Я собрался на случай непредвиденного удара. Про Федора тетя ничего не говорила, берендеи могли и солгать.

– Мы должны выдвигаться. Пункты вам известны, – Иваныч быстро глянул по сторонам, ребята согласно кивнули. – Ты, Саша, едешь с нами, ничего не спрашиваешь, больше слушаешь и смотришь. Все понял?

– А куда, зачем и почему?

– Значит – не понял, повторю ещё раз: не спрашиваешь, слушаешь и смотришь! Они близко! Собираемся! – резко скомандовал Иваныч.

– Я не забуду о твоих словах, Федор! – произнес я, чтобы не потерять лицо и как-то среагировать на новость об укусе.

Федор кротко кивнул, обычно улыбающийся рот не дернулся ни на миллиметр – сама серьезность.

– И я не забуду о своих словах. Даже отчасти рад, что укусил её, все же один не останусь, – пару раз дернулись желваки на худощавом лице. – Помогите сдвинуть стол.

По полу прогрохотали ножки, большим листом откинулась вязаная дорожка, обнажился знакомый зев подполья. В непроглядную темноту солдатиком порхнул самый худенький из собравшихся, то есть Федор. Стеклянный звон, легкое чертыхание, и на пол вылетели три набитых под завязку рюкзака. Походные сумки цвета хаки походили на трех отожравшихся жаб. Следом за ними легко выскочил Федор, отряхнул ладони от пыли.

– А ты чего стоишь? Выводи тарахтелку! – Иваныч бросил Вячеславу приказание, словно упавший камень громыхнул по железной крыше.

Вячеслав опрометью кинулся вон из комнаты, в сенях послышались удары, писк и дребезжание проволочных сеток. Иваныч сдвинул занавеску. Показались подрагивающие клетушки и застывший возле них Вячеслав, который неуверенно оглянулся на нас и кивнул на кроликов. Обезумевшие создания метались по шуршащей соломе, кидались тельцами на проволочные воротца. Пушистые игрушки превратились в агрессивных тварей, кровь капельками выступала на испуганных мордочках, в бусинках глаз метался огонь ужаса.

– Чего это они? – Вячеслав почесал коротко стриженую голову.

– Не стой на месте, а то повторим их участь! Выводи живо! Федор, документы, деньги! Александр, помоги Вячеславу! – скомандовал Иваныч, даже кролики притихли на миг от зычного голоса.

Я поспешил вслед за Вячеславом на улицу, кролики продолжили паниковать, один серый пушистик вырвался из клетки и прошмыгнул под ногами. Промчался меховой стрелой до калитки и, помогая изо всех сил лапами, просочился под тяжелыми досками. Вячеслав покосился ему в след и потянул за щеколду на двери.

– И часто у них такое? – я прошел следом в деревянную тень.

– Первый раз подобную истерику вижу, даже при «вертушках» такого психа не случалось. Что-то странное идет за тобой, – Вячеслав прошел сарай насквозь и сдвинул брус с массивных ворот.

Знакомый сарай. Полгода назад здесь урчала разбитая вдребезги «девятка». Толстенный столб, втрое мощнее против сломанного, подпирал обновленный настил крыши. Вячеслав хмыкнул, глядя на мое лицо.

– Чего косишься? Такое бревно и танк выдержит, помоги прицепить люльку! – Вячеслав кивнул на второе отделение сарая.

В центре возвышался достопамятный «медведь», не утративший своей мощи и боевого задора. Пылинки, золотясь в бьющих из щелей шпагах солнца, легонько облетали его в вечном броуновском движении.

Из-под дерюги вылезла остроносая коляска на двух человек, похожая на каноэ с двумя колесами по правому борту. Два места, где взрослые люди усядутся только в позе эмбриона, когда колени затыкают уши. Я впервые видел такую коляску, раньше катался в одноместной люльке, и то на мешках с картошкой.

Помог Вячеславу выкатить и прикрепить чудо инженерной мысли, собранное из двух «уральских» люлек. Сразу видно, что «каноэ» редко пользовались – коврики внутри не стерты, поручни как новенькие.

– Снимай веревку, сейчас кататься поедем! – Вячеслав резким рывком завел мотоцикл.

