Я потеряла Каллена из виду, обращая все свое внимание на шевелящийся комочек. Ребенок самостоятельно прогрыз себе отверстие в плодном пузыре, поэтому протягивал ко мне окровавленную ручку с маленькими пальчиками, сжатыми в кулак. Осталось совсем немного.
Внезапно раздался выстрел, который заставил меня вздрогнуть и напрячься, резко оборачиваясь. Эдвард стоял на ногах, вытянув руку, в которой был зажат пистолет, из которого Ханна недавно пыталась меня застрелить. Во лбу школьницы зияла кровавая дыра. Он только что застрелил её, хотя, девушка однозначно начала превращаться. Её тело перестало подавать всякие признаки жизни.
Я упустила несколько секунд, поэтому на автомате вернулась к ребенку, вынимая довольно крупного младенца из растерзанного живота его мертвой матери. Мальчик, как ни странно, молчал, глядя на меня пронзительными темно-зелеными глазами. Как у Ханны. Мне захотелось разрыдаться.
Каллен хмыкнул и опустился рядом со мной, а затем, склонившись над трупом, перекусил пуповину своими острыми зубами. Я недоуменно взглянула на него, прижимая младенца к груди, не боясь испачкать свой новый свитер. Мальчик был теплый, его маленькое сердце билось, судя по звукам, ровно.
— Дай его мне, — потребовал Каллен, протянув ко мне руки.
Руки, которыми он несколько минут назад застрелил мать этого ребенка. Я поколебалась пару мгновений, а затем протянула ему малыша, медленно поднимаясь на ноги.
Музыка все ещё продолжала играть, елка мигала разноцветными огоньками. Под деревом лежала окровавленная девушка с пулей в голове и растерзанными внутренностями. Рядом с ней сидел монстр с ребенком на руках.
— Принесу таз с водой, ребенка надо вымыть, — на автомате произнесла я, отходя к арке.
Эдвард едва заметно кивнул, явно занятый тем, что осматривал младенца. Что он хочет там увидеть? Мальчик жив и выглядит здоровым.
Замирая около арки, ведущей из гостиной в коридор, я поняла, что мне ничего не остается, кроме как сделать то, что я должна. Пистолет лег в мою ладонь так, словно был сделан специально под неё. Вытянув руку вперед, я почувствовала его приятную тяжесть. Сделав совершенно ненужный вдох, я прицелилась и положила палец на курок.
— Свон, поторопись, — бросил мне Эдвард, повернув голову в мою сторону, слыша, что я всё ещё в гостиной.
В этот момент я выстрелила. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.
Лицо и голова Каллена превратились в одно большое кровавое месиво, так как пули, попав в цель, взрывались внутри. Ошмётки кожи и мозгов окропили это и без того кровавое место. Ребенок выпал из ослабших рук, упав на мокрый ковер между своими родителями. Раздался надрывный плач.
Трясущимися руками я убрала пистолет за пояс, поставив его на предохранитель, а затем, подхватив малыша, прошептала:
— Не плачь, Джонатан, сейчас я найду, чем можно тебя вытереть, затем разберусь с этим беспорядком, и мы уберемся отсюда. Правда, у нас есть не так много времени, но мы должны успеть.
========== Эпилог. ==========
Напевая под нос совершенно не подходящую для колыбельной песню, я, одев Джонатана в его новый комбинезон с рисунком из летучих мышей, а также завернув его в детское светло-голубое одеяльце, отправилась на поиски мини-люльки, которая должна была стоять где-то в спальне Ханны.
Стараясь не обращать внимания на расчлененку и кровь в гостиной, я продолжила тихонько петь, покачивая младенца, пока укладывала его в люльку фисташкового цвета:
— Don’t leave, don’t leave, I want you to realize when I’m gone*.
Младенец внимательно смотрел на меня, но молчал, словно действительно пытался осмыслить все то, что произошло с нами за последние полчаса.
