— Ваше Императорское Величество, не будет ли Вам угодно узнать последние вести с мест?
Несмотря на наличие в кабинете двух письменных столов, специально для Петербурга и для Москвы, последний взял себе в привычку во время важных разговоров прогуливаться по комнате, останавливаясь, смотреть в окно, или же вовсе стоять позади самого Петра, порой будто и вовсе нависая над ним и заглядывая в документы на его столе. Петербург сначала искренне не понимал такого странного поведения: на рабочем месте Москвы также присутствовали дубликаты всех бумаг, но потом, привыкнув, он уже перестал обращать на это внимание и никак не реагировал на его присутствие у себя за спиной.
— Я же просил тебя не называть меня так. — Не отрываясь от чтения очередных очень важных буковок, произнес Петербург.
— Знаю-знаю, мне просто нравится этот титул. — Князь улыбнулся. — Уж больно красиво и торжественно звучит.
— Полный еще красивее… Вот только я его, наверное, и не вспомню сейчас в точности-то. — Петр на секунду замолчал. — Ладно, что у тебя там?
— Все как обычно в последние дни: во многих губерниях все еще голод[1], но, похоже, положение стало худо-бедно выправляться, хотя до окончательного снятия вопроса с повестки дня все еще далеко; несколько губерний продолжают находиться на карантине по причине холеры и тифа[2]; растет число недовольных Вами, и с этим надо что-то делать, ведь заговорщики[3] не дремлют…
— А интересное и новое что-то есть? — Вздохнув, Петр со скучающим видом посмотрел на друга. — Или только одна рутина?..
— Есть кое-что, но об этом позже.
— Давай сейчас. И, кстати, ты выяснил, что от меня нужно брату? Сейчас он, конечно, чуть более поддерживает связь с семьей, чем обычно, но чтобы вдруг он решил искать у меня аудиенции… Случилось что-то серьезное?
— И да, и нет.
Подойдя к своему столу, Москва перебрал одну из стопок бумаг, будто бы что-то ища. Найдя нужное, он протянул документ Императору. Тот со скептическим видом посмотрел на листок, но, все же, взяв его, принялся читать. Однако, быстро осознав, что все подробности ему, в общем-то, мало интересны, Петербург снова обратился к своему помощнику:
— Слушай, а сам не расскажешь? — Скучающим голосом попросил Петр. Было видно, что ему явно не хочется заниматься этим делом, и Москва, сразу это поняв, одобрительно кивнул. Кто, как не он объяснит Петербургу, как нужно будет использовать этот случай. — Тем более… Если это убийство, при чем тут Синод? Пусть этим занимается жандармерия.
— В том-то и дело, что не все так просто. Подозревают, что оно было ритуальным. Проще говоря, человеческое жертвоприношение.
— Как такое возможно?.. — Обернувшись в пол оборота к подошедшему сзади Москве, Петербург внимательно посмотрел на него.
— Вот и я думаю: в Европе каждый день новые открытия и изобретения, за океаном такие дома строят, что до неба достают, а у нас… Будто в развитии отстаем, не иначе. Да и с людьми нашими очень трудно: как что-то новое увидят, то вместо обучения креститься в страхе будут…
— А я за единую религию. Православие — одна из основ Империи, и его полагается укреплять всеми силами. Кирилл же об этом знает. Значит, он не справляется со своими обязанностями? Не думал, что с его вотяком окажется так сложно, он же такой тихоня…
— В тихом омуте… Ритуальные убийства происходят. — Князь поймал взгляд Петербурга, губы его искривились в не то хитрой, не то злобной ухмылке. — А если это дело возымеет огласку, то оно может перетянуть на себя внимания народа. Это не только сплотит правоверных, но и у нас будет время решить другие проблемы. Хотя, возможно, они и сами решатся. Следует заняться им вплотную, как думаете?
— Ты прав, не следует пускать все на самотек…
— Именно поэтому пару недель назад я уже отправил к Хлынову Ярославля. Думаю, на него можно положиться. К тому же, они родные братья, я правильно помню? Это может сделать Кирилла более сговорчивым.
