Но Роберт навсегда запомнил мгновение, когда влюбился в Лианну. В тот момент он осознал, что не может жениться на другой. Брак, может, будет не так уж и плох, если она станет его женой.
Старки гостили в Орлином Гнезде в течении нескольких дней, когда Лианна осталась с Робертом один на один. Нед проводил время с братьями, смеясь и обмениваясь историями о людях, которых они знали в Винтерфелле. А Роберт и Лианна были одни, немного неловко улыбались и обменивались любезностями, пока он не попытался поцеловать её. Не столько из страсти, сколько из-за того, что она станет его женой. У Роберта не было причин думать, что ему нельзя её целовать.
Лианна склонилась ближе, её губы коснулись уха юноши, и она шепнула, что если он хочет этого, то сначала должен поймать её, а после рассмеялась и убежала. Роберт целый день гнался за ней по залам Орлиного Гнезда. И когда поймал, не мог отделаться от ощущения, что ему удалось настигнуть Лианну только потому, что она сама так захотела. Роберт оплел её руками, привлекая к себе, чтобы поцеловать. Старк страстно отвечала ему, Баратеон не испытывал ничего подобного ни с одной другой девицей. Но она была в его руках лишь мгновение: рассмеявшись и выпутавшись из его хватки, как дикий зверёк, не терпящий долгих нежностей, она убежала. Это была игра, охота, и с каждым разом, когда Роберт настигал девушку, поцелуи становились чуть длиннее.
Тогда-то Роберт и заметил, как прекрасна она была; её волосы спутались, глаза сияли озорством, губы припухли и покраснели от его поцелуев, платье, вымазанное в грязи, разорвалось в одном месте. На протяжении всей своей жизни Роберт имел леди и шлюх, но Лианна ничем не походила на них. Она была схожа с одичалыми женщинами с далекого севера, независимая, волевая и полная жизни. Лианна была похожа на него, и оттого Роберт любил её ещё сильнее. Баратеон никогда не был счастливее, чем в тот момент, когда они упали в траву в конце дня, запыхавшиеся и смеющиеся. Их тела переплелись, и Роберт поцеловал её, а Лианна наконец перестала убегать. Он не желал ничего больше поцелуя, она была слишком хороша для быстрого слияния в грязи. Когда Роберт начал ухлёстывать за девушками, Джон Аррен объяснил ему, что любовь к женщине отличается от свиданий со шлюхами за амбаром, но до этого дня Роберт не видел разницы.
— Ты ведь выйдешь за меня, да? — спросил Роберт девушку, лежащую на его груди, ладонью поглаживая её темные волосы. Лианна улыбнулась Баратеону, проведя пальцами по его щеке. Пальцами, подушечки которых были слишком огрубевшими для леди, но всё же прекрасными. Он поцеловал их.
— Выйду, — сказала Лианна, и на мгновение в её серых глазах возникла печаль. — Но не сейчас.
Роберт не мог припомнить, когда впервые увидел Рейгара Таргариена. Должно быть, это было ещё до того, как он вместе с Недом отправился на воспитание к Джону Аррену, только получив титул лорда Штормового Предела. Возможно, Роберта даже представили принцу, но Рейгар не оставил Баратеону ни малейшего впечатления о себе. Зал был полон легендарных рыцарей и прекрасных леди, так что женоподобный принц с нежным голоском едва ли был достоин внимания.
Поначалу Роберт даже не обращал внимание на Рейгара во время Харренхолльского турнира. Все Семь Королевств съехались сюда, знатные лорды, с которыми Роберт был незнаком, но на встречах с которыми настаивал Джон Арррен, бравые воины и самые прекрасные женщины королевств, в глазах Баратеона меркнущие рядом с Лианной. Она отказалась сидеть на трибуне рядом с ним, избирая компанию своих братьев. После двух недель, проведённых в Орлином Гнезде с ней, всегда рядом, всегда держа за руку и целуя, когда никто не смотрит, Роберт осознал, что ему не хватает её. Он даже ощутил иррациональную ревность к её братьям, к Брандону, который, подхватывая девушку на руки, кружил её и танцевал с ней на пирах, к Неду, который разговаривал с ней в своей спокойной, серьёзной манере. Роберт не мог не задумываться, о чём они говорят. Он даже совсем немного ревновал её к Бенджену, к мальчишке, который, казалось, в последнее время интересовал Лианну больше, чем жених.
