— Может, лучше поберечь еду?

— Не-ет уж. Не каждый же день ты возвращаешься домой после длительного отсутствия — можно и съесть что-нибудь этакое, редкое нынче! Да и мне полезно хорошо питаться, разве ты так не думаешь? Ну, и это поможет мне быстрее поправиться.

— Ну хорошо, уговорил. Я действительно что-то проголодался, а ты… Мне кажется, или ты немного похудел?

— Кажется. Ты же знаешь, объемами я никогда и не отличался.

С этими словами оба направились к входной двери и через пару минут скрылись за ней.

Ярославль в тот день тоже вернулся раньше, он будто знал, что его брат приезжает из Питера именно в этот день, и потому в два пополудни он, как ни странно, уже был дома. Свое довольно раннее возвращение он, впоследствии, объяснил отсутствием работы.

Собранные им материалы в скором времени должны были быть направлены в суд для рассмотрения дела, и потому медлить Кириллу с рассказом о своем визите к брату было нельзя. Вятчанин хотел скрыть от Аркаши этот разговор — он рассчитывал поговорить с удмуртом наедине позже. Именно поэтому вечером, когда Ижевск задремал, свернувшись калачиком на диване, он и поднял столь волновавший его вопрос.

В прочем, Ярослав ничего нового не сказал: внимательно выслушав рассказ брата, он настоятельно рекомендовал обсудить ситуацию с Ижевском. Кириллу же не оставалось ничего, кроме как внять словам брата и всю ночь так и не сомкнуть глаз в попытке подобрать нужные слова для нелегкого разговора.

— Так как ты все-таки съездил? — Уже утром, сидя на кухне за скудным завтраком спросил Кирилла Ижевск. — Хоть чего-то добился? — Вотяк поднял на русского изучающий взгляд. — Надеюсь, дело закроют? А то Ярослав на днях говорил, что скоро его работа здесь закончится… Неужели все, наконец, поняли, что я и мои люди не причастны к убийству?

— Хотел бы я тебя обрадовать, Аркаш, да не могу… — Кирилл медленно и по привычке мешал чай, вот только сахара в нем на этот раз уже не было. — Я пытался убедить брата, но он был непреклонен. Там все очень сложно, Аркаш.

— То есть, меня все же накажут? Но я же не виновен, ты же знаешь!

— Знаю. — Вздохнув, Вятка посмотрел на удмурта задумчивым, печальным и немного угрюмым взглядом. — Но они-то не знают ничего. И верить мне не хотят. Ну, их можно понять… Только вот кто поймет нас?..

— Ну и что мне светит? Или не известно еще?

— Известно. Более того, меня почти вынуждают самому сдать тебя им. — Вятчанин с минуту молчал, а потом продолжил. — Это будет лечение. Но не здесь, и не простое. Тебя хотят отправить в Сибирь. Говорят, там есть хороший врач, который поможет…

— Хм. Ну да. Лечение. Ну и ты что, согласился? — Голос удмурта дрогнул.

Кирилл не ответил.

— Послушай… — Наконец начал он. — Я, конечно, все понимаю… — Было видно, что Кириллу трудно это говорить. — Тебе будет очень сложно, особенно в первое время… Но ты… Ты не волнуйся, я буду приезжать к тебе. Ну, я же ездил к Нижнему в ссылку[4], и тут будет похоже…

— С-сылку?..

— Нет, нет! В твоем случае это будет всего лишь лечение. И я найду способ сделать его недолгим. — Кирилл снова замолчал, на этот раз тишина висела немного дольше. — Я уже подписал необходимые документы. Пойми, я все равно никуда от этого бы не делся — на меня слишком сильно давит семья…[5] — Вятка опустил голову.

— Я одного не понимаю: почему ты всегда веришь кому угодно, только не мне?!

— Аркаш, не надо… Я и сам не хочу отсылать тебя, но, может, так действительно будет лучше?..

— Кому лучше? Кому?! Тебе? Мне? А, ну да, твой брат получит свой спектакль, но я-то прославлюсь на всю Империю — это слишком, ты не находишь?

— Да, я думал об этом… Но, в конце концов, ведь со временем все забудется…

— Ничего не забудется! Я так и останусь навсегда в глазах всех убийцей, если не сумасшедшим… Мне не позволят вернуться на работу! Нет, Кирь, я просто не понимаю: почему? Почему ты меня не защищаешь? Я же, как минимум, приписан к твоей губернии, живу с тобой… Ладно, наплевать на это! Но как же то, что мы чувствуем друг к другу — это все… ничего не значит, да?

