— Ронан всего лишь тренировал меня.

— Почему он так в тебе заинтересован?

Я устала от его вопросов. Не говоря уж о том, что просто устала и точка. Противный настрой Фариса беспокоил мой такой необходимый сон.

— Я не знаю. Почему вы во мне заинтересованы? — я ушла от ответа.

Он издал презрительный звук.

— Ты льстишь себе. Ты ничего не значишь.

— Видимо, наоборот. Вы пришли сюда поговорить со мной, — сказала я, усмехаясь.

Он поймал меня в железные челюсти своей магии, его хватка была столь же жёсткой, как голос — шелковистым.

— Ронан тренирует тебя сражаться против богов?

Его магия раскалывала меня как орешек. Это ощущалось вовсе не как приятное гудение ангельской ауры, силы, которой они использовали, чтобы вызвать желание сражаться за них. То, что делал Фарис, причиняло боль, и сильную боль. Это была суровая, жёсткая сторона Песни Сирены. Не убеждение приятными средствами, используя желания людей, чтобы направить их туда, куда тебе хотелось. Нет, это сокрушение чьей-то воли под пяткой своего ботинка.

— Ронан строит армию, чтобы сражаться со мной? — рявкнул Фарис, сжимая меня своей магией.

— Нет. Он хочет от Легиона больше ангелов.

— Чтобы угрожать богам.

Его магия душила меня. Становилось тяжело дышать.

— Чтобы сражаться с монстрами и другими угрозами, осаждающими Землю, — прохрипела я.

Фарис сделал снисходительный взмах рукой. Невидимые клещи вокруг моего горла, медленно выдавливавшие из меня жизнь, резко отдёрнулись. Я закашлялась, втягивая воздух.

— Я тебе не верю, — заявил Фарис, наблюдая за мной с выражением совершенного отвращения.

— Мне все равно, верите вы мне или нет, — рявкнула я на него. — Это правда. А моя самооценка не зависит от вашего одобрения.

Его ноздри раздулись, моё неповиновение взбесило его гордость. Он отбросил меня назад ударом телекинеза. Было больно, но не так, как было бы до моей тренировочной сессии с Ронаном. Я действительно прогрессировала.

А может, было не так больно, потому что все происходило во сне, и не находясь здесь по-настоящему, он не мог сделать больше. Мог ли бог убить тебя во сне? Я не потрудилась дальше обдумывать эту мысль. Я сомневалась, что мне понравится, куда она меня заведёт.

Фарис снова поймал меня в свою магию.

— Что планирует Ронан?

Как боевой молот, его воля ударила по моей, стараясь сокрушить мой разум. Моя голова ощущалась так, будто раскалывалась на сотни кусков разом, но я отказывалась кричать. Фарису это слишком понравилось бы.

— Ронан ничего не планирует, — сказала я. — Он всего лишь пытается нарастить Легион Ангелов, чтобы сражаться с демонами.

— И почему он думает, что ты ему в этом поможешь?

— Я не знаю. Может, потому что я в Легионе Ангелов, — я сумела призвать достаточно силы, чтобы закатить глаза.

Магия Фариса крепче ударила по мне, его фантомные пальцы сильнее сжались на моей шее. Я едва могла дышать.

— Твоя дерзость меня не забавляет, — низко прорычал он.

— Что ж, ваш приступ ярости явно меня забавляет, — рявкнула я в ответ.

Фарис отбросил меня в сторону, и я врезалась в ближайшую пальму как тряпичная кукла.

Я встала, моя голова болела сильнее тела. Потому что это был сон, и его атака состояла из ментальной магии, осознала я. Моя голова пульсировала так сильно, что казалось, будто она может взорваться. Я стиснула зубы, сдерживая боль.

Фарис сложил руки вместе.

— Давай попробуем ещё раз, — сказал он с холодностью, от которой у меня по спине побежали мурашки. — Что ты для Ронана?

— Инструмент, — честно ответила я. — Ничего более. Как и все мы для богов.

Фарис пристально наблюдал за мной, вероятно, отделяя каждое выражение на моем лице.

— Воистину.

Когда он приблизился ко мне, я невольно вздрогнула в ожидании его следующей атаки. Его глаза блеснули злобным торжеством. Очевидно, мой страх его забавлял.

Он погладил ладонью моё лицо, грубо схватив пальцами за подбородок.

— Но каково предназначение этого инструмента?

