А потом, словно они были уже давно женаты, они поцеловались и встали с постели, чтобы отправиться на работу.

В здании штаб-квартиры ФБР было пусто, когда Макензи и Эллингтон вошли внутрь. Оба бывали здесь в разное время суток, поэтому ничему не удивились. Однако если их вызывали на работу в столь ранний час, это не предвещало ничего хорошего. Обычно это означало, что их ожидает что-то поистине ужасное.

Дойдя до кабинета Макграта, они увидели, что дверь открыта. Он сидел за небольшим столом в зоне для совещаний и просматривал документы. Компанию ему составлял ещё один агент, женщина, с которой Макензи уже как-то встречалась. Её звали агент Ярдли. Тихая и всегда говорящая правду, Ярдли время от времени помогала в работе агенту Харрисону. Она кивнула и механически улыбнулась, когда Макензи и Эллингтон вошли в кабинет и прошли к столу. Она сразу обратила взгляд к экрану компьютера, сконцентрировавшись на нём.

Когда Макграт поднял на Макензи глаза, она невольно заметила на его лице тень облегчения – хорошее начало работы после прерванного отпуска.

«Уайт, Эллингтон, – сказал Макграт, – вы знакомы с агентом Ярдли?»

«Да», – ответила Макензи, кивнув коллеге.

«Она только что вернулась с места преступления, которое связано с другим расследованием пятидневной давности. Изначально я отдал ей это дело, но сейчас, зная, что речь может идти о серийном убийце, я попросил Ярдли собрать всю имеющуюся информацию, чтобы передать её вам двоим. Произошло убийство,… второе подобное убийство за пять дней. Уайт, я вызвал тебя потому, что ты уже имела дело с подобным преступлением. Я говорю о деле «Страшилы».

«Что произошло?» – спросила Макензи.

Ярдли развернула к ним свой ноутбук. Макензи подошла к ближайшему стулу и присела. Она смотрела на изображение на экране, не проронив ни слова. Она делала так всегда, давая себе возможность профессионально изучить что-то зловещее, проявив при этом смиренное сострадание, которое чувствуешь всегда, сталкиваясь с трагедией.

Макензи увидела пожилого мужчину с седыми волосами и бородой. Мужчина висел на дверях церкви. Его руки были вытянуты в стороны, а голова свисала вниз, имитируя распятие. На груди виднелись неглубокие резанные раны, а на лбу – большой и глубокий разрез. Мужчина был раздет до белья, которое практически полностью пропиталось кровью из ран над бровями и в груди. Судя по тому, что она могла разглядеть, руки жертвы были в буквальном смысле прибиты к двери гвоздями. Ноги, однако, были просто связаны.

«Это уже вторая жертва, – сказала Ярдли, – преподобный Нед Таттл, пятьдесят пять лет. Тело обнаружила пожилая женщина, приехавшая в церковь рано утром, чтобы возложить цветы на могилу мужа. Пока мы с вами разговариваем, на месте преступления работают криминалисты. Судя по всему, тело висит не более четырёх часов. Наши агенты уже связались с членами семьи, чтобы сообщить о трагедии».

«Она любит руководить и добиваться результатов, – подумала Макензи. – Мы сработаемся».

«Что мы знаем о первой жертве?» – спросила она.

Макграт бросил ей папку. Когда она её открыла и занялась изучением, Макграт рассказал подробности: «Отец Костас из католической церкви Благословенного Сердца. Пять дней назад его нашли в той же позе на дверях храма. Я порядком удивлён, что вы не слышали об этом из новостей».

«Я решила не смотреть новости на время отпуска», – ответила Макензи, бросив на Макграта шутливый взгляд, который прошёл незамеченным.

«Я что-то слышал об этом в комнате отдыха, – сказал Эллингтон. – Женщина, обнаружившая тело, долгое время находилась в состоянии шока, да?»

«Верно».

«Криминалисты выяснили, – добавила Ярдли, – что к моменту обнаружения отец Костас висел на дверях не более двух часов».

Макензи просмотрела материалы дела. На фотографиях был изображён отец Костас в той же позе, что и преподобный Таттл. Фотографии были почти идентичны, включая длинный разрез на лбу жертв.

