– Внешность обманчива, – усмехнулся Макс.

В офис вошел Хендрикс. Понюхал воздух, с подозрением посмотрел на нас.

– Что у вас тут произошло?

– Хендрикс, старик, спасибо, – искренне сказал я.

Он недоверчиво на меня покосился.

– За что это?

– Элис действительно крутой архитектор. Немного эксцентричная, правда, но, может, это даже хорошо.

Он несколько неуверенно кивнул.

– Поймали гарпию?

– Нет. У нас оказались проблемы посерьезнее.

– А именно?

– А именно – наш новый первоклассный архитектор испытывает к одному товарищу настолько сильные чувства, что в пространствах рушится потолок, а у нас замыкает проводку и сдыхают компьютеры.

Он недоуменно посмотрел на меня.

– В смысле – сильные чувства?

– Судя по всему, ее история не осталась там. Она ходит тут, среди нас.

Хендрикс прищурился.

– И это?.. – Он обвел нас взглядом.

– Не бойся, это не мы.

– А кто тогда?

– Сандр.

Хендрикс резко задержал дыхание. Я его понимал. Ситуация и впрямь была не из лучших.

– А что он по этому поводу… думает?

– Ты знаешь, мы как-то не успели его спросить, – процедил я. – Наверное, стоило бросить перед уходом что-нибудь вроде «Хей, парень, а у тебя с ней что-нибудь было?», но инстинкт самосохранения меня остановил.

Хендрикс поморщился.

– Когда они успели? Он же тут уже тысячу лет. Причем чуть ли не буквально. Школьный роман? До того, как он сюда попал?

– А может… – неуверенно начал Гарри. – Может, уже… после?

– И как ты себе представляешь? – возразил я. – Ты когда-нибудь пробовал проторчать в реальности больше пяти минут?

– Кто знает, – настаивал Гарри. – Он странный парень.

– Странный. Но не настолько.

– Я слышал, что он проводит там много часов подряд со своей семьей.

– Часов? Не смеши меня.

Гарри упрямо поджал губы.

– Это все, в общем-то, не важно, – прервал нас Хендрикс. – Важно, чем это все чревато.

– Концом света?

– Не исключено. В любом случае, когда она вернется, объясните ей, что так себя вести здесь не стоит. Пусть возьмет себя в руки.

Сразу за дверью я наткнулась на ту самую сумасшедшую. Она с криком бросилась ко мне – но я повернулась и посмотрела на нее так зло, что та сама отскочила на несколько шагов назад. Конечно, она была не в себе – но и я себя сейчас уже не контролировала. С тех пор, как Хелен неосторожно напомнила о нашей неожиданной встрече, я снова не могла думать ни о чем другом. Поэтому я прошла мимо Инги, не обращая на нее никакого внимания, а она при этом испуганно вжалась спиной в стену коридора.

Невероятно. Я и не догадывалась, что меня можно довести до такого.

В первую очередь, я злилась, как ни странно, на себя. Потому что могла бы догадаться и сразу. Как только я попала в это выморочное место, где каждый пытался создать иллюзию собственного существования, мне следовало бы сразу понять, что он приходил именно отсюда. Все совпадало – и странные, неравномерные промежутки между его появлениями, его чересчур разносторонняя эрудированность, то, как тяжело ему было все время рядом со мной, то, как легко он находил меня везде. Да что там, совпадало. Какая к черту разница. Теперь я и так все знала.

И я злилась на него. Чудовищно. Четыре года постоянных попыток доказать, что я «в порядке», четыре года странных и случайных связей, периодических нервных срывов, плохого сна и отвратного аппетита – совсем не то, на что хотелось бы потратить лучшие годы своей жизни. К тому же, как оказалось, последние. То, что происходило сейчас, не считалось. Я уже как следует насмотрелась на народ в офисе, чтобы понять, что это за жизнь…

Очередное пространство, через которое я проходила, вспыхнуло за моей спиной ярким пламенем.

Отлично. Теперь я, кажется, человек-катастрофа.

