- Воды! - хриплю. Подходит Карандаш:

- Нельзя вам воды.- наклоняясь, говорит:- Отравление угаром. Рвота ещё сильнее будет. Ох, и получит Козак, какого хрена полезли без команды. - злится.

Да я и сам знаю, вода только рвоту усилит:

- Прополоскать- тычу пальцем в направлении рта. Карандаш дёт флягу. Но легче не становится.

- Снимайте боёвки, - командует нам: - Скорая едет, заберёт вас в госпиталь.

Невдалеке, ревёт вентиляторами дымососка, откачивая дым, добралась, наконец.

Кружится и болит голова, снял пояс с боевым своим топором, снял и бросил боёвку и сел, опершись о какие-то кусты, чёрт его знает, что за растения, главное есть опора для спины.

В скорой усадили нас рядком на носилки, спросили не пили ли спиртосодержащего и всунули кислородные маски, сделали какие-то уколы в бедро, прямо сквозь ткань. Чуток, полегчало.

Вдруг, опять мой желудок возмутился и выдал такой рвотный фортель, что я чуть не ковырнулся с носилок.

- Тоха, гад! Прекрати!- орёт Козак, но не успевает закончить угрозу, как закатывается в таких же мучениях. Отреагировал на мою провокацию, а вот Васёк, сидит спокойно, не реагирует, привалив к стенке скорой и даже, по-моему, глаза закрыл. К счастью, вскоре, эти рвотные рефлексы прекратили своё издевательство над нами.

Не нравится мне в больницах ранние подъёмы, уже в шесть катит медсестра свой прицеп:

- Просыпайтесь, быстренько. Продседуры!

- А то что мы только около четырёх легли, так не считается- высказываю хрипло своё возмущение.

- Ни чего, до обхода выспитесь.- спокойно отвечает: - На это дело у вас ещё весь день впереди.

Мы все под лежим капельницами. Она подходит к Ваську, он поворачивается набок, она делает ему пару уколов в задницу. Переходит в Козаку, тот эту продседуру пропустить спокойно не может, повернувшись, заявляет:

- Вы только попробуйте на моём приборе настройки сбить.

Занятая ампулами, сестричка спрашивает недоумённо:

- Какой прибор?

Козак за словом не лезет, заявляет со всей серьёзностью:

- Задница - это главный прибор пожарного. Он им все неприятности чувствует. И если она утратит чувствительность, тут ему и хана.

Медсестра тоже не промах:

- Так это вы утратили чувствительность своих приборов, раз сюда попали.

Но Козака так просто не смутить:

- А тут, с другой стороны, есть ручка регулятора, ею чувствительность регулируется. Может подкрутите, подрегулируете?

Мы с Галаганом, чуть с коек на падаем от смеха. Всё это говорится на таком серьёзе, если шуток не понимаешь, так и поверишь. Медсестра тоже смеётся:

- Я тебе так подкручу, без крутилки останешься.

Тащит свою тележку ко мне, настала моя очередь, в точный прибор уколы делать, настройки сбивать.

А Козак, кряхтя, поднимается и, таща стойку с капельницей, выходит в коридор, в дверях:

- Позвоню, что бы Карандаш гражданку завёз.

Вот это мысль, а я всё гадаю, как нам домой босыми в хэбешке добираться.

Потом иду я, таким же макарём, обзваниваю Витька, на кафедру, выпрашиваю пару дней отдыха. Все идут на встречу Сергей Анатольевич даёт два дня отгулов. С Витьком договаривается, что он родителям выдаст версию, о том, что меня отправили на пару дней на срочные сборы.

У Витька случаи бывали покруче моих. Я-то в госпитале впервые, так, по пустяку. А он за год дважды. В первый раз, гасили они санаторий, для тех, что умом подвинутые, трёх этажный деревянный корпус, ещё дореволюционной постройки.

Он, с напарником, выбрасывали неходячих в окно, с третьего, на специально натянутое полотнище. По лестнице было уже невозможно идти, горел первый и второй этажи. Выкинули всех, напарник выпрыгнул благополучно, а этот идиот решил ещё пробежаться по этажу, окончательно проверить, не забыли ли чего.

