— Но, Балин, неужели Торин слабее своего деда? Может мы сможем его изменить.

Седобородый гном помотал головой и обреченно вздохнув, выдал:

— Боюсь, Аделис, что даже ты не сможешь его изменить. Хотя можешь попробовать поговорить с ним.

Я не знаю что делать, неужели Торин может остаться таким! Думаю, если я с ним поговорю, то только усугублю ситуацию. Ведь я могу разозлить его. Но нужно что-то определенно делать, вот только я не знаю что.

— Балин, а что если Торин получит Аркенстон. Ну, если он вдруг найдется? Это поможет? — нарушил тишину Бильбо.

— Этот камень — венец всего. Это вершина всех наших богатств. Он дает власть тому, кто им владеет. Усмирит ли он его безумие? Боюсь, что нет, дружок, думаю станет только хуже. Будет лучше, если камень вообще никогда не найдется, — Балин тяжело вздохнул и направился к выходу из комнаты.

Я посмотрела на маленького хоббита, у которого на лице было какое-то отчаяние. Впервые, за все путешествие, я вижу полурослика таким растерянным.

— Что такое, Бильбо? — спросила я.

Хоббит помотал головой и сказал:

— Все хорошо, Аделис.

Полурослик явно что-то не договаривает. Я положила руку на его плечо.

— Я же вижу, что что-то не так.

— Хорошо. Я нашел камень, — еле слышно изрек хоббит.

Камень у Бильбо? Не может быть. Хотя, он правильно делает, что не отдает его Торину, иначе будет очень плохо.

— Бильбо, тогда только не отдавай его Торину.

***

Видеть Торина было больно и невыносимо. Недуг явно прогрессирует, и это безумно плохо. Но что могу сделать я? Как я смогу помочь Дубощиту? У меня нет ответа, на этот вопрос. Я попросту не знаю что делать.

Я вышла наружу, чтобы побыть наедине, ведь идти к узбаду - это плохая идея, а сидеть в четырех стенах - еще хуже. Может, если бы никто не возвращал бы эту гору, было бы лучше? Никто бы не погиб и Озерный город был бы цел. Был уже вечер, но город все еще тлел, и запах гари, напоминал о том, что много душ забрал огонь. Стихия, которую я пыталась освоить долгие годы. Теперь я уже не уверена, что огонь это хорошо. Тем более, что в городе ведь остался Арагорн. А что если он тоже погиб? Нет, Странник предназначен для другого, и я уверена, что не для того, чтобы сгореть заживо.

А еще, я до сих пор не в курсе, где находится отец. От него нет вестей уже не один день, и даже не два, а целый месяц я не знаю, куда подевался Гэндальф. Помнится мне, что когда-то отец учил меня, каким способом нужно искать человека. Но он говорил, что это слишком опасный ритуал, хотя и от него есть результат. Может когда я сделаю этот ритуал, то все разъяснится? Не знаю, но папа может помочь с Торином. Хотя, я в этом глубоко сомневаюсь, ведь Гэндальф не всесильный, а обычный серый маг, а вот Саруман другое дело. Но его я на дух не переношу, и не испытываю большой симпатии.

Я достала клинок из ножен и вздохнула. Это явно не самый лучший ритуал, но к сожалению, ничто другое не поможет. Просто с этим ритуалом, я смогу узнать где находится отец, и жив ли он вообще. Я закатала рукава и прикусив губу, сделала глубокий порез на руке. Порез был не возле вены, если бы был там, то я бы потеряла много крови. Было больно, но терпимо. Эта боль ничто, по сравнению с жизнью отца. Я сделала порез в виде треугольника, и положив правую руку на рану, закрыла глаза. Балрог меня укуси, я ведь никогда не проводила этот ритуал. Надеюсь, все выйдет. Вдруг, я увидела огромное поле, в дали скакал белоснежный конь, а на нем был отец.

Я резко открыла глаза. Папа жив и это хорошо. Еще было бы неплохо узнать, где Арагорн. А это я сделать, увы, никак не могу, ведь у нас разная кровь. Я еще долго стояла и смотрела на закат. В своей жизни, я повидала многое, но вот закат - это для меня, самое красивое что может быть в мире. На закат можно смотреть вечно, он будто исцеляет раны. Хотя, мой порез, вряд ли исцелит. Порез будет долго заживать. Так же как раны на моем сердце, если вдруг, Торин не изменится.

