Послышался щелчок дверного замка, и Рита присоединилась к нам, отставив кефир с сигаретами, - как раз в тот момент, когда трусики упали на пол, являя хорошо изведанные, но оттого не менее притягательные тайны. Я приложилась к ним поцелуем. Настя со стоном изгибнулась, но тотчас была занижена ритиной рукой.

- Не вздумай кричать, - вполголоса зарекала Рита. - Здесь не шумят, помнишь?

Тем временем, я подпихнула настину ногу закинуться боковиной коленки на стол. Она повиновалась, теряя вместе с гордостью равновесие и тут же подхватываемая в разных местах.

- Даже любопытно… Ты со всеми так готова, Полли?… - период прелюдии стремительно сменился дерзновенным постижением, и Настя взныла от удовольствия, спешно закусив губу.

- Ого, Насть, да ты грязная шлюшка, - подзуживала Рита. - Как легко тебя разложить на столе. Сохрани хоть каплю самоуважения…

- Куда его?… Солить, что ли?… - сдавленно философствовала Настя раненой дикой кошкой. - Называйте, как хотите…

Рита уже не слушала, в ней мерцали бэкграунды. Настя вдруг обмякла, теряя дар речи. Я быстро сообразила причину. Даже не требовалось смотреть вниз, чтобы обнаружить движение ритиной руки над своей. Созерцая её лицо, запруженное вызовом всякой запретности, я подозревала, что её жених не миновал участи периодически становиться девочкой. Околдовываясь ритмами в тонко-граничащем сопричастии, я больше ни разу не взглянула на Настю, превратившись в сплошное ощущение. Мы бились единым сердцем… Сердцем чудовища, и у этой сказки обещалось совсем иное продолжение…

***

Несколько дней спустя.

- Я никогда не научусь! - серчала красавица, сидя со мной на кухне за шахматной доской. Она тёрла виски и морщила лоб. Рядом на столе лежал её блокнот с зарисовкой - Рита в ванной.

- Ты же любишь сложности, - парировала я. - Я научилась в семь лет, а в восемь уже ставила в тупик дедов на дворовых турнирах.

- У тебя играли родители?

- Первые шахматы мне подарила бабушка на Новый год. Она у нас однажды гостила на праздники.

Это была готовщина, как я перестала верить в Деда Мороза. Предыдущий подарок содержал мандарины и конфеты - те же, что в вазочках на столе. А логика у меня работала. Бабушку я сразу невзлюбила и даже устраивала истерики, чтобы она ушла. Уже тогда я знала, как кому и где жить. Разумеется, меня никто не слушал, хотя отец неважно относился к тёще. “Я понимаю, почему тебе не нравлюсь”, - показывая игру на следующий день, старая женщина подцепила мою голову, чтобы я не могла отвернуться. - “Я для тебя чужак. Ты маленький лев, и защищаешь свою территорию”.

- У меня была странная мама… - продолжила я. - Замкнутая, всегда в своих мыслях. Сколько себя помню, я всегда пыталась привлечь её внимание. Когда бабушка уехала, я упросила её на несколько партий, но ей было неинтересно. Я стала бегать к дедам, чтобы научиться. Через полгода история повторилась. А ещё через полгода она не могла меня обыграть. Ей снова стало неинтересно, но уже по другой причине… А шахматы остались.

Это был первый поворот, когда я пошла своей дорогой. На Новый год бабушка не приехала. В следующий раз мы встретились только на похоронах матери. На поминках, заплаканная и раздавленная, она удивилась моим сухим глазам и протянутой шахматной доске. Несмотря на слёзы, она выиграла. “Валюша, бедная моя внученька!” - взвыла бабушка, ставя неожиданный мат. - “Горе-то какое!”. Я поняла, что можно лучше. По-настоящему играть меня научила Катерина. Она сказала одну вещь: “Ты играешь на слабостях, зажимая, накручивая, заманивая, создавая узоры мнимых опасностей. Но сильный соперник всегда на шаг впереди. На самом деле, ты играешь с собой - со своей логикой, психологией, с собственной прогнозируемостью. С судьбой, от которой можешь получить победу или сокрушительное поражение. Ты всегда играешь с собой”.

- Где она сейчас? - спросила Настя. - Вы общаетесь?

- Покончила с собой… А у тебя как с родителями?