— Ну, у меня просто нет слов. — Петр улыбнулся. — И как ты все успеваешь, да еще и единственно правильно?.. Кстати, а почему ты не рассказал Новгороду? Ну… Он же наш с ним общий отец, потому веса и влияния у него может быть больше…
— Не с Хлыновым. Сами знаете, Новгород общается с ним только на повышенных тонах, но в этой ситуации это не лучший выход. Так что нужно было посылать кого-то более близкого. К тому же, Ярослав не так тверд и принципиален, как Господин Великий. Уж он-то найдет способ разобраться с этим делом. Давайте лучше подумаем о другом: что, все же, здесь нужно Кириллу? Хочет ли он убедить Вас в невиновности Ижевска, попросить дополнительное время на расследование?
— Вообще, он всегда довольно трепетно относился к вотяку, так что вполне возможно. — Петр нахмурился. — Нужно придумать, что ему говорить.
— Ваше Императорское Величество, я уже все продумал. Как на счет Сибири?
— Опя-ять… Мне кажется, нужно что-то более действенное. — Петр замешкался, обдумывая предложение. — Ну хорошо. И кого туда отправить? Вятку?
— За что? Он не так виноват, как сам Ижевск. Язычество вообще всегда занимает более сильную позицию относительно нашей веры, и Кирилл, видимо, упустил что-то, когда обращал его…
— Это будет сильный удар по брату…
— Петр, Вам важнее благополучие Империи или счастье одного-единственного олицетворения?
— Хм. Ну да, ты прав… Вот что бы я без тебя делал, Миш?.. — Снова бросив беглый взгляд на Москву, Петр неожиданно для себя заметил, что дистанция между ними слишком мала и, покраснев, поспешил вернуться к делам, словно прячась от чисто-голубых глаз заигрывающих с ним глаз.
— А что бы Империя делала без Вас, мой Государь? — Князь наклонился еще ниже и, приблизив свои губы к уху Петра, совсем тихо прошептал. — Правьте сильной рукой, чтобы Вас боялись. Покажите, кто истинный хозяин всей этой земли. И тогда Вы вернете себе уважение подданных, и они уже не осмелятся покушаться на Вас. Любое государство строится на страхе, и, если его нет, то людей уже больше ничто не будет держать вместе.
Не склонный ранее к таким мыслям Петербург будто учился смотреть на вещи через призму власти. Сейчас то, что говорил ему Москва, действительно начинало казаться ему единственно верным.
— Ваше Императорское Величество, к Вам можно? — Кирилл, предварительно постучав, заглянул в комнату. — Настасья сказала, что Вы здесь… — Увидев Москву, склонившегося над Петром, вятчанин поспешил задать появившийся на языке вопрос. — Я не помешал?
— Нет-нет, все в порядке. Проходи, располагайся. — Не поднимаясь, Петр довольно дружелюбно указал гостю на кресло, стоявшее недалеко от двери, и сам развернулся к нему. Москва же, чтобы показать свою непричастность к разговору, отошел к дальнему окну, и взгляд его устремился на раскинувшийся перед дворцом парк. — Как проходит миссионерская деятельность?
Вятка отчетливо понимал, что встреча начнется с довольно отдаленной темы. Также он знал, что первыми вопросами будут примерно те же, какие задавал и Ярославль сразу после своего приезда. Все это позволило ему предварительно подготовиться к нелегкому разговору. И, хоть он и чувствовал себя довольно уверенно, волнение все же не покидало его, поэтому Кирилл делал все возможное, чтобы скрыть его от присутствующих в помещении.
— Не отвечай. — Заметив заминку гостя, продолжил Император. — Все мы знаем, что плохо. Как так получилось? В чем причина? Вотяки же не так сильно держатся за свои традиции как, к примеру, соседние с ними народы.
— Я не могу. — Негромко произнес Кирилл, но тут же, осекшись, добавил: — Точнее, я стараюсь. Но с ними сложно. Я действую мягко, и потому каких-то весомых результатов все еще нет.
— А почему? Тебе что-то мешает? Может, особое отношение к Ижевску? — Заметив, как встрепенулся гость, Петр продолжал. — Ты понимаешь, что ты ставишь под удар не только себя и его, но и всю нашу семью? Да что там — всю Империю! Миссионерство является важным звеном создания цельного государства: единая религия рождает в народе чувство сплоченности, причастности, зависимости как друг от друга, так и от центральной власти. Почему ты вдруг решил, что в праве подрывать сами основы существования страны? Мало мне заговорщиков, так еще и в семье такое происходит… Вот ты понимаешь, что именно сделал твой вотяк? Из-за твоих методов его теперь лечить надо!