Но девушка всегда улыбалась ему, когда их глаза встречались, застенчивой, раздразнивающей улыбкой, от которой сердце Роберта выпрыгивало из груди. Иногда Лианна касалась губ или играла прядью своих волос, а каждый раз, столкнувшись с ним, она целовала его в щёку. И зачем Роберту был нужен церемонный принц, когда его глаза были прикованы к Лианне?
Баратеон приметил принца Рейгара, когда тот начал выигрывать один рыцарский поединок за другим, и Роберт всё ещё не был впечатлён. Рыцарство всегда казалось ему смешным, броской игрой на публику помпезных, цветочных лордов Предела. Настоящие мужчины сражаются в ближнем бою, где могут рассчитывать только на свою силу, а не на деньги, потраченные на лошадей. Но это было довольно интересно, особенно после того, как Брэндон отметил, что другие рыцари, кажется, уступают Рейгару победу. Это имело смысл, принц вступил в сан рыцарства относительно недавно, и другие рыцари были осмотрительны, боясь причинить наследнику вред. Нед смерил их взглядом, попросив проявить немного уважения к их будущему королю, но Брэндон и Роберт продолжили хихикать, как зелёные юнцы.
Но в смехе Баратеона не было злобы до конца турнира, пока улыбки не покинули лиц присутствующих. Роберт не мог поверить своим глазам, когда принц Рейгар нарёк Лианну, его Лианну, королевой любви и красоты. Он не мог сдвинуться с места от потрясения, неверия. Баратеон мог бы броситься на этого напыщенного принца, сбить его с коня и придушить прямо там. Гнев причинял Роберту боль, его ярость пала неподъёмным камнем в желудок. Принц или нет, он, женатый человек, не имел права короновать суженную лорда. Лианна уже принадлежала другому.
Однако было кое-что хуже, чем унижения, хуже, чем наглость принца, чьё имя и титул выиграли этот турнир, было кое-что хуже, чем уверенность Рейгара в том, что статус наследника престола поставил его над правилами приличиями, хуже, чем оскорбление, — Лианна улыбалась.
Его дикая северная волчица, которая не заливалась краской, когда он целовал её, которую не впечатляли громкие имена и дорогие подарки, покраснела и улыбалась, как любая другая глупышка в королевстве. Как будто венец из роз и красивая улыбка заставили её забыть о тех днях, которые они провели вместе. Роберт был разочарован в Лианне, зол на принца, и только то, что Брэндан негодовал так же сильно, помогало Баратеону сохранить хладнокровие.
Если бы Роберта спросили, как он провёл часы между турниром и пиром, он не смог бы ответить даже несколько дней спустя. День прошел в клубах ярости; Баратеон хотел убить Рейгара, хотел встретиться с Лианной, хотел накричать на неё и целовать до тех пор, пока весь остальной мир не исчезнет. Нед и лорд Аррен делали всё возможное, чтобы успокоить пылкого Баратеона: они убеждали его, что случившееся — не больше чем королевский каприз, все принцы делаю глупости в угоду своим желаниям, потому что они — принцы, они делают то, что хотят, и об этом не нужно беспокоиться.
Им удалось усмирить его к вечеру, и Роберт мог снова улыбаться Лианне, занимая место рядом с ней на пиру. И всё же его кровь забурлила в жилах снова, когда принц Рейгар попросил тишины и принял арфу из рук слуги — уродливую вещь с гигантскими драконами на раме — и начал играть. Он пел какую-то балладу о любви под изысканную, никуда не годную мелодию, своей похабной песней про кровавые сражения и похотливых девиц только сильнее раздражая Баратеона.
Но оскорбление Рейгара было больше, чем минутным капризом, его глаза были прикованы к Лианне, пока он пел о прекрасной девице; десять строф о её глазах, десять о волосах и ещё десять о губах, и о человеке, который знал, что дева была предназначена ему судьбой, и он будет идти хоть к концу мира, чтобы найти её. Это причиняло Роберту боль, и рука Неда сжала его предплечье.
— Я убью его, — тихо прорычал Баратеон.
— Он принц, — ответил Нед так, словно это проясняло и улучшало ситуацию, словно это было оправданием.
