Ноги подламывались, глаза жег огонь едкого пота, в раскаленные легкие не поступало достаточно воздуха. Рука с зажатой иглой понемногу синела от крепкой хватки. Красные глаза оборотня светились предвкушением скорой победы над обессиленной жертвой.
Я не смог увернуться…
Перевертень схватил меня в охапку, и огромные зубы оказались в нескольких сантиметрах от лица.
Ненавижу! Уничтожить!
Железные лапы неторопливо сжимались, жизнь понемногу уходила из меня, как сок из сдавливаемого пакета. Попытки уколоть иглой лохматое тело не привели к успеху – оборотень лишь морщился, как от щекотки. Безуспешно пиная чугунные колонны, я не мог пошевелить руками, вдыхал зловонный смрад.
Зверь не торопился кусать, ждал, пока мое тело окончательно обмякнет, играл как кошка с мышкой, то разжимал, то снова сдавливал лапами. В глазах темнело, словно невидимый оператор гасил свет в кинозале перед наступлением фильма. Время почему-то не останавливало своего хода, я умирал в стягивающем обруче.
Воздух не хотел входить в сжавшиеся легкие, я видел как кусты и деревья окрашивались в серый цвет. Оборотень наблюдал за моей агонией с интересом профессора, разглядывающего в микроскоп жизнь бактерий. Спасения ждать неоткуда, рядом нет тетки-заступницы.
Мелькнула мысль – зачем полез в это дело, а не пробежал дальше за защитными кругами? Я устыдился такой мысли, и это придало немного сил. Их как раз хватило, чтобы слегка взмахнуть кистью. Игла бордовым росчерком взлетела вверх. Ладонь заломило от неловкого броска.
Мутнеющим сознанием я отметил несколько переворотов блестящей палочки. Оборотень слегка скользнул по ней краем глаза и тут же уставился на меня, не желая пропустить ни мгновения выдавливания жизни. Я вытянул шею и успел ухватить иглу за шляпку. Зубы противно заныли, когда вцепились в жесткий металл.
Чмок!
Оборотень ещё радостно скалился, когда мои губы коснулись шерсти, окружающей глазную впадину. Лохматая голова резко отдернулась, едва не вырвала зажатую в зубах иглу. Из пустеющей глазницы полилась бело-красная жижа, сопровождаемая жутким ревом боли. Уши тут же заложило толстой ватой, не пропускающей ни звука.
Кольцо лап слегка разжалось, и прохладный воздух струей окатил раскаленные легкие. Сквозь мутную пленку увидел, как зубастая пасть стремительно приближается к моему горлу.
Помирать так с музыкой!
Я устремился иглой в оставшийся глаз, подал голову навстречу острым зубам, словно укротитель, засовывающий голову в пасть льву. Клыки коснулись моей кожи, но тут же отпрянули, когда игла пронзила второй красный глаз. Щетинистый нос тяпнул по подбородку так, что у меня хрустнуло в шее. Лапищи взлетели к осиротевшим глазницам, я же, как сброшенный с телеги мешок картошки, рухнул в примятую траву.
В полете я успел пронзить черное сердце оборотня, словно дятел пробил крепкую кору.
Воздух! Вдох!
Сквозь сжатые зубы свежий ветер проникал вместе с какими-то крошками. Сверху упал обнаженный человек, придавил центнером веса к мягкой траве. Я еле дышал, болело все, что могло болеть, начиная от корней волос и заканчивая ногтями на ногах.
Крошки оказались кусочками крепко сжатых зубов – от напряжения чересчур сильно стиснул челюсти. Дело ещё не закончено – отдыхать рано, нужно завершить дело и нанести каждому перевертню по последнему удару.
Я спихнул тяжелое тело неудавшегося насильника, тот перекатился на спину, выставил вверх торчащую из груди шляпку иглы. От медного штырька по розовой коже растекались струйки алой крови, капали на примятую осоку. Сквозь судороги маячило легкое дыхание, оборотень ещё жил, и вскоре может восстановиться, если не принять срочных мер.
Преодолевая немощь и охватившее бессилие, какое появляется при очень высокой температуре, я смог подняться на колени. Голова казалась опустошенной дождевой бочкой, непослушные пальцы скользили по окровавленной шляпке, срывались и захватывали вновь.
