- Этому что нужно? - хмыкнула Гостюшка, - ласковый стал, то рыкал, а теперь замурлыкал. Неспроста.
- Ваши, стало быть, мужья, Влас и Протас? - любопытствовал старик.
- Наши, - как две овечки проблеяли тётки Фрося и Фотинья.
- Те самые, что старуху Злобушку силы лишили? - продолжал старик, - а сыновья их Горына победили?
- Угу.
- Не те ли, что Диву с мамкой выгнали? - взвизгнула хозяйка.
- Они самые, - кивали недогадливые тётки. - Видим, что об их подвигах по всей земле слава идет.
Старик со старухой впились глазами в простодушные лица Фроси и Фотиньи.
- П-п-проходите, - едва выговорила Дива, - помогу я вам в беде.
Все скрылись в избе.
- Ох, не нравится мне это, - Гостюшка осторожно вышла из кустов, прокралась к избушке и прильнула к окошку.
- Муж то мой Влас, - жалобно шелестела Фотинья, - добрый да заботливый, только спит без просыпа. Утречком не добудишься, вечерочком раньше всех на кровать заваливается. Спал бы он поменьше, а работал бы побольше.
- Муж мой Протас, - вторила Фрося, - уж до того ласков, до того уважителен, одно плохо - ест много. Чугун за чугуном в себя так и опрокидывает. Пятерых прокормить легче, чем его одного.
- Все хорошо будет, миленькие, - запела хозяйка. - Будет один муж рано-ранёхонько вставать. Как петушок на зорьке. А другой пока всех не накормит, как курочка заботливая, сам не насытится. Вы, милые, смотрите, никому не говорите, что у меня были. А то не сдобровать вам.
Едва Гостюшка успела спрятаться за угол избы, как на крылечко вышли тётки. Они были радостные, кланялись хозяевам и благодарили их.
Утром скородумовские петухи с недоумением вслушивались в незнакомый звонкий крик. В окно Егоровой избы застучали.
- Егор, братец! - послышался плачущий голос, - помоги, беда у нас!
- Что такое, - Егор впустил зареванную Фотинью, - что стряслось, сестрица?
- Ох, Егорушка, такое горе. Лишь рассвело, муж мой Влас встал, встрепенулся, ударил себя руками по бокам, вытянул шею и как закричит по-петушиному ку-ка-ре-ку! Да громко так! Колдовство какое-то, Егорушка, колдовство.
- Здесь, ты, Фотинюшка, - в избу вбежала плачущая Фрося. - Ой, что делать-то?
- У тебя что стряслось? - удивился Егор.
- Муж мой, Протас, как курица ходит, крошечки выбирает. Ногами сор разгребает, детишек созывает и есть их заставляет. А сам ко-ко да ко-ко.
- Правда колдовство, - ахнула Дуня.
Тётки Фотинья и Фрося заплакали ещё горше.
- Коли болезнь была бы, - прерывающимся голосом проговорила Фотинья, - к бабке сходили бы, трав отварили. А теперь куда идти, у кого помощи просить?
- Говорят в лесу, в скособоченной избушке живут старик со старухой. Они любую беду отведут, совет дадут и на путь наставят, - сказала Дуня.
Тётки переглянулись, вспыхнули и затрясли головами:
- Не, не пойдем мы к ним.
- Вчера ходили, - поджала губы Гостюшка, - а сегодня чего не желаете?
- Ходили? - переспросил Егор, - давайте, бабоньки, рассказывайте, какая такая невзгода вас в лес потащила. Мужья у вас хорошие, работящие, вас не обижают, не попрекают, детки радуют. Вам и пожаловаться не на что.
У тёток от стыда и смущения на глазах выступили слёзы.
- Все хорошо, - еле слышно прошептала Фотинья, - да больно сонлив Влас, и за столом спит, в телеге спит, во сне землю пашет и даже на печке пока спит, тоже спит.
- А мой за столом ест, и во сне ест, и пока ест тоже ест, а потом встаёт и говорит: есть хочу,- добавила Фрося.
- Вот оно что. Так радуйся, сестрица, чего слёзы понапрасну льешь, муж теперь всю деревню будить будет. И ты, Фрося, веселись и смейся, как хотела, так и получилось, пока вас сором всяким не накормит, Протас сам и зернышка не клюнет.
Тётки завыли в голос, запричитали. Эта история быстро выплеснулась за стены избы и скородумовские во всю потешались над Власом и Протасом. Их сыновья Власик и Протасик плакали от обиды.
