— Слушай. Это тот момент, перекресток, где ты можешь решить — следовать по стопам отца или, наконец, воспользоваться тем, чему я тебя научил, и сделать что-то для себя. Ты не должен мне деньги. Ты должен только показать, что что-то делаешь со своей жизнью. Не знаю, заслужил ли я это, но хочу, чтобы ты заставил меня гордиться. Воспользуйся деньгами, чтобы обрести свободу.

Потерев лоб, я не понимаю, как мне это воспринимать. Обрести свободу. Я хотел этого с тех пор, как поднял кухонный нож, но я чувствовал себя подавленным человеком, который теперь освободился. И когда у меня есть это, я не знаю, в каком направлении двигаться, потому что единственное, что я очень хочу, больше не присутствует на этой картине.

Холлин

— Ух ты, посмотри на этот кактус, — Дейзи смотрит в окно такси, пока водитель рассказывает факты об Аризоне. Вы знали, официальным символом Аризоны является галстук «боло»? Да, я тоже. Но теперь знаю.

Что я еще узнала во время этой поездки:

Дейзи потеряла девственность с Картером ночью накануне их расставания.

Картер — типичный мужчина с боязнью обязательств.

И я не хочу быть здесь.

Вы можете изменить взгляд на некоторые вещи, если проведете время с кем-то, кто не покидает пределы города, в котором живет.

Я чувствую подступающую тошноту, несмотря на то, как часто говорила себе, что сегодня буду веселиться.

— Холлин, спасибо, что пригласила меня. Мне необходимо было сменить обстановку.

— От него ничего не слышно? — она качает головой, и ее счастливое настроение пропадает из-за одного простого вопроса. Хорошая работа, Холлин. Видимо, несчастье любит компанию. — Никто не видел его в ресторане. Он там не появлялся.

— И его не было на встрече. Думаешь, с ним все нормально?

Теперь она волнуется. Я и правда хороший друг.

— Если исходить из того, как хорошо я его знаю, то уверена, что он нашел утешение на дне бутылки.

— Мне это не нравится, — говорит Дейзи и смотрит в окно. — Мне это совсем не нравится. Это кажется огромной тратой времени и очень бессмысленно. Каким образом выпивка помогает?

— Она помогает забыться, — рассеянно говорю я. — Иногда люди не знают, как справиться с поворотами жизни, как на американских горках, поэтому мы молча обращаемся к нашим порокам за поддержкой: много едим, выпиваем или употребляем наркотики. Нет никакого фактического объяснения для этих действий. Только возможность ненадолго притупить боль в наших истерзанных и хрупких душах.

— Ты этим занималась, когда умер Эрик? Напивалась?

Из меня вырывается сардонический смех, когда я смотрю вперед на стадион.

— Да, Дейзи, я напивалась. Я много пила. Настолько, что однажды ночью мне пришлось промывать желудок. Мама и Аманда на протяжении месяцев заботились обо мне. Они следили за тем, чтобы я ходила на работу, а после забирали. Они наблюдали за каждым моим шагом, чтобы я не бросила все и не позволила своей жизни пойти под откос, — черт. Почему мне всегда так плохо, когда я говорю об этом? — Боль бывает разных форм и размеров и влияет на нас по-разному.

— Вы хотите выйти у главного входа или есть специальный, так как вы друзья мистера Барнса? — спрашивает водитель такси Сэнди.

Я отвечаю грустным тоном:

— У главного. Спасибо, Сэнди.

Я беру сумку и жду, пока машина остановится. Как только мы благодарим Сэнди и выходим из ее Форд Эксплорер, я сталкиваюсь со звуками и запахами спортивного события. Шумные болельщики, продавцы еды, взволнованные дети и персонал стадиона. Все готовятся к игре, ожидая за кирпичными и каменными стенами.

Я молча продвигаюсь к билетной кассе, надеясь, что Дейзи не отстает. Я забираю билеты, прохожу через ворота и нахожу наши места рядом с полем около скамейки запасных. Обслуживающий персонал тщательно подготавливают поле, игроки растягиваются и разминаются, а болельщики выпрашивают автографы. Недалеко от скамейки запасных стоит Джейс, держит перчатку у бедра и тянет за края бейсболки, разговаривая с одним из своих тренеров.

