Остальные, кто заметил женщину, тоже погрустнели.

– У нее ребенок умер, я точно знаю, – шептала Женя Зосе.

– Я тоже думаю, в черном платке раз, значит, траур.

Аня пошла вперед, чтобы не слышать их перешептываний, настроение у нее испортилось. И тут рядом появился Леша, никого не стесняясь взял ее за руку и сказал:

– Ну, чего ты, успокойся, может, у нее схватки идут, и она плачет от боли. Родит скоро и тоже будет так же смеяться, как остальные мамочки.

Аня с надеждой подумала, а может Леша прав. «Пусть будет так, господи, пусть это правда», – подумала Аня.

– Ну все, успокоилась? – участливо взглянул на нее Леша.

– Какая ты у меня впечатлительная, – вдруг сказал он.

«Как он сказал? У меня? Значит, я ему тоже нравлюсь?» – чуть не задохнулась от счастья Анечка.

А Леша уже повел ее под руку, рассказывая смешные истории. Аня была счастлива, настроение прекрасное, хотелось кричать, хохотать от счастья и даже косые взгляды Зоси и Жени нисколько ее не трогали. А две подруги ее, Аня только что заметила, тоже шли под ручку, Галя с Ванжилом, Туяна с Нацагом. «Урра, неужели они тоже?» – с радостью подумала Анечка.

Еще две парочки чуть отстали от них, это были одноклассники Ани, дружили они давно, уже года два.

А две злыдни, Зося и Женя, кипя ненавистью, отчаянно завидуя, шли позади. У них в кавалерах оставался только Миша-увалень, которому впрочем, на них было наплевать, так как он шел позади всех, опять что-то пережевывая на ходу. Казалось, его сумка набита продуктами под завязку. Несмотря на постоянные перекусы, в столовой, где они обедали, Миша взял первое, второе блюдо, причем, котлет он попросил положить ему целых четыре на два гарнира, салат, четыре кусочка хлеба, два пирожных с кремом, два пирожка и большую булочку с маком. Еще он взял стакан сметаны и три стакана компота.

– Неужели все съест? – шептались девчонки.

Миша не стал садиться за общий стол, ушел вперед и сел спиной к ребятам, наверное, чтобы они не видели, как он ест.

Аня взяла только одно второе и компот, но даже гарнир не доела, до того наелась.

Проходя мимо его стола, Аня с ужасом увидела, что он пуст, Миша съел все и теперь, пыхтя и отдуваясь, выпивал третий стакан компота.

– Что он делает с собой, – невольно подумала Аня, – нельзя же так переедать.

…Так, парами, они дошли до кинотеатра, купили билеты и сели рядом в зале. Аня смотрела на экран, но не понимала происходящее в фильме, потому что Леша взял ее за руку и гладил ее. Аня сидела взволнованная и счастливая, в голове токало, внутри все дрожало. «Неужели он меня любит? – думала Аня, – о боже, какая же я счастливая».

Вечером, сойдя с рейсового автобуса, Леша вызвался проводить до дома, так как на улице уже было темно. Аня с радостью согласилась. Все разбрелись парами, лишь Миша пошел домой один. Когда они прошли освещенный участок дороги, Леша вдруг обнял ее за талию и прошептал на ушко:

– Аня, давай с тобой дружить.

Аня сомлела в его объятиях и подумала: «Как, самый видный парень в школе выбрал ее, пигалицу-восьмиклассницу. Вот все обзавидуются, узнав эту новость». Аня хотела тут же согласиться, но женское чутье взяло вверх, подсказало здравую мысль, не надо сразу соглашаться, подумает, доступная и легкомысленная.

– Мне надо подумать, – скромно сказала Аня.

Хотя все внутри ликовало и кричало: «ДА, ДА, ДА, ДА».

– Ну хорошо, до завтра, идет?

– Идет, – согласилась Аня.

На пятачке, на перекрестке, именуемым почему-то Холостяцким, как всегда стояли люди. Молодежь любила собираться в этом месте, на любых праздниках все почему-то ближе к ночи собирались на этом пятачке.

– Если тебе кто-то нужен, иди на «Холостячку», говорили в деревне, там обязательно встретишь кого надо.

Сегодня на пятачке топтались девчонки. «Десятиклассницы», – узнала по голосу Аня. Проходя мимо них, Аня ясно услышала, как они оживленно зашептались:

– Это же Леша Дараев с Аней-малолеткой. Надо же, какая шустрая, окрутила такого парня.

