Я замерла, буквально сдерживая внутри себя чудовище, которое было готово обглодать Эдварду половину лица. Что я должна делать? Моё сердце разрывалось от боли, монстр был готов сорваться с цепей и делать то, что ему заблагорассудится. Я не была готова бороться с этим ублюдком сейчас, мы были нужны друг другу. Тяжело вздохнув, я просто позволила зверю взять контроль над ситуацией.
Через секунду мое тело резко дернулось, а зубы вцепились в челюсть Эдварда, смыкаясь с чавкающим звуком. Вампир издал вскрик боли. Не прошло и секунды, как я почувствовала его пальцы внутри себя, задохнувшись от этого ощущения и ослабив хватку. Этого хватило, чтобы его губы сомкнулись на моих, жадно целуя. Я целовала Эдварда, вонзая клыки в нижнюю губу, пристально глядя в его глаза. В них читалось восхищение, похоть, страсть. В моих — только ненависть. Пользуясь тем, что вампир немного отвлекся и выпустил одну из моих рук, я стремительно вскинула её, смыкая когти на щеке Каллена, кончиками пальцев касаясь мягкой и склизкой оболочки вращающегося глаза, стараясь вырвать его из глазницы.
Мужчина взревел не своим голосом, ударяя меня по пальцам, что есть силы. Послышался характерный хруст. Черт. Я прорычала что-то неразборчивое, упустив момент, когда Каллен смог вырваться из моей хватки. Его вес больше не пригвождал меня к полу. Что-то скользнуло по моей промежности, а затем… Мое тело выгнулось дугой, а с губ сорвался нечеловеческий вскрик. Клыки вампира впились в чувствительное место по обе стороны от клитора. От боли у меня потемнело в глазах, но это ощущение, пронизывающее тело, словно сильный разряд тока, было знакомо мне.
В следующую секунду я почувствовала, как мои согнутые ноги ударяются о голову Эдварда, зажимая её, грозясь раздавить. Кажется, еще одна моя кость треснула, как и череп бронзоволосого.
Несколько томительных секунд мы выжидающе смотрели друг на друга. Непривычно было видеть Эдварда в таком положении: смотрящего на меня, находясь между моими бедрами. Часы отсчитали ровно тридцать секунд, прежде чем мы синхронно отпустили друг друга.
Вампир покачиваясь, поднялся на ноги, молча отправляясь на кухню. Его глаз выглядел неважно — веко было закрыто и кровоточило изнутри. Жаль, что не вырвала.
Поморщившись, я одернула юбку и поднялась на ноги, вновь усаживаясь на диван, смыкая ноги крепче.
Эдвард вернулся с двумя бокалами крови. Судя по запаху, в одном из них был олень. Очень мило.
— Ты должна была выпасть из реальности от такого укуса как минимум на пару минут, — произнес он, изнеможенно рухнув рядом со мной и делая большой глоток крови.
— У меня всегда найдется для тебя пара козырей в рукаве, — мрачно отозвалась я, залпом осушая бокал.
Сломанные пальцы неприятно ныли. Дерьмо.
— Не думал, что он так основательно подошел к твоей подготовке, — вампир одобрительно хмыкнул, потянувшись ко мне, чтобы взглянуть на сломанные пальцы.
Я отшатнулась, поднимаясь на ноги.
— Ни слова о нем больше, — процедила я, прежде чем отправиться в ванную, гордо вскинув голову.
Моё сердце снова растоптано. Джаспер думает, что я мертва. Он никогда не найдет Эдварда, чтобы отомстить ему. Все мои надежды рухнули, как карточный домик.
Оказавшись в ванной, я сползла на пол и молча разрыдалась, прижимая поврежденную руку к груди.
========== 26 глава. Семь. ==========
С того момента, как я попала в этот кошмарный дом, прошло почти полтора месяца. Это были самые ужасные полтора месяца в моей жизни. Когда-то Карлайл говорил мне, что самое паршивое время для вампира — это первые месяцы после обращения. Да, жить с кровавой пеленой перед глазами, чудовищной жаждой крови и тем, что тебя то и дело вырубают, так как не могут утихомирить — это тяжело, но то, что я испытывала здесь, было в сто раз хуже.
