ ПРОИСХОДИЛО УЖЕ МНОГО РАЗ И ДО ЭТОГО». Характерной особенностью этих прибрежных штормов был яростный ветер, который мог дуть несколько дней кряду, но с неба почти не капало. Альваренга вспоминает ревущий ветер без дождя и разбросанные по небу тучи: «День был прекрасный. Было солнечно и жарко».

По мере того как рыбаки продвигались все дальше в море, ветер усилился с 20 миль до 30 миль в час. До урагана первой категории, при котором потоки воздуха достигают скорости 72 миль в час, было еще далеко, но даже этого было достаточно, чтобы напугать молодого Кордобу до смерти. «Ветер свистит. Волны ходят туда-сюда, разбиваются о борта лодки. Каждая под два метра высотой. Они набегают одна на другую и сталкиваются друг с другом». По мере того как ветер усиливался, разговоры прекратились. Кордоба вцепился в нос лодки, сжимая пальцами перила, да так и сидел почти все время, пока они не добрались до цели путешествия. В пять вечера рыбаки прибыли на место ловли и развернули длинную снасть, насадив наживку на семьсот крючков, расположенных на равном расстоянии друг от друга. Чтобы снасть не утонула, через каждые двадцать ярдов к ней была привязана пластмассовая фляга из-под отбеливателя. Плавая на поверхности океана, они выглядели как обычный мусор в воде. «Забросив снасти, мы немного поговорили», – рассказывает Альваренга.

К восьми вечера снасть полностью растянулась и теперь плыла позади лодки, создавая мощную тягу, которая придавала судну большую устойчивость. Теперь лодка могла противостоять напору волн, которые толкали и дергали ее во всех направлениях. Оставалось только ждать, пока на приманку не клюнет рыба. Кордоба заснул. Альваренга покуривал травку и присматривал за снастью. Дело в том, что грузовые суда-контейнеровозы, идущие из ближайшего порта в Салина-Круз, часто натыкались на снасти и рвали их. Даже если им сигналили из лодки стробоскопической лампой, это не гарантировало, что большие и неповоротливые корабли сменят курс. Многие из них шли на автопилоте, поэтому капитаны малых судов старались сделать все возможное, чтобы уйти с дороги при первых же признаках приближающегося контейнеровоза.

Примерно в час ночи Альваренга уловил первые тревожные знаки приближающейся опасности. Он почувствовал сильное беспокойство глубоко внутри. Голос шторма усилился, и опытный рыбак тотчас же уловил изменение в звучании ветра. Порывы набирали силу, и лодка стала раскачиваться, как карусель в парке развлечений. Кордоба испугался и начал паниковать.

– Убираемся отсюда скорее! – кричал он. – Поворачиваем назад! Мы утонем!

– Заткнись! – приказал ему Альваренга, но вскоре ветер и волны усилились до такой степени, что лодка стала наполняться водой.

Альваренга велел Кордобе вычерпывать воду. Взяв флягу из-под чистящего средства с отрезанным верхом, тот начал яростно черпать перехлестывающую через борт воду, но, несмотря на все усилия, Кордобе было не поспеть за волнами. Тогда Альваренга присоединился к напарнику.

– Нужно вытягивать снасть! Это Нортено. Довольно сильный! – крикнул Альваренга Кордобе, но тот не отреагировал. – Пошевеливайся, тупой осел! – прикрикнул капитан. – Давай я поддам жару, а ты начинай выбирать снасть.