Я успела переодеться в другой свитер, самый теплый, который нашла, на этот раз без дурацких оленей. Свитер был мне великоват, так что, в случае чего, в него можно будет завернуть и мальчишку. Также я намеревалась захватить с собой шубу, все наличные, которые мне удалось обнаружить, свои документы и поддельные документы Ханны и Эдварда, чтобы немного замедлить полицию, пистолет Дьярви и кровь, которая имелась в холодильнике. Чёрт, если бы у меня было больше времени, то я могла бы позвонить Дьярви и попросить помощи, но я опасалась связываться с ним после его хода с пистолетом. Нет, он определенно хочет получить малыша сейчас, не исключено, что всё произошедшее ублюдочный скандинав, в конце концов, повесит на меня. Впрочем я, вроде как, официально считалась пропавшей без вести, а все мои родственники думали, что я мертва. Даже если здесь найдут мои отпечатки, то решат, что Каллен убил меня. Хотя, возможно, следствие подумает, что это я убила их обоих, а затем сбежала. Из всей этой картины ясно видно, что был кто-то третий, кто застрелил Эдварда. Хотя, если бы я изменила положение тел, вложила Ханне в руки свой пистолет… Нет-нет, слишком долго, боже, слишком долго. Я не нашла ничего лучше, чем просто… поджечь дом. Пусть копы думают, что всех подожгла мертвая девчонка, мне некогда с этим разбираться, нужно убираться отсюда поскорее.
Ко всему прочему, мне было выгодно, чтобы тела обгорели как можно сильнее, особенно тело Ханны. Если от неё хоть что-то останется, станет ясно, что она была беременна. В таком случае, возникнет вопрос, где ребёнок. Эдварда же, вероятно, идентифицируют как мальчишку, который умер от испанки около двухсот лет назад. Хотя, вряд ли информация о нем есть в каких-либо современных базах данных. В таком случае, его останки возьмут на исследование, поймут, что он — это не человек и тогда… ох, боже, почему никто не рассказывал мне о том, как избавляться от тел убитых вампиров, чтобы не навлечь на себя проблемы с законом? Нет, в теории, я знала, что мне нужно сжечь этого монстра дотла, но на это у меня не было времени.
Боже, у меня на руках малыш-полукровка, в гостиной два трупа, через пару часов наступит 25 декабря, люди будут готовиться к празднику, на улице двадцать градусов мороза, я в чужой стране и вообще, по факту и по документам, я мертва. Проблем у меня, мягко говоря, по горло.
Чтобы успокоиться, я продолжала напевать песню, которая въелась мне в голову, так как Ханна постоянно слушала её, и выскользнула на лицу, неся мини-люльку в руках. Снег всё ещё продолжал кружиться в воздухе. Джонатан выглядел заинтересованным, с серьёзным видом наблюдая за полетом снежинок. Разблокировав черное «Вольво», я положила люльку на пассажирское сидение, а затем, на несколько мгновений скользнув за руль, завела машину и включила обогрев.
— Сейчас вернусь, — бросила я, будто ребёнок действительно понимал, что я имею в виду. Впрочем, на лбу младенца пролегла морщинка.
Скинув шубу, я бросилась внутрь дома, подхватывая канистру с бензином, которую Эдвард любезно хранил в кладовке под лестницей. Ёлка всё ещё продолжала мигать разноцветными огоньками, словно ждала кого-то, кто положит под неё подарки. Впрочем, «подарки» под ней и так лежали, целых два. Удивляясь своему черному юмору, я принялась щедро поливать бензином трупы и всю гостиную. Запах стоял отвратительный, и я пожалела о том, что сделала вдох. Кровь, смерть, бензин, паленые волосы. Если бы я была человеком, меня бы уже вывернуло наизнанку. Поддавшись какому-то странному порыву, я, присев рядом с трупом Томпсон, осторожно сняла с её шеи серебряную подвеску, где изящными буквами было выведено её имя. Должно быть, девчонка носила её ещё до знакомства с Калленом. Положив украшение в задний карман джинсов, я распрямилась, обводя комнату взглядом. Внутри меня что-то болезненно сжалось. Я должна была спасти её, но не смогла. Опрометчиво было думать, что Эдвард позволит мне сделать это. Впрочем, сейчас медлить нельзя, у совести впереди ещё целая вечность, так что пусть сгрызёт меня позже.
Трясущимися руками я схватила зажигалку, которую нашла на кухне в одном из ящиков. Отойдя к арке, чтобы броситься бежать, как только огонь вспыхнет, я зажмурилась, стараясь не смотреть на то, что сейчас произойдет.
Раздался щелчок, мои пальцы зажали кнопку, открывая путь маленькому бледно-голубому огоньку. Шумно выдохнув, я поднесла зажигалку к узкой дорожке из бензина, ведущей к трупам.