- Жаль, - обмолвила Настя. - Я родилась от позднего брака. Они у меня очень консервативные и с любовью к старьевщине, как гоголевская Коробочка. Дома до сих пор висят ковры, а на полках пылятся собрания сочинений, которые никто не читает. Меня одевали, как монашку. Я долго скрывала, что училась на архетиктурном - вместо экономического. У меня даже сохранилась липовая зачётка. Как только начала зарабатывать, сразу стала снимать комнату на пару с подружкой. Лишь бы оттуда подальше. Они, конечно, думают, что поселилась у парня. Я знакомила их с подставным, - бывшим одноклассником… Нет, мы иногда общаемся. Они неплохие, просто навязчивые… Сберегли что-то, ждут свадьбы. Хотят добавить на собственное жильё. Как будто без мужа оно мне не нужно.

- Ну, ты нахимичила… Они ведь исто верят: не ряди тебя монашкой, не видать тебе чистой любви одноклассника, как своих ушей! - несколько эмфатически разумела я.

Мы плавно переходили от дебюта к миттельшпилю.

- К чему на старости огорчаться? - Настя занесла над доской коня. “Ну, и дура у тебя девка!” - так и слышался голос Катерины на её ход.

- Не совсем.

- Что “не совсем”?

- Не так надо. Ты всегда должна анализировать, куда метит противник. Я итак даю тебе фору, а ты открываешься. Вот, смотри, - я начала переставлять фигуры. - Я планирую пробраться сюда. Так, так и так. Видишь? Тут уже всё, конь раз, и скоро мат. Теперь смотри, я хожу так. Ты идёшь в нападение слоном…

- Так, Валь! Ну-ка, брысь! - она мотыляла руками над моими, будто пыталась вымести их мановениями. - Ты что, сама с собой играешь?!…

- Ладно, - согласилась я, делая ход. - Думай.

Настя накренилась, локотками на столе и гипнотизируя клетчатую доску с фигурками. Я взяла блокнот и глядела на рисунок.

- Я бы добавила один элемент…

- Какой? - воодушевлённо откликнулась Настя.

- Вот сюда… - я показала на бортик ванной. - Например, фаллос.

Настя возмущённо отняла у меня блокнот.

- Заборных художников хватает!

- А для чего ты рисуешь? Пока это просто девушка в ванной. Её можно и сфоткать. Она ни о чём не говорит смотрящему. Но если ты добавишь символ, - между прочим, один из древнейших lege artis, - пропустила я высокопарную вводку. - Зритель начнёт задаваться вопросами. Что таится в её взгляде? Откуда она, чем живёт? О чём она думает? Неужели об интимных утехах? А может, совсем не о них? Картинка сразу приобретает смысловые объёмы. Даже Архимеду нужна была точка опоры…

Настя повернула в руках блокнот и задумчиво скребла взором по рисунку.

- Не-ет! - озарилась она решением, но тут же угасла, снова окутываясь сомнениями. - Что за “лэгэ артис”?

- По всем правилам искусства.

***

За пару дней до Нового года.

- “…ско-ро всё случится”… - напевала Настя на заднем сиденьи авто, доставая из сумочки зеркальце, дабы очередной раз убедиться, не осталось ли следов с конкурса.

Корпоратив прошёл на славу. В одном из конкурсов Настя поучаствовала манекеном. Состязались две команды. Нужно было создать оригинальный образ, используя любые предметы из офиса. А накопилось здесь многожество сувениров с разных поездок, да Таня вела целую коллекцию фарфоровых кукол. Настя выступила эдакой девчушкой-расхлябушкой аля Пеппи Длинныйчулок с сексуальным наклоном. Она была из тех, кто легко шёл на жертвы ради искусства. Потому даже дилемы не возникло, чтобы красочно исполосовать её чулки. Также, подрисовали ей выразительный макияж и веснушки. Облачили в форменное платьице из скатерти, сделали две торчащие косички и дали в руку фарфоровую куклу. Если бы не природные актёрские способности, она бы вряд ли победила у более навешанной мексиканки с огромным будильником для сиесты. Ухохатывались все. Даже я смеялась до колик. Зато команда, в которой состояла Рита, легко выиграла в конкурсе “Мюнхгаузен”, за самую невероятную историю, которую надо было обосновать и ответить на все заковыристые вопросы соперников.