В обычной ситуации капитан только наблюдает за тем, как помощник достает снасть из воды, но штормовой ветер крепчал, поэтому Альваренга натянул толстые перчатки и, помня о крючках, принялся помогать Кордобе. Так они выбирали снасть ярд за ярдом. Волны нахлестывали в лодку воды по два дюйма за раз, поэтому пока Кордоба тянул трос снасти, Альваренга черпал. Работая вместе, им удалось вытянуть половину снасти. ОНИ ВЫБИЛИСЬ ИЗ СИЛ, НО БЫЛИ РАДЫ: УЛОВ БЫЛ ФАНТАСТИЧЕСКИМ – ДЕСЯТЬ БОЛЬШИХ РЫБИН, ВКЛЮЧАЯ ТУНЦА, КОРИФЕНУ И НЕСКОЛЬКО АКУЛ. Кровь от рыбы заливала лодку, собиралась на дне в хлюпающие красные лужи. В любую минуту рыбакам в тело мог вонзиться крюк, хищная рыбина могла укусить их или уколоть плавником. Опасным было даже прикосновение к акуле. Если она терлась о голый участок тела, то срезала кожу как напильником. «Акула сбривает кожу, сдирает ее лоскутьями как шелуху. А если в рану попадает морская вода, то уж тут начинает жечь, хоть кричи. В общем-то, она кромсает тебя на лоскутья. Это как содрать кожу об асфальт, если свалиться с мотоцикла на полном ходу».

Альваренга управлял лодкой и продолжал выбирать снасть, а горсти соленой воды плескали ему в глаза. Его лодка раскачивалась и подскакивала так сильно, что было невозможно стоять в ней, не держась за перила. К тому же фляги с горючим и деревянный ящик для хранения сети занимали большую часть дна, поэтому места для стояния оставалось мало. Альваренга принял радикальное решение. У них больше не оставалось времени на выбор всей снасти, так что он решил избавиться от нее. Он знал, что такая снасть с крючками стоила не одну тысячу долларов, а теперь все это богатство уплывало в океан вместе с пойманной добычей, но шторм становился все яростней, поэтому другого выхода у них не было. Альваренга достал нож и перерезал трос. Теперь они были свободны. Однако без длинной снасти лодку начало швырять так, будто ее подбрасывал великан. Кордоба рыдал в голос, когда Альваренга посветил на циферблат компаса, чтобы установить курс 70 градусов на восток, через шторм и ночную темноту, направляясь к дому. Если все пойдет хорошо, думал Альваренга, еще до восхода солнца он будет уплетать жареного цыпленка и пить пиво, наслаждаясь недельной фиестой в ожидании, пока закончится буря.

Альваренга, съежившись, сидел на корме, поддавал газу и вел лодку вперед. На лицо он натянул лыжную шапочку, а на голову накинул капюшон куртки. Он направлял лодку к берегу, которого не видел. Рядом с ним Кордоба, стоя на коленях, без остановки черпал и черпал, проигрывая битву против стихии, которая обрушивала на палубу все новые потоки морской воды. Видимость была почти нулевая. При свете луны Альваренге удавалось обозреть морское пространство на сотню-другую ярдов вперед, но тучи водяной пыли и вздымавшиеся волны создавали у него такое впечатление, как будто лодка кружится в центре огромного водоворота. Горизонта видно не было, и только над головой крутилось большое черное небо с мерцающими звездами. «Нас то и дело окатывало водой с головы до ног, но я не думал, что мы можем пойти ко дну, – рассказывает он. – Волны не разбивались в лодке. Они поднимали и опускали нас».

Ветер теперь буквально ревел. Его скорость была не меньше 50 миль в час. Море было вспенено, а волны бились в борт лодки, сбивая Альваренгу с курса. Как профессиональный боксер, готовящийся к важному поединку, Альваренга трезво оценивал своего противника. Ему предстояло выдержать пятичасовую битву со стихией, и, несмотря на то что он провел не один год, бороздя эти воды, Альваренга не был самоуверенным. У каждого шторма свои причуды, свои заскоки и особенности, и первейшей задачей рыбака является понять ритм и ход бури. Попеременно, то убыстряя ход двигателя, то неожиданно сбрасывая скорость при помощи дросселя, Альваренга искусно вел лодку между валами, высота которых варьировалась от двух с половиной до трех метров. В этом хаосе из пересекающихся течений и штормовых ветров он искал ключи-подсказки, которые помогли бы увидеть порядок в безумной вакханалии, создаваемой водой и атмосферой. Он не мог просто заглушить мотор и позволить носу опуститься, так как в этом случае лодку бы затопило. Альваренга правил осторожно, держа нос судна под нужным углом, высоко, перемещая центр тяжести на корму, как серфингист, скользящий по волнам на доске.