Получил по полной, - летел до первого, сквозь выгоревшие перекрытия, а за ним летели и все балки перекрытий. Травмы, ожоги, короче, почти месяц в госпитале.

Ему тогда чертовски повезло, не оставили его там ребята, хоть из-за него ещё двое попали в госпиталь. Пока его, вытаскивали из-под горящих балок перекрытия.

А через пару месяцев, горела нефтебаза, и этот дурак опять нарвался, видишь ли, он думал, что успеет проскочить и пролить огромную цистерну, хранилище ГСМ. Взрыв! Получил прямо в морду. И опять повезло, после взрыва, обошёлся ожогами и реанимацией. А запросто мог остаться обгоревшей головешкой, как кое-кто там так и остался.

Не случайно ещё с малолетки у него погоняло - Бешеный. Особенно он разошёлся в последний год перед армией. Когда я уже год служил.

К летнему кинотеатру как не придёт мама с подругой, не чаще раза в месяц на самые слезоточивые фильмы. То только поражается, глядя на то, что он вытворяет.

А на площадку у летнего у нас в посёлке, собирались все порядочные девушки, по терминологии Катиной маман. А для Витька это было место постоянных разборок, тут он вылавливал всех своих должников и отоваривал по закуткам, или, если все уже получили то, что они, по его мнению заслужили, то кагалой пёрли в частный сектор, где частники, в тихаря, продавали домашнее вино, и там дегустировали. А мама рассказывала, мотался он среди собравшегося изысканного общества, как чертяка, не успеваешь за ним уследить.

В летний приходили задолго до начала фильма. Вечерние сумерки, аромат всевозможных цветов, вокруг был частный сектор, и в палисадниках чего только не благоухало. Изысканное общество совершало променанд... Дивицы наряжались, как на первый бал, да и не только дивицы, семейные пары, так же выходили блистать лучшими нарядами.

Только он с парой друзей, не буду их называть их имена, устраивали, среди этого благолепия бешенные разборки. Мотался в расхристанной рубашке и дранных брюках.

Он не признавал ни каких авторитетов, бил всех подряд, не задумываясь, пёр на нож. И все сидельцы, тянувшие не один год на зоне, получали от Витька при малейшей попытке что-то ему доказать, потом все они крутили головами, удивлялись силе его кулака.

В общем, я, в сравнении с ним, невинный ребёнок, и если бы не он, просидел бы я тихонько за книжечками-прочётными, это мамино словцо, обозначало художественную литературу. Но Витёк, не мог пройти мимо такого пай-мальчика. По его мнению, моё поведение портило ему авторитет, вот и приобщил меня ко всем этим разборкам. Единственно о чём жалею, что сагитировал его поступить подрабатывать на пожарку. С его бешенным характером...

А теперь вопрос: так кто везучий, он, который провалялся по госпиталям и реанимациям два полных месяца, или я, вот только на пару дней и попал? Но он, нахально утверждает, что из нас двоих, он самый везунчик, мол, ну и что, что госпиталь, зато, из такой безнадёги вылез. Дай-то Бог, я согласен, спорить с ним не буду, себе дороже. Молю Бога, что бы ему и дальше везло и всем нашим коллегам в боёвках.

Но вернусь к госпиталю. Начался обход врач, подойдёт седенький дядечка к коечке, просмотрит анализы крови, и приходит к выводу, что угарный газ, не очень много крови нам попортил, чему мы рады и канючим на выписку.

Предлагает полежать до завтра, а там, видно будет.

Приезжает Карандаш, заносит три мешка с нашей гражданкой и забирает гимнастёрки, сапоги с нас сняли, ещё, когда сажали в скорую. Карандаш желает скорейшего, потому, что без нас ему в карауле скучно.

На завтра выписали, дали пару дней отдыха. И я рву когти на электричку в четырнадцать сорок. Выскакиваю на платформу, уже за пару минут до прихода электрички. Топаю вперёд, смотрю, краля стоит особняком, модняцкая шикарная в голубенькой шубке, прямо всё из себя гордая, недоступная, неприступная, носик в сторону отворотила.

Ну, думаю, я ей сейчас устрою проверочку на испуг, что бы бдительность не теряла, периметр контролировала. Подхожу и голосом погрубее и страшнее, рычу:

- А ну дамочка, дай шубку примерять.