— Аркаш, прекрати, прошу тебя. Я же рассказывал тебе, зачем еду в Петербург. Как раз, чтобы защитить тебя. Ну не получилось, но можно ведь и попытаться еще раз… Я не знаю…

— Чтобы ты потом совсем арестовать меня пришел? Ну уж нет! Не получилось сейчас, значит не выйдет ничего и впредь. Это бесполезно, Кирь. Бес-по-лез-но. А я думал, ты не такой как они.

Удмурт поднялся с места и, взяв свою чашку с таким же несладким чаем, вышел из кухни.

Кирилл поставил локти на стол и опустил голову на руки, пряча в ладонях лицо. Он не мог понять, почему все его вполне добрые намерения оканчивались руганью с самым близким ему олицетворением и недоверием между ними.

Остаток дня так и прошел: Ижевск избегал его, постоянно прячась где-то в дальних комнатах дома; Кирилл не делал попыток примирения, давая и себе, и ему время разобраться с самим собой и подумать обо всем.

Ярославль же предпочел вообще не лезть в их отношения, хотя и сочувствовал им обоим. На другой день утром он уехал, но главный сюрприз грядущего дня ждал Вятку и Ижевска ближе к вечеру.

— Ну, и где он? — Стоявший на пороге дома Казань[6] был настроен весьма решительно. — Либо ты добровольно отдашь мне его, либо я заберу его сам. — Он с трудом подавлял свой гнев, стараясь не сорваться на крик.

— А ты-то еще чего тут забыл? И с чего ты вообще взял, что Ижевск пойдет с тобой?!

— С того, что, если оставить его у тебя, ты так и продолжишь ломать его жизнь! Случись что, так даже и поддержать его не можешь! Ты хоть понимаешь, чем ему вообще грозит это, так называемое, «лечение»?! Он и так далеко не в порядке, а тут еще ты…

— Постой-постой-постой. Ты-то откуда все знаешь?

— Не важно. Суть не в этом. Да дашь ты мне уже пройти, а?! — Толкнув Кирилла, татарин шагнул в дом. — Если сам не знаешь, как действовать, не мешай другим!

— В смысле «не знаю, как действовать»? Да я только на днях вернулся из Петербурга, где пытался доказать брату, что Ижевск никого не убивал! — Вятка повысил голос, намереваясь выставить незваного гостя из своего жилища.

— Ну хорошо, — Казань продолжал закипать, — и с чем же ты туда наведывался? Улики? Показания свидетелей? Что у тебя с собой было-то? Какие доказательства? Только твое честное слово? А о самом народе ты сколько знаешь? Да тебе же плевать на Ижау[7], ну признай! Ты видишь в нем такого же русского, как и ты сам, не больше и не меньше. Но так ведь нельзя!

— Чем тут орать, лучше бы помог тогда, раз понимаешь удмуртов лучше меня!

— За этим и пришел, представляешь?! Если он тебе дорог, ты позволишь мне забрать его. Я просто хочу как лучше, в первую очередь ему. И, в отличии от тебя, я прекрасно представляю, как обеспечить Ижау это самое «как лучше» в будущем.

— А не пойти ли тебе на…

— Прекратите оба! Казань, серьезно, что ты тут делаешь?! — Появившийся в дверном проеме Ижевск успел вовремя: ещё пару реплик — и драки было бы не избежать.

— Помочь тебе хочу: забрать от этого идиота и не допустить твоей ссылки. — Татарин перевел взгляд на русского. — Да уж, Колын[8], не думал я, что ты станешь таким слабым. Ладно, не об этом речь. Ижау, пойдешь со мной? Я хочу и могу помочь тебе, но для этого мне нужно будет изучить все обстоятельства твоего дела. Не бойся, у меня уже есть опыт решения подобных вопросов с Синодом — я же тоже не православный. — Казань улыбнулся. — Вот только твое дело будет посложнее, но я обещаю тебе справиться. И помогут нам это сделать наш старый друг и некоторые другие олицетворения.

Вятчанин молчал. С одной стороны, Казани он не доверял: когда-то тот был чуть ли не главным его врагом, и сейчас он не хотел так просто отдавать Аркашу Камилю. С другой, Кирилл не понаслышке знал, что татарин действительно разбирался в озвученных им вопросах, и, в принципе, можно было бы и впрямь использовать его, как адвоката… Тем более, Казань сам хотел защищать Аркашу. Вдруг у него все же получится лучше, чем у него самого?..