– Лесь, не тараторь! – Устало закатив глаза, я взглянула в зеркало и невольно улыбнулась смотревшей на меня оттуда девчонке с пепельными волосами. Такого ровного оттенка серого пришлось добиваться почти полгода, но это того стоило, теперь меня невозможно не заметить. Красотка.

– Мань, ты где пропала? – Отвлек от приятных мыслей голос в трубке телефона. Подруга и двоюродная сестра в одном лице расстроилась из-за очередной ссоры с родителями и теперь стремилась поделиться всеми новостями, при этом мое желание выслушивать все не особо учитывалось. С родственниками не спорят!

– Да здесь я, здесь. Что ты говоришь случилось?

– Ма-а-а-нь! – Осуждающе протянула Леська, отчего мне вдруг стало невероятно стыдно. Со мной всегда так, стоит ей протянуть свое коронное «Ма-а-а-нь», как я тут же начинаю проникаться проблемами семьи (ну или делаю вид).

– Прости, отвлеклась.

– Бабу Дусю затопило, вот теперь она ездит от внучке к внучке, гостит.

– Бабу Дусю? – Задумчиво проговорила я не в силах вспомнить родственницу с таким именем. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, семья у нас большая, но видимся мы довольно редко. Все дела, заботы. Лишь из вежливости добавила. – Что случилось?

Ох, ну зачем я это спросила? Леська вылила на меня столько информации и ТАКИМ тоном, что пришлось даже телефон от уха относить. Капец, блин. Ее послушать, так я лично виновата в том, что какая-то дальняя родственница объезжает всех подряд. Ну-ну. Потоп в ее деревушке тоже из-за меня случился? Ага, как же. Нет, в вопросах семьи Леська абсолютно невыносима. Я ко всему отношусь проще. Ну приедет ко мне бабулька, так пусть живет, не жалко. Главное, чтобы готовить умела и сама за собой присмотреть могла, а то времени совсем нет. Учеба, работа. Кстати, о последнем. Быстро закончив разговор, пошла одеваться. Пора.

Белая блузка, черные брюки, галстук, светло-зеленые тени, чтобы подчеркнуть изумрудный оттенок глаз, новые ботинки на каблуках – все, я готова. Несмотря на помощь родителей, работа – необходимость, а не причуда, жизнь в больших городах дорогая. Поэтому своим местом дорожу, мало где соглашаются сотрудничать со студентами. Вот и сейчас, чтобы успеть, выхожу из дома заранее.

– Да, чтоб тебя!!! – Погрозив кулаком пронесшейся мимо машине, расстроенно рассматриваю испорченную одежду. Нет, неужели нельзя притормозить перед лужей. Все понимаю, весна, лужи практически везде, но… Как говорится, пешеход водителя не разумеет, и наоборот. – Блин!!!

Возвращение домой хоть и не занимает много времени, но теперь мне приходится торопиться, что не может добавить настроения. А ведь так хорошо все начиналось. Утро наконец-то порадовало нас по-настоящему весенними лучами, которые после весны начинаешь по-особому ценить, еще и Леська позвонила. Разговор хоть и получился несколько нервным, но я рада была слышать ее голос. Соскучилась. Раньше мы редко когда расставались, а вот учиться стали в разных городах. Так вышло. Просто здесь не было хорошего медицинского (сестренка у меня будущий врач), а там нет приличного архитектурного. Так вот и живем уже четыре года, на телефоне. Но это все не то. Грустно вздохнув, покачала головой и оглянулась по сторонам, надеюсь больше меня никто не обольет? Весна в этом году радует не только солнышком, но еще и обильными осадками. Так что берем резиновые сапоги повыше и гребем, гребем.

– Привет. – Поздоровавшись с Кирой, начала было раздеваться, как меня чуть не снес с ног Витька.

– Мария Икторовна, вы пришли! – Вообще-то я Викторовна, но «в» почему-то для многих воспитанников этого детского дома оказалась непроизносимой буквой. Так что, да. Здесь я исключительно «Икторовна». Надеюсь, папа не сильно обидится, если узнает.

– Конечно, солнышко, сегодня же суббота, мой день. – Наклонившись к малышу, потрепала его по щечке. – Иди в группу, сейчас подойду.

– Как дела? – Спросила, повернувшись к усталой Кире.

– Нормально. Олька только опять болеет. Измучилась вся за ночь.