Она закрыла папку и вернула её Макграту.

«Где находится эта церковь?» – спросила она, указывая на экран ноутбука.

«На выезде из города. Это большая пресвитерианская церковь».

«Скиньте адрес сообщением, – сказала Макензи, поднимаясь со стула. – Я бы хотела сама осмотреть место преступления».

Очевидно, за последние восемь дней Макензи соскучилась по работе сильнее, чем думала.

Ещё не рассвело, когда Макензи и Эллингтон подъехали к церкви. Криминалисты как раз заканчивали работу. Тело преподобного Таттла было снято с дверей, что вполне устраивало Макензи. На фотографиях с мест убийств отца Костаса и преподобного Таттла она увидела всё, что нужно.

«Два убийства с имитацией распятия на главных дверях церкви. Убитые, скорее всего, были главными служителями этих церквей. Кто-то явно имеет зуб на церковь. Кто бы это ни был, его неприязнь не связана с определённой конфессией».

Макензи и Эллингтон подошли к дверям церкви, где собирали свои вещи криминалисты. Слева, рядом с табличкой с названием церкви, стояла группа людей. Одни стояли, обнявшись, и молились. Другие рыдали в голос.

«Прихожане», – с грустью решила Макензи.

Макензи и Эллингтон подошли к двери. Здесь картина была ещё хуже. Двери были перемазаны кровью, и виднелись две большие дырки там, где были вбиты гвозди. Макензи огляделась в поисках другой религиозной символики, но ничего не нашла. На двери были только кровь, грязь и пот.

«Это смелый поступок, – подумала она. – Здесь явно скрыт какой-то символизм. Почему церковь? Почему двери церкви? Одно убийство могло бы считаться случайностью, но два подряд с прибитыми к дверям священниками – это уже умысел».

Ей казалось оскорбительным, что кто-то решился на убийство рядом с церковью. Возможно, в этом и был весь смысл. Пока было рано судить. Сама Макензи не особо верила в религию, Бога или силу веры, но полностью уважала право людей жить по вере. Иногда ей тоже хотелось так жить. Возможно, именно по этой причине убийство казалось ей таким ужасным. Вызывало отвращение издевательское изображение смерти Христа на входе туда, куда люди приходили в поисках утешения и уединения, связанного с именем Бога.

«Даже если бы это было первое подобное убийство, – сказал Эллингтон, – глядя на место преступления, я бы сразу подумал, что оно станет не единственным. Оно… возмутительно».

«Ты прав, – ответила Макензи. – Вот только я не понимаю, почему оно вызывает во мне такую реакцию».

«Потому что церковь считается безопасным местом. Ты не ждёшь, что на дверях будут большие дыры от гвоздей и следы свежей крови. Это прямо ужасы Ветхого Завета».

Макензи не особенно хорошо знала Библию, но ещё с детства запомнила некоторые из рассказов: что-то об Ангеле Смерти, который шёл по городу и забирал новорождённых детей из всех домов, где двери не были помечены определённой меткой.

Внутри всё похолодело. Она вздрогнула и повернулась к криминалистам. Махнув рукой, она привлекла внимание одного из них. Он подошёл ближе, явно удручённый тем, что ему и остальным пришлось здесь увидеть. «Агент Уайт, – сказал он, – теперь вы занимаетесь этим делом?»

«Похоже на то. Я хотела спросить, не забрали ещё у вас те гвозди, которыми тело было прибито к двери?»

«Они у нас, – ответил мужчина. Он махнул коллеге и кивнул головой в сторону двери. – Тот, кто это сделал,… либо чертовски силён, либо у него было очень много времени, чтобы сотворить такое».

«Это сомнительно, – сказала Макензи. – Она кивнула головой в сторону парковки у церкви и прилегающей к ней проезжей части. – Даже если убийца сделал это около двух-трёх часов ночи, маловероятно, чтобы даже в такой час по Браунинг-стрит не проехала и не заметила его ни одна машина».

«Если только убийца заранее не изучил местность и не узнал, в какое время после полуночи здесь наиболее безлюдно», – предположил Эллингтон.