До этого момента я никогда не понимала, что Джейс профессионально играет в бейсбол. Я знаю его за пределами стадиона, и теперь, видя его в форме и уверенным в своей стихии, напоминает мне о другом человеке.

Эрике.

Как он держится.

Как он выглядит в бейсболке.

Как он шутит, бросая мяч.

Меня накрывают эмоции от воспоминаний.

Первое, что привлекло меня в Эрике — его ухмылка. Когда он стоял рядом, бросая мяч. Его сексуальная уверенность. Его опьяняющий запах. Глубокий голос, говорящий мое имя.

Холлин. Холлин. Холлин.

— Эй, Холлин. Ты в порядке? — Дейзи трясет меня за руку. — Извини, если я была грубой в такси. Все хорошо? Сейчас ты выглядишь как призрак.

Я смотрю на Джейса и вижу направленный на меня обеспокоенный взгляд. Сейчас у меня есть два варианта — сражаться или сбежать. Когда воспоминания подступают к горлу, у меня есть только один вариант.

Я еще не готова.

Я не могу это сделать.

Слишком рано.

— Холлин, ты куда? — зовет Дейзи.

Я не останавливаюсь. Я сбегаю. Врезаюсь в человека, который несет поднос с начос, и продолжаю уходить в прошлое, оставляя позади свое будущее.

Джейс

— Три промаха и два удара. Не лучший результат, Джейс.

Репортеры толпятся у моего шкафчика, кругом микрофоны, камеры ярко мигают у моего лица. Тренер проходит рядом с понимающим взглядом. Черт, я и сам знаю, что это не самый лучший результат.

— Просто отрабатываю удары, я буду готов к открытию сезона, — даю им общий ответ.

Я не собираюсь объясняться перед этими пиявками из СМИ, когда женщина, которую я хотел видеть поддерживающей меня на трибунах, убежала еще до первого броска. Я не собираюсь рассказывать им, что я влюбился в женщину, с которой никогда не смогу быть, потому что она всегда будет любить своего покойного мужа. Как бы я ни старался, сколько бы ее не поддерживал, ни одно мое действие или слово не сможет что-либо изменить. Нет смысла пытаться помочь двигаться дальше тем, кто этого не хочет. Даже если вы отдали им свое сердце.

Черт, она просто забрала его.

— Можем ли мы ждать от вас еще один сезон «Новичок года»? — спрашивает один из репортеров.

Я стягиваю полотенце с головы на плечи.

— Я не могу предсказать, что произойдет в этом сезоне. Все, что я знаю, это мой режим тренировок, моя связь с командой, и в последний год я сосредоточен на улучшении навыков игры.

Последнее утверждение — полная чушь, но им не надо знать об этом.

— Значит, улучшение навыков, — говорит репортер. Разумеется, они не могли не зацепиться за это. — А это связано с тем, что вы отдали своего ребенка на воспитание другой семье?

Какого черта?

Ища в толпе человека, который задал вопрос, я спрашиваю:

— Где, черт возьми, вы получили эту информацию?

Мужчина справа нервно оглядывается по сторонам из-за моей реакции.

— У меня есть источники.

Отодвигая репортеров, я хватаю его за воротник рубашки и смотрю на него.

— Какие, бл*дь, источники?

— Джейс, — тренер подбегает ко мне и оттаскивает от репортера, который поправляет свой галстук и ухмыляется.

— Я приму это как «да», — предполагает репортер.

— Уберите его отсюда, — кричу я, когда тренер и несколько игроков уводят меня.

— Барнс, закрой свой чертов рот и иди в мой кабинет.

Не лучший мой день, не лучший результат, не лучший темперамент.

Еще один штраф и угроза отправить меня обратно в младшую лигу. Спустя два часа я забираю сумку из машины и иду в свою квартиру. Если бы я не переживал весь этот кошмар, тренер привел бы в действия свои слова. Его терпение на исходе. Весь этот день был не таким, как я планировал. Я не ожидал, что буду так плохо играть, что практически прибью репортера о стену раздевалки и вернусь домой в одиночестве. И все-таки это произошло.