В комнату входит избитая, дрожащая девушка лет двадцати, если не меньше. Худая, она прижимает к себе сумку и какую-то чёрную папку. Её волосы спутаны, колени разбиты в кровь. Ноги вымочены в лужах, — следствие недавнего дождя.

— Проходи, — робко шепчу, чуть приближаясь к ней. Она с боязливым любопытством рассматривает меня и делает шаг в сторону. Запугана. –Не бойся меня, я…

— Вы сабмиссив Дориана? — я широко распахнутыми глазами смотрю на неё.

— Кто? — чуть слышно спрашиваю.

— Он вас как-то по-другому называет? Но сути же не меняет, верно?

— Я не понимаю, о чём вы говорите, Доминика. Дориана сейчас нет, поэтому вы… пожалуйста, проходите. Я отведу вас в ванну, сделаю чай, вы поспите, а потом… всё расскажите.

— Он позволяет своим сабмиссивам называть себя Дорианом? — злость кишит во мне оттого, что я не понимаю, о чём она.

— Пожалуйста, идём, — не обращая внимания на её речи, завожу за руку в гостиную. Показываю, где находится душ и тогда она кончает лепетать о каких-то сабмиссивах. Даю ей халат, выхожу из ванной.

Быстро, с некоторой тревогой расстилаю ей постель в гостевой комнате, готовлю йод и мази. Возвратившись на кухню ставлю чайник. В ожидании, пока он греется, звоню Дориану — бесполезно. Второй раз — тоже бессмысленно. От нечего делать открываю в мобильнике браузер, чтобы просветить себя — с кем меня спутала девушка? Возможно, это какой-нибудь секретарь в его компании? Сабмиссив. Что это за должность? Я хмурюсь, вводя буквы в поле поиска. И жалею сразу же о том, что нажала кнопку «искать».

Результат меня поражает. Убивает. И лишает дара речи. Вылетаю из кухни, как ошпаренная и с замиранием сердца смотрю на кипу документов, вшитых в дело в чёрном переплёте, которое она не хотела выпускать из рук. Почему она думает, что я…. Неужели, Дориан тот самый… доминант, которому сабмиссив должен подчиняться, как я… правильно поняла?! Дрожащими руками беру папку в руки. Это не может быть правдой. Он не может быть связан с подобной грязью, нет. Это же… противоестественно, это… Он… боялся этого? «И боялся правильно», — парирует моё сознание.

— Вы скажите, когда придёт Дориан? — слышу голос жертвы и подбегаю к камину, на вытянутой руке держу папку над пламенем. Девушка часто дыша смотрит на меня. — Пожалуйста, не надо этого делать…

— Или ты мне расскажешь, что всё это значит или эта папка полетит в костёр, — дрожа от гнева, шиплю.

— Что я могу тебе рассказать?

— Правду! Почему ты подумала, что я сабмиссив Дориана? Он что… до…

— Доминант, да, — кивает она и дрожь бежит по коже. Тяжко сглатываю.

— Тебя избил… такой же доминант?

— Да, — дрожа, шепчет она, пряча лицо в ладони, и падает на колени, плача. Я робко убираю папку от огня и подхожу к ней, вздрагивающей и хрупкой. Сажусь рядом с ней, приобняв за плечо и кладу рядом документы.

— Ты этого хотела?

— Нет. Этого хотел мой отец…. Грегор… бил меня плёткой, а потом… я выбросила вещи, они все были… перепачканы кровью, я… Мой папа владелец БДСМ-клуба. Дориан Грей спонсировал его. Однажды, он пришёл и… папа хотел, чтобы я отдалась ему, — девушка краснеет, а у меня внутри всё трепещет от злости, — Дориан отказался… как потом девочки передали мне, он попросил отца отпустить меня. Помочь начать учиться, строить свою жизнь, не делать из меня очередную секс-рабыню, но… Дориана папа не послушал. В тот же вечер ко мне пришли двое доминантов. Один из них игрался с воском, — она отодвигает ткань халата и показывает грудь в покраснениях, -Второй… ремнём, — она начинает рыдать навзрыд. Ужас пробирает меня, а тошнота подкатывает к горлу, — Сегодня я решила убежать, потому что я там не выживу. Я украла папку о деле Дориана и его причастности к клубу. Я выкрала… максимально всю информацию о нём. Я хочу, чтобы он сам решил, как это нужно уничтожить, чтобы к нему не докопались. Я хотела снять побои в полиции, но… сначала подумала, что лучше будет сообщить об этом мистеру Дориану Грею. Я нашла это всё о нём в архиве, там же был указан адрес. Поэтому я пришла сюда.

Я смотрела в стену, поглаживая её волосы. Как я могла настолько… ошибаться? Господи, как же больно. Как же это больно. Я ни о чём не могла думать. Мысли конвейером мчались в голове, сбивая всё на своём пути. Я довела девушку до спальни, пообещав, что Дориан ей обязательно поможет. Обработав её раны, я закутала девочку в одеяло, и, сидя с ней, пока она не уснула, я пришла к одному только верному решению, о котором Дориан проницательно догадывался.