Ане было очень приятно услышать такие слова. Леша лишь усмехнулся, но то, что он тоже услышал, было ясно.

Проводив до дома, Леша нежно сказал:

– Ну, беги домой, а то родители заждались, наверно.

Затем Леша наклонился и поцеловал ее в щеку. Аня вздрогнула, это был ее первый поцелуй, она никак не ожидала, что Леша в первый же вечер ее поцелует, поэтому она оттолкнула его и быстро направилась к дому. Он догнал ее, схватил за руку и встревоженно спросил:

– Ты что, обиделась? Это же нормально, что парень поцеловал любимую девушку на прощание. Или ты еще совсем маленькая, может, рано тебе дружить с парнями?

«Любимую девушку? Он сказал любимую девушку?» – Аня просто ошалела от радости, но вида не показала и довольно холодно сказала:

– Я думаю, мы не настолько еще близки, чтобы целоваться, да еще в первый же вечер.

– Все, больше не буду, прости, прости, пожалуйста, – картинно развел руки Леша, – я же не знал, что ты у меня такая целомудренная. Все, больше такое не повторится, обещаю. Ну не сердись, Анютка моя, не сердись, прости старого дурака.

И тут Аня расхохоталась, так смешно сказал, старый дурак. Какой же он старый, Леша. На два года всего старше. Тут открылась дверь веранды, и кто-то быстро зашагал к воротам.

– Ну все пока, – прошептал Леша и быстро побежал от дома. Аня торопливо пошла к воротам и столкнулась с матерью. Римма, увидев дочку, обрадованно вскликнула:

– Господи, доченька, наконец-то, мы уже начали волноваться.

Аня обняла маму и поцеловала.

– Ты вся светишься, конечно, такой день. Тебя можно поздравить?

– Да мама, я комсомолка.

Аня, конечно, не стала говорить, что истинная причина ее радости другая, пусть думают, что думают.

Зайдя домой, Аня быстро разделась и подбежала к отцу, обняла его и закружила:

– Па-па. Я ста-ла ком-со-мол-кой…

Все весело рассмеялись, и Юрка, обожавший сестру, подошел к ним, отстранил отца и, наклонив голову, протянул руку сестре, приглашая танцевать.

– Ооооо, – громко закричали все, – какая галантность, откуда ты это знаешь?

Но Юрка не ответил, молча закружил в вальсе сестру.

Когда сели за празднично накрытый по такому торжественному случаю стол, Аня продолжала улыбаться. Родители, видя счастливую и сияющую мордашку дочери, тоже улыбались.

– Как выросла наша красавица, совсем уже взрослая стала, – сказал папа.

– Да, и сияет вся не только по поводу вступления в комсомол, кажется, – с улыбкой сказала Римма.

Аня сразу вспыхнула, чем подтвердила подозрения мамы.

– Не рановато ли, всего четырнадцать лет, – заметил папа.

– Пап, мам, вы о чем? Нет, конечно, никого у меня нет, не выдумывайте, пожалуйста, – сказала Аня, чуточку смущаясь от того, что приходится лгать родителям. Ну, не готова она обсуждать такие вещи с родителями, пока не готова, особенно с папой. С мамой еще куда ни шло, но потом, когда-нибудь. Поэтому девочка сделала над собой усилие и, сделав серьезное лицо, начала подробно описывать все, что с нею сегодня произошло. При этом, когда она называла имя Леши, она сбивалась, краснела, и Римма подумала: «Значит, причина ее радости – Леша Дараев».

Она его хорошо знала, так дружила с его тетей, Мариной Дараевой. Марина всегда хорошо отзывалась о племяннике, но только как-то невзначай обронила, бабник, мол, растет, весь в отца. И сейчас, вспомнив об этом, Римма подумала, он старше Ани, сердцеед-красавчик, как бы не причинил боль доченьке. Но вслух она этого, разумеется, не сказала, решив при удобном случае поговорить с дочерью. «Или может сама настроится и расскажет мне. Вот и начинаются первые сердечные переживания», – думала Римма, глядя в сияющие глаза Ани.

На следующий день Аня собиралась в школу, как на праздник, Римма только тихо посмеивалась, глядя на ее сборы. Ночью, лежа в постели, она решила, что не будет устраивать допросы дочери, пусть сама скажет, когда решится. И сразу стало легче на душе. «Может, я раньше времени себя накручиваю», – думала Римма.