– Она в карантине?

– Да. Заглядывай к ней почаще. Хорошо?

– Конечно, могла б и не говорить.

– Ладно, пойду, удачи.

– Давай беги.

В младшей группе, за которую я отвечала по выходным и два-три вечера в будни, детей было немного. В принципе они не представляли много хлопот (мы в основном рисовали или лепили что-то) единственное вопросы неудобные часто задавали. Даже не неудобные, иногда по-настоящему страшные. Вот и сейчас, забравшись мне на колени, Витька тихо спросил:

– А Олька умрет. Да?

Группа тут же затихла. Было видно, этот вопрос интересует всех. Замерев под прицелом семи пар детских глаз, нервно сглотнула. Блин, и за что мне все это? Не собиралась же быть воспитателем!!! Не умею общаться с детьми, супер тетушкой для племянников тоже никогда не была. Хотя, что я спрашиваю за что? Это все желание подзаработать. Платят здесь хорошо, да и со стороны работа кажется не пыльной. Это потом начинаешь видеть все подводные камни, но уже все, поздно, привык. Да и дети к тебе привязались. Так что работаем, работаем… Знать бы еще, как отвечать на подобные вопросы. Олька… При одном воспоминании о бедной девочке сердце болезненно сжимается. Болеет малышка так часто, что большую часть времени проводит в карантине и с каждым разом ей все хуже. Стоп. Расклеилась тут, понимаешь ли. На меня дети смотрят. Не надо панических мыслей. Малышка выздоровеет, обязательно выздоровеет!

– Нет, с чего ты взял? – Я стараюсь улыбаться, но получается плохо, дети все чувствуют.

– Утром воспитатели говорили, ей совсем плохо. Директриса даже в похоронку уже сходила. – Опустив голову, тихо проговорил мальчишка.

Ох, ты ж, блин! Прибью девчонок!!! Неужели нельзя было потрещать языками где-нибудь в другом месте? Так, чтобы дети не слышали. Или что? Маленькие они еще, не понимают? Все они понимают! У большинства в их неполные пять уже куча похорон за спиной. А-а-а. Бесят!!! Мысленно выругавшись, постаралась улыбнуться.

– Олька обязательно выздоровеет. Главное поддержка. Может вы ей рисунки нарисуете, а я отнесу?

– Да!!!

Все-таки детство самое невероятное время. Отвлекшись на рисование, малыши словно совсем забыли о свалившемся на их головы горе. Старательно вырисовывая солнышки и домики, они улыбались, отчего взрослое понимание происходящего уходило из уголков их глаз. Теперь передо мной были именно дети, а не маленькие подобия взрослых, как мне казалось вначале.

– Маш, занята? – Заглянувшая в комнату кудрявая голова принадлежала нашей нянечке, тете Лене.

– Что случилось? – Оглянувшись на активно занятых ребятишек, вопросительно посмотрела на старушку. Моложавая, крепкая (мне б так выглядеть в 70!), обычно она всегда нас поддерживала, но сейчас ей явно было не по себе.

– Ольке плохо.

Я неслась по коридорам детского дома с такой скоростью, что едва не сбивала углы. Только бы успеть. Только бы успеть. Не знаю на что надеялась, но бежала. С одной стороны глупо, смерть нельзя остановить, а с другой… Надежда умирает последней. Услышав за спиной улюлюканье, на ходу показала старшеклассникам кулак и мысленно выругалась. Кого-кого, но старших воспитанников детдома видеть сейчас не хотелось. Среди них еще те гоблины попадаются. Причем, больше чем уверена, в младшей группе они были такими «зайками» любо-дорого смотреть. Куда только потом все это девается?

– Оля? – Залетев в карантин, наткнулась на спину врача. Пожилой мужчина был намного выше меня (вообще, меня много кто выше, при моих то 153 см), поэтому девочку видно не было.

– Мария Икторовна. – Тут же ответил мне тоненький голосок. – Я здесь.

Взглянув на полупрозрачную фигуру малышки, что стояла у раскрытого (!) окна, повернулась было к врачу, но он лишь покачал головой. Пусть подышит, полюбуется солнышком. Хоть так. Вот только девочка не стала долго смотреть на улицу, ей гораздо интересней были рисунки друзей. Завернув ее посильнее в плед, я присела рядом и взяв за руку, начала рассказывать кто, что нарисовал.