Короче, было ясно, что шутки начали заканчиваться. А у Одиссея еще была парочка. Ибо он-то как раз очень хотел домой, к Пенелопе. В массы была вброшена идея о том, что пора сворачивать цирк. Для начала, Одиссей и Диомед пролезли в осажденный город и сперли Палладий – статую Афины. Диомед был вроде как сыном Афины, папаша удружил. Одиссей находился с ней в тоже не менее тесных близких личных отношениях, – в общем, соображали на троих.

Тут-то Лаэртид и предложил сделать троянцам предложение, от которого они не смогут отказаться. Подложив тем самым свинью гомерического масштаба.

Начали что-то пилить, получился здоровенный, выше городских ворот, конь. Подарочный.

Лучшие из уцелевших греческих героев погрузились внутрь. А остальные понуро уплыли за горизонт, скрывшись за которым лихо исполнили поворот все вдруг и притаились за ближайшим островом.

Самовлюбленные троянские любители халявы высыпали к Коню счастливой толпой. Жреца Лаокоона, вместе с сыновьями пытавшегося очернить лучшего в мире Коня, очень удачно задушил случайно высунувшийся из воды змей. Хотя его все равно порвали бы на части возбужденные соплеменники.

Дальше все было прозаично. Стену сломали, Коня заволокли внутрь. Гуляли от души.

Ночью вернулись корабли. Нехорошо улыбаясь в свете прикрытых факелов, греки прыгали с бортов в воду и брели к берегу, на ходу вынимая короткие мечи. А потом кто то тихонько приоткрыл ворота изнутри…

Мораль сей басни такова: бойся данайцев, дары приносящих…? Да нет же! Это ж с троянцами так получилось, глупыми и трусливыми. Но мы не троянцы. Несите, мать вашу, хрен с ним! Разберемся!

1 октября 331 года до н. э. стал последним днем Персидской империи.

Дарий и Александр встретились при Гавгамелах, и каждый рассчитывал, что уйдет оттуда. Один.

О Дарие известно не так много. Но судя по тому, что известно об Александре, Дарий был неплохим парнем. Он не сильно верил в собственные силы и в бой особо не рвался. Поэтому широким жестом предложил Александру половину всего, что имел. Полмира, грубо говоря.

Александр считал, что половина у него уже есть. И пришел забрать вторую, хотя ее тоже было мало. «И целого мира мало» – это про него.

Македонцев было тысяч сорок пехоты и около семи-восьми кавалерии. Фаланга, легкая пехота, как всегда.

Дарий пригнал все, до чего дотянулся. Минимум в два, а то и в три раза больше войск, две сотни колесниц, два десятка слонов. Для солидности. Ибо от них и в большем числе не всегда удавалось добиться какой-то пользы.

Капризные твари, но отлично смотрятся.

Персидские войска собрали со всех подвластных территорий. Неплохие, сами по себе, но непонимающие друг друга, и просто сброд, согнанный на равнину, вся эта масса была огромной, грозной и неустойчивой. Начали, и весь этот зоопарк обрушился на македонцев.

Стояли твердо, Парменион бился в окружении, держался до конца и продержался. Интересно, вспоминал ли он об этом, умирая под ударами посланных Александром убийц.

Прорвавшиеся к обозу персы традиционно забыли о том, что ставка – судьба мира.

И принялись грабить македонское барахло, награбленное у них же раньше. Круговорот барахла в природе – самое интересное, что может быть.

В этот момент бешеный нрав Александра сыграл свою роль. Во главе гетайров, тяжелой македонской конницы, он обрушился прямо на центр персидской армии, целясь конкретно в Дария. Ни «бессмертные», бившиеся стойко, но погибающие, как все, ни ситуация на всем поле боя, где было тоскливо, его не интересовали и не остановили.

Он рвался к Дарию, сметая все на пути.

У Дария убили возничего, и видя такой энтузиазм, он решил, что на сегодня хватит. И развернул колесницу, удаляясь настолько быстро, насколько позволяла ходовая и состояние дороги. Примчавшийся сын Пармениона Филота истерикой вынудил Александра ртказаться от погони за Дарием и идти на выручку терпящему поражение отцу. Ну и обозу с барахлом, естественно.

