Вернулся Мартов. Сияющий, будто обласканный солнцем. Еще с порога, театрально вскинув правую руку, объявил:

- Получили!.. От Акима* подарок!.. Лучшего не придумаешь!..

_______________

* Леон Гольдман.

Левой рукой он прижимал к груди подушку с надпоротым уголком, из которого вываливался пух.

- Что, что от Акима? - нетерпеливо спросил Владимир Ильич, идя навстречу Мартову. - Говори яснее.

- Я всегда считал, что он не напрасно носит фамилию Гольдман воистину Золотой Человек! Человек с большой буквы, как любит писать Горький!.. А доктор глубоко прочувствовал свою ошибку и просил сказать: теперь будет принимать все, что придет на его имя! Хоть целый поезд!

Владимир Ильич хотел было засунуть руку в надпоротый уголок, но Мартов отстранил его:

- Подожди. Пусть уж я один буду в пуху! - Запустив руку в глубину подушки, выхватил оттуда пачку газет и торжествующе потряс в воздухе. Вот она!.. Светит на всю Россию!..

- Наша "Искра"! - воскликнула Надежда Константиновна, входя в комнату.

- Родная! Но не совсем наша - российская! - продолжал Мартов, опьяненный радостью. - Пусть жандармы думают, что не здесь печатаем - там, в России! Пусть ищут ветра в поле! У Гольдмана дело поставлено умно!

Получив пачку десятого номера "Искры", Владимир Ильич подал один экземпляр Надежде Константиновне и сам, стоя посреди комнаты, развернул газету:

- Это великолепно!.. Это превосходно!.. Молодцы кишиневцы!.. И, надо сказать, быстро они перепечатали!..

- Там еще брошюрка "Пауки и мухи", - сказал Мартов, кидая подушку на кровать, и сунул руку в карман за сигаретами.

- Это уже не столь существенно, - сказал Владимир Ильич, не отрываясь от газеты. - И бумага почти такая же тонкая. И шрифт наш. Но верстка... Зачем они вместо трех колонок сделали две? Явный просчет. Непростительный.

- Да-а, пожалуй... - согласился Мартов. - Хотя погрешность не так велика.

- Жандармы сразу разгадают - переиздание. В местной типографии. С какого оригинала? Могут подумать: с заграничного? Могут. Вот в чем просчет. Не повторили бы ошибку другие.

- Когда и где еще наладят перепечатку?

- В Баку, например. И, чтобы ошибки не повторили, нельзя ли послать матрицы? Надо посоветоваться с типографами. С матриц было бы надежнее. И, вероятно, быстрее.

- Может быть... Но я не ошибусь, если скажу: таких расторопных людей, как Леон Гольдман, единицы. Днем с огнем едва ли еще сыщешь. Я, как видишь, не ошибся, когда направлял его к тебе для знакомства, - продолжал расхваливать Мартов, покуривая с глубокими затяжками и отгоняя взмахом руки дым в коридор. - Надежный человек. Оправдывает свое имя!

Владимир Ильич вздохнул: знал - Юлий долго не умолкнет. Теперь уж не до работы. Остается единственное - ждать, когда он выговорится до конца и уйдет в кафе.

В те дни по югу России уже рыскал летучий отряд филеров с их старшим, угрюмым и довольно тучным блондином с небольшой бородкой, в золотых очках, коллежским секретарем Леонидом Меньщиковым. Арестованный пятнадцать лет назад при ликвидации одного из народовольческих кружков, он дал "откровенные показания" и с тех пор бессменно служил в московской охранке и считался "пишущей рукой Зубатова". Теперь у Меньщикова было особое задание - во что бы то ни стало найти подпольную типографию "Искры". Охранка уже знала, что тайная типография создана Леоном Гольдманом. Но в каком городе? Сначала искали в Полтаве - не нашли. Метнулись в Харьков. Потом обшарили Киев. Оттуда Меньщиков донес, что ему удалось перехватить три посылки и что в них "интересен No 10 "Искры", повторно изданный, по-видимому, "универсальной" типографией".

Охранник назвал типографию "универсальной" потому, что в посылках, помимо газеты, оказалась брошюра "Женщина-работница", выпущенная вторым изданием.

"Но где же типография?" - ломал голову Меньщиков. И в очередном донесении из Киева сообщил: "Всего больше думается на Кишинев и Кременчуг". И тут же, в ожидании награды, похвалился:

"Здесь поставлено дело весьма хорошо, и в первых числах января можно будет разбить комитет".

3

- Акиму надо ответить, - напомнила Надежда мужу, когда они остались вдвоем.

- И непременно сегодня, - отозвался Владимир, подымая глаза от своей рукописи. - А пока вот начинай переписывать передовую для набора.

И тут же углубился в папку с материалами для очередного номера.

Переписав передовую четким почерком, Надежда занялась письмом в Кишинев.

"Получили Ваш подарок, - писала она Гольдману, - и были чрезвычайно рады. Мейер все никак не мог налюбоваться на газету. Только почему так мало экземпляров?* На севере, как я уже писала не раз, спрос громадный, одна Москва требует minimum 2 тысячи, а между тем транспорт до сих пор обслуживал только юг. Напишите, пожалуйста, в какой срок можете приготовить номер в 4 страницы? Нам это очень важно знать".

_______________

* Десятого номера "Искры" кишиневцы напечатали всего лишь 1500 экземпляров.

Владимир, оторвавшись от папки, встал и из-за спины Надежды взглянул на письмо:

- Ну-ка, что ты написала ему? Так, так. Все правильно. Только надо поопределеннее. - Взял у нее ручку, подсел к столу и после слов "в какой срок" надписал сверху строки: "приготовлен No 10 и в какой срок вообще" и провел черту к словам "можете приготовить". А в конце вывел: "Непременно напишите и поточнее".

Отдал ручку и опять занялся рукописями для газеты.

А когда Надежда положила перед ним, по ее мнению, законченное письмо, набросал вопрос к Акиму: не возражает ли тот против широкого показа за границей русского экземпляра "Искры"? И продолжал письмо: "Необходимо русским членам организации "Искры" составить прочное ядро и добиться правильного распространения "Искры" п о в с е й России. Это всецело дело русской организации. Если мы этого добьемся, тогда дело обеспечено. А без этого - неладица неизбежна... В интересах правильного распространения и п р е с т и ж а крайне важно бы было печатать "Искру" в России через 2 3 номера, выбирая номера, имеющие более постоянный интерес. Например, No 13, может быть, следовало бы".