Медленно вышел блестящий стержень, тотчас цвиркнул небольшой фонтанчик, в такт ещё бьющемуся сердцу. Игла выскользнула из непослушных рук, окрашенная осока жадно вцепилась в моё небольшое оружие. Ещё три вдоха и выдоха…
Через «не могу», через «не хочу» я потянулся за иглой и услышал, как рядом хрустнула ветка. Ещё одного оборотня я бы не вынес. Сквозь мутную пелену я рассмотрел стоящую Юлю.
2
Понимаю, как я выглядел в любимых глазах, весь оборванный и окровавленный, на коленях перед ослепленным противником, когда ещё один валялся поодаль… Юля испуганно смотрела на меня, как на чудовище. Как на монстра, который убивает всех на своем пути. Испуг и одновременно отвращение читались в её взгляде. Она даже не пыталась прикрыться, забыв о своей наготе.
Как ей объяснить, что на самом деле произошло?
– Ка-ак ты себя ч-ч-чувствуешь? – слова выдавливались по капле.
Усталость накрывала тяжелым пологом. Сейчас бы лечь и забыться. Рядом с трупами. Неважно. Но ещё нужно завершить начатое.
– Я в порядке, а ты весь в крови… Что случилось? Что с ними? – Юля показала на лежащих оборотней.
– Юля, я должен… закончить одно дело. Проверь, пожалуйста, как там твои… друзья! – рука скользнула по игле.
Оставалось нанести два удара. Только бы девушка отвернулась. Карие глаза ещё раз сверкнули, и Юля бросилась к лежащей паре. Тихо приговаривая, она попыталась привести их в чувство. Мне хватило этого времени, чтобы успокоить оборотней навсегда.
Навсегда.
Твари больше не будут ходить по земле…
В голове мутилось, руки тряслись как у эпилептика, в ноги налили раскалённого свинца. А ещё надо было убрать эту мерзость, утащить в кусты, а после похоронить! Чтобы случайно не наткнулись дети, чтобы не возникало вопросов у взрослых…
Вдох и выдох.
Шаг за шагом, кровь окрашивала траву в грязно-бурый цвет… протянулись мятые полосы… выскальзывала из рук ещё теплая кожа. Второе тело скатилось в небольшой овражек и легло поверх первого. Нужно закрыть от случайных глаз. Кто-то бросил сверху ветку.
Юля!
Девушка накинула поверх разорванной одежды мужскую ветровку, но длинные ноги всё равно белели в вечерних сумерках.
– Они очень плохие люди. Я не оправдываю тебя, Саша, но ты иначе не мог.
Странно такие речи слышать от девушки, я думал, что Юля завизжит, убежит, или ударится в слёзы. Красавица, которая снилась мне по ночам, стояла рядом и помогала закидывать трупы травой и ветками.
Я жестом показал, что хватит. Отошли на десяток метров, и я рухнул на колени. Юля обеспокоенно подхватила меня, опустилась рядом. Я жестом показал, что всё в порядке. Тошнило. Во рту перекатывался металлический привкус.
– Как твои друзья?
– Понемногу приходят в себя, я волнуюсь больше за тебя. Снимай майку, я обработаю раны. Ох, и ничего себе, – вырвалось у неё при взгляде на мою спину.
Я весь один сгусток боли, поэтому не ощущал что там… Разодранная в клочья майка предвещала мало хорошего. Юля побежала к слабо шевелящимся друзьям и вернулась с автомобильной аптечкой.
– Не дергайся, сейчас будет щипать! – её прохладные пальцы скользнули по спине.
От нежных прикосновений боль отступила и тут же вернулась обратно. В голове всё зашумело, когда по спине прокатились капли лавы. Я даже услышал, как зашипела перекись водорода на краях раны.
– Тебе срочно нужно в больницу! – безапелляционно сказала Юля.
– Ничего, на мне заживает как на собаке. Как ты здесь оказалась? И почему в такой компании?
– После твоего письма я не отставала от Евгения, и он под большим секретом рассказал, что ты живешь в Мугреево. Я упросила отчима отпустить нас с Таней и её парнем в поход. Ехать до вас недалеко, мы и решили остановиться на ночь на природе, а утром собрались погулять по селу и… возможно… увидеть тебя. А эти, – она кивнула на овражек, – появились из кустов и сначала попросили закурить, а потом начали приставать. Серёжка вступился за нас, они его избили, ударили Таню. А меня… Потом я увидела тебя и… потеряла сознание.