Пармениона спасли, барахло отбили, но Дария догнать так и не успели. Несчастный был убит одним из сатрапов.

Так и закончилась Персия, как тогда думалось.

Всегда улыбаюсь думая об этом, глядя на карту Ирана и Македонии. Ничто никогда не заканчивается. Все уже было, и все еще будет…

Принято считать, что сойдясь на поле боя, враги беспощадны. Так и говорят: злейшие враги встретились на поле боя и…

Бывает, однако, и так, что там же встречаются ближайшие друзья. Люди, молодость которых прошла рядом, лет двадцать жизни, потом еще лет двадцать тесного общения, и вот собираются все вместе, с уже взрослыми детьми. Местом оказался городок Ипс в Малой Азии.

На встречу друзей Антигон привел с собой своего сына Деметрия и ветеранов македонской фаланги с застрельщиками, всего тысяч семьдесят. Селевк приехал с сыном Антиохом, с Лисимахом, с таким же количеством войск и пятью сотнями слонов. Слонов ему подарили в Индии, чтобы он туда и носа не сунул, а кому ж похвастаться подарком, как не близким друзьям? С ним должен был быть еще Птолемей, в последний момент вспомнивший, что у него очень важное дело дома и вернувшийся в Египет.

Конец лета-начало осени 301 года до н. э. Двадцать два года со смерти Александра Македонского. Все те же люди, теперь диадохи с сыновьями-эпигонами. Те же самые бойцы – македонцы с одной стороны. Те же самые персидские, иранские и фригийские войска с другой.

Македонцы попали в ловушку времени, раз за разом пытаясь войти в одну и ту же реку. Сделать так, как сделали с Александром, но без него. Пытались очень долго. Делили, торговались, договаривались и предавали. А потом просто пришли убить друг друга.

На ровной, как стол, равнине фаланга была непобедима.

Это были те же самые люди, которые измерили своими шагами весь мир. Те же самые руки держали те же самые копья. И в бой их вел все тот же Одноглазый Антигон. Он кивнул сыну, и тяжелая македонская конница Деметрия обрушилась на тяжелую иранскую конницу Антиоха.

Знаете, как в детских фантазиях, кто бы кого победил, если…

Победили македонцы, сорвались, погнали персов. Деметрий гнался за Антиохом, сыновья друживших когда-то отцов делили мир, который ждали в наследство.

Антиох был не из тех, кого легко догнать. Удрал.

В этот момент слоны Селевка чудовищной серой массой вышли во фланг фаланге. И Деметрий не смогвернуться. Лошади боятся слонов, он просто никак не мог прорваться обратно к отцу.

Лучники и пращники Селевка вышли вперед и подняли руки.

Фаланга умирала. Пройдя Персию и Бактрию, афганские горы и индийские Джунгли, она умирала, стоя в плотном строю, под ливнем камней и стрел.

И Антигон стоял в том же строю, ожидая сына. А напротив так же молча стоял на своей царской колеснице Селевк и сидел рядом в седле Лисимах. Друзьям нечего было сказать друг другу.

Все закончилось.

Деметрию удалось бежать. Пробитое стрелами тело Антигона Селевк, теперь Никатор, и Лисимах приказали завернуть в македонский плащ. Постояли, посмотрели, ушли.

Через двадцать лет, в битве при Курупедии, 75-летний Селевк в поединке перед строем убьет Лисимаха. Это были крепкие старики. Еще через два года его самого, по дороге в Македонию, убьет сын Птолемея Птолемей Керавн.

И еще двести лет их дети и дети их детей будут идти друг на друга войной. До тех пор, пока Рим не окончит их спор.

Говорят, они часто ссорились. Ссорились на буйных пирушках Александра, мирились, обнимались, хлопали друг друга по плечам. А потом остались наедине с собой и обратного пути не оказалось. Троны губят.

19 октября 202 года до н. э. стал тем днем, к которому шли – для одних, и первым из последних – для других.

Ганнибал Барка и Сципион Африканский встретились при Заме. Был всего лишь один вопрос – земельный. Где распашут землю – на месте Рима или на месте Карфагена. Все началось не вчера. Пунические войны, агрессивная римская демократия и такая же миролюбивая карфагенская жлобократия.