— Ронан думает, что я могу стать ангелом.

Я наблюдала за реакцией Фариса, и как и ожидалось, он не выглядел удивлённым. Да, он тоже хотел, чтобы я стала ангелом. Он хотел, чтобы я продвинулась в Легионе и сумела найти моего брата Зейна, телепата, а потом Фарис использовал бы магию Зейна для себя.

Но я ничего из этого не сказала. Я едва осмеливалась думать об этом, держа эти мысли в секретном, потайном местечке своего сознания, запертом там, где Бог Небесной Армии никогда их не найдёт. Я не хотела, чтобы он осознал, что я его раскусила.

Раньше, когда я только примкнула к Легиону, Фарис принудил Харкера дать мне Нектар, который сделал бы меня ангелом второго уровня. Выпей я его, я бы получила все дары богов вплоть до силы телепатии, которая позволила бы мне использовать свою связь с братом, чтобы найти его.

Ну, при условии, что я пережила бы Нектар. Поглощение всей этой магии одним глотком убило бы меня вскоре после этого. Это могло бы убить меня даже до того, как я получила силу, необходимую для спасения Зейна, и тогда я стала бы всего лишь ещё одной потерей, ещё одним сопутствующим ущербом в бессмертном квесте Фариса по поиску силы.

С тех пор Харкер переметнулся от Фариса, присоединившись к Никс и Ронану. Возможно, поэтому Фарис подозревал, что Ронан противостоит его играм за власть. Я не полностью доверяла Ронану и Никс, но я доверяла им намного, черт подери, больше, чем Фарису. Для начала, они не пытались меня отравить.

Я не собиралась выдавать отступничество Харкера. Как и не собиралась говорить Фарису о другом своем друге Стэше, полубоге, которого тренировали Никс и Ронан. Мне в голову пришла тревожная мысль. Ронан только противостоял Фарису и пытался укрепить армию Легиона, чтобы защитить Землю, или Бог Войны на самом деле вёл свою игру за власть?

Я заткнула эти мысли. Я должна была верить в Ронана и Никс, в доверие Неро к ним, потому что иначе я должна была решить, что не могу доверять ни одной живой душе. Если я хоть кому-то могла доверять в этом опасном, холодном мире богов и ангелов, частью которого я являлась — так это Неро.

Я сохраню эти секреты, если не ради Ронана и даже не ради Никс, то ради моего брата Зейна и моего друга Стэша, ради Харкера и ради Неро, и ради себя. А ещё, чтобы позлить Фариса.

— Ты что-то скрываешь. Ты скажешь мне, что это, — заявил Фарис.

Злость из-за содеянного Фарисом помогла мне, подпитывая моё сопротивление, но на самом деле любовь к дорогим мне людям питала мою решительность и позволяла противиться богу, который пытался меня сломать.

Его магия вновь ударила по моему разуму, надавив сильнее. Я держалась.

Он нахмурился.

— Прекрати бороться со мной. Скажи мне свои секреты.

— Вы не хотите знать.

— Хочу, — сказал он, и его магия усилила свою хватку.

Я едва могла видеть от мучительной боли.

— Окей, — я тяжело сглотнула. — Но потом не приходите плакаться, если вам это не понравится.

— Я бог. Если мне не понравится то, что ты скажешь, я не стану плакаться. Я тебя убью.

Я вздрогнула.

— Видите ли, это не очень-то убеждает меня что-то вам говорить.

Фарис наградил меня тяжёлым взглядом.

— Ты тянешь время. В этом нет смысла. Ослиное упрямство тебе не поможет.

— Ну не знаю. Ослиное упрямство дало мне многое в жизни. Хотя я предпочитаю думать о нем, как о решительной непоколебимости.

— Мне наскучили твои игры. Выкладывай свои секреты, иначе я вскрою твой мозг и выпью их из разбитых остатков твоих запутанных мыслей.

Ням-ням, аппетитный образ.

— У меня нет всего дня в запасе, дитя. Дай мне причину не разрушать твоё сознание.

Он блефовал. Он причинит мне боль, конечно, но он не сломает меня до состояния, не подлежащего восстановлению. Он все ещё хотел использовать меня. Я была его лучшим шансом найти Зейна, так что он пока не станет сбрасывать меня со счетов. Он, казалось, не осознавал, что если я стану ангелом и найду Зейна, я сделаю все в своих силах, чтобы защитить от него брата.