— Райден…

Он как-то странно смотрел на неё. В упор, но как будто сквозь, не видя. Или видя не её. А затем притянул к себе и страстно поцеловал.

«Значит, это всё-таки взаимно. Как же хорошо»… — подумала Рэки, растворившись в своих ощущениях. Но счастье резко оборвалось.

— Прости, я не должен был… не знаю, что на меня нашло. Ты не так всё поняла.

— Не так? — переспросила девушка. Боли она не чувствовала, лишь нарастающее безразличие. Цветы в её душе покрывались льдом, а между холодом и жаром тонка грань. — Мне, наверное, следует уйти, но я люблю тебя, Райден. И хочу, чтобы ты был моим.

Бледные руки вцепились ему в плечи. Чернокрылый не оттолкнул её, но и навстречу не пошёл.

— Может, ты всё-таки любишь меня? — с надеждой спросила она.

— Я не знаю, Рэки, просто не знаю… всё так запуталось… Прежнего меня нет, я сгорел, и осталась лишь тень, пепел. Я боюсь обмануть тебя. Вдруг мне важна не ты, а Её образ в тебе?

— Ну, так люби хотя бы этот образ. Пожалуйста, побудь со мной сегодня, — она потянулась за поцелуем.

На улице свистела метель, а в доме Райдена сквозь доски пробивалась трава. В жарко затопленной от их дыхания комнате запотели стёкла. Объятия, поцелуи и доброе слово без искры любви — вот всё, что он мог дать этой девушке.

Растрепались крылья и волосы, чёрные перья вперемешку с серыми сложились в причудливую мозаику на полу. И этот голодный, полный отчаяния взгляд пронзал Райдена немым криком: «Люби меня, спаси меня!»

Она принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке, но чернокрылый решительно её остановил, сжав тонкие запястья.

— Не надо, Рэки. Мы оба сильно пожалеем об этом. Я лучше открою окно. Тебе покурить не хочется?

— Нет. Зачем сигареты, если рядом ты? Но уже спать охота.

— Тогда я постелю тебе здесь, а сам отправлюсь в другую комнату.

— Не уходи, останься со мной! Это последняя просьба. Обещаю.

Вздохнув, он согласился.

…Серокрылая металась во сне, сбивчиво дыша и бормоча что-то нечленораздельное. Райден смещался всё ближе к краю постели. «И как с ней спать после этого?»

— Тише, всё в порядке. Я с тобой, — он успокаивающе погладил её по голове, и дыхание Рэки выровнялось.

«Может быть, у нас всё будет хорошо, — мелькнула в его голове дурацкая мысль. — Нет, я не должен её обманывать. Я вижу в ней Нигаи, постоянно сравниваю их, а это неправильно, да и она сама… сегодня переступила через свою гордость, а завтра пожалеет об этом. За время, что мы знакомы, я немного успел изучить её характер. Да и не обо мне ей надо думать, а о своём дне полёта. У неё замечательные друзья и надежда по имени Ракка. Уверен, они помогут ей перейти за стену, а я… как-нибудь обойдусь».

Райден чувствовал, что и в нём говорит гордость, нежелание просить помощи, прикрывающаяся добрыми помыслами, но ничего не мог поделать с ней.

***

Утром она проснулась с первыми лучами солнца и долго сидела, обняв руками колени. Это тяжёлое чувство… кажется, люди называют его похмельем.

Рэки вспоминала вчерашнюю себя, и ей становилось противно. Губы, опухшие от поцелуев, до сих пор саднило. Она выпрашивала любовь, как милостыню. Ещё бы на колени перед Райденом встала.

А он, почему он её не остановил? Не оттолкнул, не отправил восвояси. Девушка с неприязнью оглядела спящего рядом чернокрылого. «Впрочем, кого теперь винить…»

Она спала одетой, и этим облегчалась её задача незаметно уйти. Пройдя на кухню, Рэки черканула на листе бумаги: «Прости и прощай». Затем вернулась в комнату, в последний раз взглянула на Райдена и ушла.

В снегу отпечатывались её следы.

Для Рэки любовь была болезнью, жаждой обладания: “Если ты не будешь всецело моим, ты мне не нужен”.