***

Три дня. Три мучительно долгих дня, я была в Эреборе. И знает что? Было такое ощущение, что была я здесь не три дня, а вечность. Рана на руке, все еще не зажила. Балин перевязал мне ее Ситуация с Дубощитом, все еще не улучшилась. Но Бильбо не отдавал ему Аркенстон, а лишь наблюдал. С каждым днем, болезнь прогрессировала все больше и больше. Но на третий день, я решила поговорить с гномом. Как раз тогда Дубощит отказал жителям Озерного города в помощи. Он сидел на троне в Троном зале. Было сложно смотреть на него, и к горлу приступал ком. Я бы не смогла подумать, даже сначала походу, когда наши отношения нельзя было назвать дружескими, что Торин, гном которого я так уважала, сможет так изменится.

— Торин, мне нужно с тобой поговорить, — начала я.

— О чем же? — с каким-то высокомерием спросил гном, и безразлично посмотрел мне в глаза.

На меня смотрели не те синие глаза, а серые. Даже цвет его глаз изменился. Вдруг, он поднялся с трона и направился ко мне.

— О том, что с тобой происходит, — с полной решительностью в голосе, ответила я.

— А что со мной не так, Аделис? И переоденься, не так полагается одеваться приличной девушке.

Узбад подошел ко мне и снова взглянул в глаза. Ком встал в горле, и на минуту, мне стало страшно. Никогда мой Торин, не говорил бы со мной так. Я еле сдерживала слезы, но нельзя сдаваться.

— Что с тобой не так? Торин, ты обещал помочь жителям Дэйла! Где твоя помощь? Торин Дубощит, которого я знала и любила, сдержал бы слово, — смело произнесла я.

— Вот как ты запела. Прямо как мой племянник. Ну теперь я понимаю, что вы с ним не только заодно. А я думаю, где ты была все эти три дня. Наверное, с Кили развлекалась, да? — воскликну гном, и посмотрел мне в глаза так, что внутри все похолодело.

На глаза наворачивались слезы, но я сдержалась. Что с ним случилось? Где мой Торин?

— В кого ты превратился, Торин? Что с тобой происходит? Ты посмотри на себя! — воскликнула я.

Гном сильно вжал меня в стену и зашипел:

— Как ты смеешь так со мной говорить?

— Отпусти меня. Ты не мой Торин, это все Аркенстон. Он погубит тебя. Ты помешан на своем золоте, — сказала я и по моих щеках скатились слезы.

— Ты останешься здесь, со мной! Ты моя! Ты никуда не уйдешь! — кричал узбад.

Он все больше и больше вжимал меня в стену. А я не могла ничего поделать, и причинить боль тоже не могла, ведь люблю его, все еще люблю.

— Я ненавижу то, в кого ты превратился.

Я и опомниться не успела, как гном ударил меня по щеке. Жгучая боль, было больно морально и физически. Хотелось куда-то сбежать, сесть в углу и закричать так, чтобы никто не услышал.

— Заткнись! — зашипел Дубощит.

Балрог меня побери, я даже не могу вызвать огонь. Как вдруг, его плащ начал гореть. Торин резко снял его, а я тем временем, побежала на выход.

— Аделис, стой! — кричал мужчина мне вслед.

На минутку мне показалось, что это был мой Торин. Гном которого я любила без памяти. Но надежда на то, что он изменится в лучшую сторону, исчезла в тот момент, когда гном ударил меня. Мне нужно отсюда уходить. Как можно скорее, я не могу смотреть на такого Торина, не могу.

========== Глава 26: Возвращение блудного отца ==========

Торин кричал мне что-то вслед, но я его не слышала, и не успела опомниться, как была далеко от Эребора. Эмоции смешались: злость, обида и понимание того, что Дубощит может не вернуться, может не быть прежним. Я помню, еще сначала путешествия, я сказала себе, что прежде всего должна найти себя. Не знаю как насчет найти себя, но сердце я потеряла не тогда в лесу, когда Торин сказал, что пообещал отцу, женится на гномке, не тогда, а в тот момент, когда он меня ударил.

Гном разбил мое сердце вдребезги. Я стояла на скале и вдруг упав на колени, закричала. Говорят, что когда кричишь, становиться легче. Наверное. Я кричала пока мои крики не перешли на рыдания. В груди что-то неприятно сжалось. И я вспомнила все: первая встреча, как он привязал меня к дереву, ссоры. Торин подарил мне столько всего: радость и одновременно горе. Даже после того, как Подгорный король ударил меня, я продолжаю его любить. Не это ли настоящая любовь? Я стояла на коленях, и уже даже не могла рыдать. Когда гоблин ранил меня, мне не было так больно, как сейчас, болит в области груди, где еле бьется разбитое сердце.