И тогда стало понятно, что это бессмысленно. Я не смогу ничего поделать здесь, в этом жутком потустороннем мире, в котором на самом деле ничего никогда не происходит. Чтобы что-то действительно изменить, надо выбраться на поверхность. В реальность.

Я знала, что это тяжело. Слышала их рассказы. Собственно говоря, я своими глазами видела, как Сандр мучился каждый раз, когда находился рядом со мной в реальности. И знала, что он не стал бы показывать, как ему плохо, если бы легко мог это скрыть.

Но сейчас меня все это не очень смущало. Потому что я злилась. И, кроме того, очень хотела его увидеть. В настоящем мире. В мире, где сказанные слова действительно что-то означают. Где они что-то могут изменить. Поэтому я глубоко вздохнула – и начала искать Сандра. Я знала, что сейчас он тоже должен был быть где-то на поверхности – если наша встреча хоть что-нибудь для него значила. Я надеялась, что это так.

Но он действительно был в реальности, и найти его оказалось совершенно элементарным. Стоило просто проследить все пространства, через которые он прошел, – и я видела их так, как если бы над каждым висел огромный указатель. Я вдруг представила, как он когда-то проходил по всем измерениям, оставленным моими мыслями, чтобы найти меня в нужном месте и в нужное время. Страшно подумать, что он там при этом видел.

Перед дверью, ведущей в реальность, я остановилась. Теперь нужно было попасть в правильное время, и это оказалось сложнее, чем найти правильное место. Пространство связано с моментом, в который возникло. И выйти из него можно именно в этот момент – поэтому, проследив след мыслей, оказываешься в пространстве, непосредственно связанном с конкретным временем и местом. Остается только увидеть, «куда» ты идешь.

Место я узнала сразу – дверь в реальность была подъездом Мишкиного дома. Конечно же, Сандр вышел сюда. Это было какое-то заколдованное место. Или проклятое.

Однако со временем все оказалось не так просто. Оно как будто пузырилось, словно неоднородное, плохо промешанное тесто. Время утекало между пальцев, и приходилось прикладывать огромное усилие, чтобы не упустить нужный момент, пока он не превратился, пережитый кем-то, в очередное пространство. Я закрыла глаза, сосредоточилась. Существовало только одно правильное время, один правильный момент.

Глубоко вздохнув, я протянула руку к старой, потертой деревянной двери, распахнула ее – и шагнула наружу.

Первой защитной реакцией было немедленно вернуться. Когда-то я читала, что женщина во время родов испытывает боль, во много раз превосходящую болевой порог человека. Не знаю. Но если она испытывает нечто, хотя бы приблизительно похожее на это, то я не понимаю, как можно заводить больше одного ребенка.

Как будто на меня разом свалилось десять тысяч тонн. Нет, мегатонн. Они свалились на меня и сразу стали давить – со всех сторон, особенно сильно на голову. Реальный мир оказался чудовищно шумным, плотным. Отовсюду чем-то пахло. Реальный мир был ужасно… настоящим. Он как будто хотел раздавить меня, сжать в незаметную точку.

Но я очень злилась.

Я повернулась, снова открыла дверь, уже в реальности, нырнула на темную лестницу и взбежала наверх. Дверь в квартиру была закрыта, пришлось звонить. Звук ударил по голове колокольным набатом. Послышались шаги – приглушенные, но все равно невероятно громкие – и дверь с раздирающим уши лязгом и скрипом открылась.

На пороге стоял Мишка.

О. Ну конечно. Он же несколько часов назад провожал меня на самолет, отправляя в Америку. Предположительно – навсегда.

– Алиса? – выдавил Мишка.

Я только кивнула. Я боялась, что звук моего голоса разорвет голову на части.

– Что ты здесь делаешь?

Вот черт. На это уже не ответишь кивком.

– Я вернулась.

О, боги. Даже хуже, чем я представляла. Мое лицо, безусловно, меня выдавало, потому что Мишка дернулся ко мне. Я остановила его.

– Он здесь?