Пока я развязывал узел, мягким мехом пощекотало по ноге, ещё один вырвавшийся кроль забился под калитку. Оставив серые клочки шерсти на ребристых досках, кролик со всех ног припустил по улице, только уши сверкнули вдалеке. Я проводил взглядом животное и наткнулся на смотрящие в упор глаза. Девушка-соседка вцепилась в толстую балку забора на своей стороне, упругая грудь взволнованно вздымалась под тонкой тканью сарафана.

– Зачем ты пришел? Уезжай сейчас же! – звонко крикнула девушка.

  Я сначала не понял, что это она крикнула мне. Забор дрожал под напором, доски трещали, казалось, ещё немного и тонкая стенка рухнет плашмя, накроет кусты красной смородины. Сдерживающая веревка трепетала на ветру, я замер с жесткими концами в руках. Столько жаркой ненависти под нахмуренными бровями ещё нигде не встречал. Если бы в нежных руках дрожал автомат, то я давно был бы прошит насквозь. А пока глаза заменяли пули – лишь толстая кожа спасала от дыр.

Глава 6

– Сейчас уеду, не надо так нервничать. Успокойся, пожалуйста! – я постарался вежливо улыбнуться.

– Марина, не кричи, а то соседи прибегут, – из дома вышел понурый Федор и повернулся ко мне. – Держи рюкзаки, укладывай на второе сиденье.

– А как мы все уместимся? – я подхватил тяжеленных «лягушек».

– Я не еду, задержу перевертней насколько смогу! – желваки темноволосого парня резко дернулись под тонкой кожей.

Девушка за забором ахнула, закрыла рот ладошкой. Большущие глаза налились блестящей влагой, заискрилось солнце на ресничках.

– Зайди в дом и не высовывайся! Не выходи, чтобы не произошло! – рявкнул Федор, он старался не смотреть на суженую.

– Да как же так, Федя? Не ходи, пожалуйста, – в девичьем голосе прорезались слезы.

– Я сказал – зайди в дом! Я вернусь, Марина, постараюсь задержать как можно дольше, и обязательно вернусь, – Федор подошел к ней по аккуратной грядке, даже не обратил внимания на молодую поросль лука, что тянула к солнцу слабенькие стебли.

Пальцы аккуратно стерли слезы на глазах подруги, ладонь ласково прошлась по щеке. Мы же с Вячеславом тактично отвернулись и занялись подготовкой к пути. Рюкзаки юркнули в менее глубокое сиденье, сверху лег тент. Застегивали быстро, не глядя друг на друга. До ушей доносились женские всхлипы и успокаивающий рокот Федора.

– Не пущу! Родимый, милый! Не уходи! Оставь его в покое, тварь!!! – последнее предложение явно относилось ко мне.

На мое счастье подоспел Иваныч. Я растерялся. Вроде бы я должен бороться с оборотнями – потому и тварь?

– Марина, возьми себя в руки! Ничего с твоим оболтусом не случится! Перевертни охотятся за ним, – кудрявая голова мотнулась в мою сторону, и старший берендей добавил раздраженно. – Федор, успокой же ты, наконец, свою женщину!

Федор через забор поцеловал Марину, та попыталась обнять парня, но оба коснулись заговоренной веревки и отпрянули друг от друга, словно коснулись раскаленного металла. Под ногами молодого человека хрустнули невысокие кусты смородины. Слезы хлынули ручьями по девичьим щекам, всхлипы чередовались негромкими завываниями. Сколько себя помню, никогда не мог терпеть женские слез. В таких ситуациях не знаешь, как успокоить, но хочешь, чтобы перестала плакать и рвать душу на части.

Марина отходила, не сводя глаз с Федора, руки мяли подол сарафана. На крыльце девушка остановилась, лицо скривилось болезненной гримасой, и она опрометью кинулась в дверной проем. Громыхнула коричневая дверь, и за ней послышались всхлипы и поскуливание.

Федор взглянул на меня неприязненно, но промолчал. Взревел мотор мотоцикла, Иваныч успокаивающе хлопнул насупившегося берульку по плечу. Тот понуро вышел на зеленеющую улицу.

– Привет, соседи! Направляетесь куда, с утра-то пораньше? – мимо прошествовала упитанная женщина с небольшой собакой на поводке. Собака, помесь дворняжки с немецкой овчаркой, то жалась к ногам хозяйки, и жалобно скулила, то дергала поводок, увлекая дальше.

– Здорово, Григорьевна! За сморчками думаем смотаться, а то надоели прошлогодние соления. К тебе за сметаной придем. Нацедишь? – усмехнулся Иваныч. – А что это с Графом?