- Вот пакостники, отцов наших на смех выставили, - сокрушались парни, - мы им зададим.
Пока Фрося и Фотинья перепирались, кому идти в лес и просить расколдовать мужей, Власик и Протасик нашли недалеко от лесной избушки пень, расклинили его и послали Гостюшку за стариком-колдуном.
- Ты его сюда обманом замани, а в избу дверь колом подопри, чтоб сестрица братца из беды не выручила.
Старика и звать не пришлось, услышав, что Власик и Протасик просят помощи, он поспешил за Гостюшкой.
- Туда иди, дядя, пряменько, - крикнула ему девчонка, а сама подхватила припасенную палку, подперла дверь и вприпрыжку поспешила за Змеем.
Власик и Протасик, рыча, катались по земле, обхватив друг друга мощными ручищами.
- Ой, с ума спятили, - раскричалась Гостюшка. - Сейчас поубивают друг друга. Ой, что делать-то?
- Бейте друг друга, колотите, пока мясо с костей не отлетит, - потирал руки Змей.
Но Власик и Протасик неожиданно быстро вскочили на ноги, один крепко обхватил Змея, чтоб тот и пошевелиться не мог, силой опустил его на колени перед пнем, другой сунул красиво заплетенную бороду колдуна в щель на пне и вытащил клин.
- Елозь на коленках, - усмехнулись парни, проверили стариковы карманы, нет ли в них чего острого, чтоб бороду не смог обрезать.
Старик побагровел, жилы на лбу вздулись.
- Проклятущие, - зашипел он, - над кем, дурни деревенские, шутить вздумали.
- Злой какой, - удивился Власик, - ругается.
- Невоспитанный, - покачал головой Протасик, - сердитый. Постоит на коленочках, нравом переменится, добрый станет, ласковый, у нас прощения попросит, тогда только освободится.
Не успело солнце склониться к верхушкам деревьев, а скородумовские побежали в лес. Первой посмотреть на позор колдуна торопилась рыжая Полька.
- Ишь, - злорадствовала девка. - Так ему вралю старому и надо. Сёмка-то на меня и глядеть не хочет, а старик обещал, что замуж выйду!
- Ха-ха, - закатывались бабы, - шею-то по-гусиному вытянул.
- Ползай на коленках, - гоготали мужики, - а то наших баб и девок с ума своим гаданием свел.
Три дня и три ночи без еды и питья просидел Змей около пня. Каждое утро, Власик и Протасик проведывали старика.
- Говори, как отцов наших расколдовать?
Змей поворачивал в их сторону голову, плевался и не отвечал.
На четвертое утро осунувшийся, еле живой Змей прошептал пересохшими губами:
- Водицы испить дайте.
Власик отправился к роднику, зачерпнул берестяным ковшиком холодную воду, принес Змею и напоил его.
Змей сделал несколько глотков, прокашлялся и сказал:
- Ступайте к сестре моей Диве, она их расколдует.
- Диве? - переглянулись Власик и Протасик, - имечко знакомое. Знавали мы одну - жаба- жабой, - и потопали к избушке.
- Бум! Бабах! - раздавались мощные удары в дверь.
- Выпуститя! Выпуститя! - верещала Дива. В окне на мгновение показалась ее всклоченная голова и снова исчезла.
- Спаситя! Помогитя!
- Ишь, лютует, - покрутил головой Власик.
- Сердится, видать, недовольна чем-то, - поддакнул Протасик.
- На волюшку захотела, - усмехнулись парни, - по травушке побегать.
В избушке послышался яростный вой.
- Плачет, - сочувственно вздохнул Власик и убрал кол, подпиравший дверь.
Вопль в избушке нарастал, дверь распахнулась от сильнейшего удара и беспомощно повисла на одной петле, что-то чёрное, лохматое кубарем вылетело из избушки, скатилось с крылечка прямо под ноги Власика и Протасика.
- Видал как встречает, - довольно ухмыльнулся Власик, - в ножки кланяется.
- Ох, - баба ошалело завертела головой, - вырвалась-таки. Вырвалася!
- Дива, ты ли это? - захохотали Власик и Протасик, - гадать вздумала. Ах ты, жаба. Вот не думали, что придётся с тобой свидеться. А гривна с серёжками твои где? Хоть бы надела, глядишь, опять красавицей стала. Небось, когда на козле ехала, всё и растеряла!
- У, лиходеи, - шипела Дива с ненавистью поглядывая на парней, - зачем отца моего, Горына погубили.