Выйдя в гостиную я открыла папку, в лицо сразу бросились кричащие буквы на титульном листе:

«ДОРИАН ГРЕЙ, Доминант.

Предпочтение в выборе сабмиссив: брюнетки/рыжие миниатюрного сложения;

Предпочтение в наказаниях: ремень, плеть;

Предпочтение в обращении: Мастер;

Предпочтение в инструментах: распорка, кляп, бечёвка, изолента, наручники, ошейник и другие элементы бандажа;

Сабмиссивы:

Одноразовые сессии в клубе:

Маргарет, 18 лет;

Ракель, 24 года;

Виолетта, 22 года;

Эва, 22 года;

Люсиль, 25 лет;

Жасмин, 23 года;

Иветти, 21 год.

Длительные сессии с полным обеспечением самбмиссив:

Джессика Нильсон, 40 лет.

В настоящее время — сабмиссив отсутствует / не зафиксирована».

Я всматривалась в текст, чувствуя отторжение. Кто бы мог подумать, что Нильсон тоже была в это впутана, да ещё и так основательно? Отвращение — вот, что я ощутила. Он был прав. И даже больше, я возненавидела. Только не его, а себя. Дура. Идиотка. Идиотка! Он хотел как можно дольше использовать меня! Если бы я не вывела его на чистую воду, разговор мог бы быть перенесён с понедельника куда подальше. Шумно сглотнув, я положила бумажки обратно в папку. Вырвав лист из его декоративного альбома, в котором он рисовал меня спящую… Ком подкатил к горлу от боли. Мне хотелось рыдать навзрыд. Я начёркала быстрый текст, слёзы предательски капали на бумагу:

«Всё было хорошо, Дориан. Я понимаю, теперь понимаю, чего ты так боялся. Хотел подольше меня использовать? Видишь, не вышло. Не. Вышло. Я не жалею о том, что было. Я жалею только о том, что могло бы быть и чего не будет. Прости, что была глупой и думала, что… получится. Ты наверное смеялся надо мной. И правильно делал. Я ухожу. Прощай.

Лили».

Я выбежала из высотки, переодевшись и собрав вещи, как будто меня оттуда выдуло ветром. Влага застилала глаза и щёки. Я, потерянно оглядываясь вокруг, катила дорожную сумку. Мне всё мерещился Дориан с ремнём и плетью, эта подранная и несчастная Доминика. Ночь начинала преломляться с утром, звёзды медленно таяли. Я спустилась к той самой набережной, где мы с Дорианом кормили птиц… Слёзы душили меня. Я сидела на чемодане и смотрела на тёмную воду, дождь срывался с тёмного неба с разводами тучевых облаков. Я ещё не знала, что буду делать. Как поступлю, что предприму? Может, уехать, не дождавшись выпускного? Я укусила губу, до боли. Злость, обида и отвращение… к самой себе. На что я повелась? Чего ради? Боль. Бесконечная боль. Я решила, что мне надо бежать из этого города. Навсегда.

========== flash ==========

Лили

До утра я просидела на пирсе, вследствие чего насквозь вымокла от дождя, который буквально не ощущала, чувствуя только, как мою голову съедают мысли, будто вечно голодные кольчатые черви. Когда я осознала, что меня можно скручивать и выжимать, то побежала «ловить» машину в сторону перекрёстка. Водитель, видимо, попался мне очень сердечный — так как остановился буквально сразу, по всей видимости, приметив мою вымокшую фигуру ещё за несколько метров. Дрожа от холода, я села в такси и доехала до дома Греев. Я старалась не плакать, да и кто уж разберёт, дождь это или слёзы. Главное снова не растаять. Взять у Айрин документы, извиниться, переодеться и собрать оставшиеся вещи. «Потом я поеду в театр, уволюсь и смогу со спокойной душой уехать», — проговаривая этот план, я вошла в дом через «чёрный вход», так как парадная дверь была закрыта. В гостиной, к моему счастью, никого ещё не было. Это меня обрадовало — никто не увидит меня в таком расхристанном состоянии промокшей овцы. Я поднялась на второй этаж, открыла дверь в свою — да в какую там, свою? — открыла дверь в бывшую комнату Дориана, где останавливалась на некоторое время, — тогда ещё полное надежд. И замерла, онемев от увиденного: на краю постели сидел Марсель, смотря в стену, он крутил в руках мой свитер мелкой вязки, который я надевала во время нашего утреннего заезда на эскадроне. Он явно не ожидал меня увидеть, я закусила губу от неловкости, когда он с растерянностью пойманного на краже конфет ребёнка резко отложил свитер, встал, потирая нервно колени. С тем же волнением в лице он осматривал меня, я поставила чемодан, тяжело сглотнув.