Я оказалась совершенно отрезана от цивилизации. Нет, я могла смотреть новости, читать книги, но не имела права ни с кем связываться. Моим единственным телефонным собеседником стал Петерс, которому я звонила, чтобы проконсультироваться насчёт беременности Ханны. Весь мой круг общения теперь состоял из трех человек: истеричная беременная девчонка, которая ненавидела меня и не позволяла приближаться к себе, съехавший с катушек вампир, который собирался построить новый мир, и другой вампир, не менее паршивый и чокнутый, но, тем не менее, полезный.
После того, как Эдвард сообщил Джасперу о том, что я мертва, из списка моих собеседников пропала мать. Теперь я была мертва и для неё тоже, чтобы она невольно не выдала меня Калленам. Мой бывший женишок с напускным сочувствием обнимал меня за плечи, пока я колотила по нему кулаками, крича о том, что он не имеет права так поступать со мной. Всё бесполезно. Я была обречена с самого начала. Если я хотела сохранить ей жизнь, то должна была вычеркнуть себя из её жизни. Навсегда. Возможно, если я правда погибну, ей будет не так больно, ведь для неё я уже мертва. Прости меня, мама.
После моей неудачной попытки сбежать вместе с девчонкой Каллен стал вести себя со мной осторожнее. Прошло около месяца, а он всё ещё не доверял мне и не позволял оставаться дома одной. Часто я была вынуждена таскаться за ним, наблюдать, как он пьёт человеческую кровь, помогать ему воровать кровь из больницы и так далее. Нужно отдать Эдварду должное, при мне он никого не убивал, так как считал, что делать это при дамах неприлично. Манерный ублюдок. Мужчина часто говорил о том, что как только я начну пить человеческую кровь, то мы устроим с ним ужин при свечах, разделив пищу. «Хлебнем из одной артерии». От этой мысли мне становилось дурно, но монстр, живущий внутри меня, прищуривался, словно обдумывая это предложение. Нет, лучше не позволять моему чудовищу появляться здесь, иначе оно могло вступить с Калленом в драку, которая могла кончиться плохо. Он был отвратителен мне, но его безумие привлекало нечто внутри меня. Неужели все вампиры действительно прокляты и из-за этого огня безумия вынуждены тянуться друг к другу? Хотелось бы мне верить в то, что это неправда.
Срок Ханны был довольно большим. Эдвард говорил, что она должна вот-вот родить, а я всё ещё не увезла её отсюда. У меня не было никаких шансов. Оставалось надеяться, что я смогу хотя бы превратить её во время родов, даже если Каллен будет против. У девчонки не было выбора. Исходя из той информации, которую я узнала от Дьярви, вероятность того, что плод убьёт её, была так высока, что превращение оставалось её единственной возможностью на дальнейшее существование. Оставалось надеяться, что школьница не против стать ребёнком ночи. Я могла бы спросить её об этом, но после того случая с неудачным побегом, она шарахалась от меня и игнорировала все мои попытки наладить контакт. Да, ты юна и неблагодарна, но я спасу тебя, чёрт возьми.
В один из особенно снежных дней я позвонила Дьярви, закрывшись в ванной и включив воду, словно в этом был какой-то смысл. Эдвард и Ханна смотрели внизу телевизор и негромко переговаривались.
Присев на стиральную машинку и болтая ногами в воздухе, я стала ожидать, когда вампир возьмёт трубку.
— Привет, птенчик! Рад слышать, что ты всё ещё жива, — саркастично поздоровался скандинав.
Судя по приглушённым звукам музыки на заднем фоне, он находился в клубе.
— Я прочитала всё, что ты выслал вчера. Думаю, что Ханна родит со дня на день, — мой голос звучал устало, сегодня у меня не было настроения парировать его шутки.
— Это прекрасно! — воскликнул Петерс, но затем его тон стал более деловым, должно быть, вампир понял, что мне не до шуток. — Ладно, вижу, что ты сегодня не в духе, вампирская мамочка.
Я только фыркнула в ответ на его дурацкое прозвище, которое скандинав придумал для меня совсем недавно.
— Что я должна сделать, чтобы… спасти всех? — последнее слово было сказано особенно тихо, почти шепотом.
Господи, оставалось надеяться, что Эдвард ничего не слышал или расслышал, но плохо. Мне бы не хотелось, чтобы он знал о моём намерении обратить Ханну, так как это шло вразрез с его планами.
