По-хорошему она все еще работала, гудя и нагреваясь, изнутри освещенная донельзя отвратительно-желтым светом и скрывающая в себе столько прекрасных вещей.

Первым, за что Рэй схватилась, были осцилляторы. Блестящие, хромированные и практически новенькие. Одного из них хватило бы на пару недель. То есть на пару дюжин пайков, целых, а не покромсанных на части. А тут этих осцилляторов было целых пять штук. Два в самой капсуле, поддерживающие всю систему, один — запасной и уже сейчас надежно упакованный у Рэй в заплечной сумке, и еще два…

Проклятье!

Еще два были подсоединены к камере, вывернутой из-за крушения практически целиком, и со своего места Рэй могла видеть только край ее, погнутый и темный. Но ячеистая оболочка даже не треснула, надежно храня в себе свою сердцевину — пилота этого странного звездолета, останки которого так и не были найдены.

Вот же…

Она кинулась разгребать осколки панелей, камни и все те железяки, что погребли под собой камеру, совсем позабыв об осцилляторах. И о том, что ее все еще знобило. Да так, что руки тряслись, а пальцы не желали гнуться.

Возможно, он все еще был жив. Маловероятно, на самом деле, и такое назвали бы чудом, но Рэй как-то до сих пор верила в чудеса. А еще в собственные силы.

Оболочку пришлось взрезать.

Но теперь больше не хотелось сомневаться насчет правильности расположения капсулы. Наверное, только из-за размещения ее в самом сердце корабля, она не пострадала. Совсем как мягкая сердцевина песчаных орехов, надежно упакованная в жесткую непробиваемую оболочку.

Под ячеистой сеткой оказался человек. Живой. Совсем бледный и весь в синяках, но он дышал.

— Эй… — Рэй попыталась стянуть с него прозрачную маску, за счет которой и поступал кислород. — Очнись!

На вид парню было столько же, сколько и ей. Двадцать? Ну, может, и больше. Потому что когда она все же умудрилась освободить лицо от спутанных волос, прилипших к маске, стянуть ее, то под прозрачным пластиком обнаружились совсем нехорошие шрамы. Старые. Белые. И зарастали они долго.

— Эй, ты слышишь меня? — в отличие от нее, сейчас пылавшей как огонь, и совсем даже не от смущения или чего-то такого, а из-за поднявшейся температуры, он был холодным как лед. И вялым.

Рэй удалось растормошить его, кое-как вытащить из камеры, хотя сделать это было почти нереально — в мужчине было почти два метра роста и под сотню килограммов одних только мышц. И усадить на полу.

— Так, тише, тише, — он был таким здоровяком и чуть не придавил к полу, совершенно случайно завалившись на нее.

Пол, который когда-то был стенкой, снова защелкал — видимо, отходили крепления. А значит, держаться ему оставалось недолго, что неудивительно, с одной стороны звездолет напоминал решето, насквозь дырявое.

— Ты меня слышишь? — она потрясла его за подбородок, вынуждая открыть глаза.

Глаза оказались странные. Такие странные, что Рэй слегка обомлела, замерев, — желтые, горящие ярким тревожным огнем. Чем-то они напоминали спекшиеся куски янтаря, до сих пор кое-где находимые в пустыне, там, где когда-то по преданиям было море.

Только вот этот янтарь смотрел на нее недобро, как будто она лично саданула пушкой по кораблю еще на подлете.

— Какого… — хрипел он тоже сквозь силу. Было заметно, что за неделю, а примерно столько ему пришлось провести в камере жизнеобеспечения, голосовые связки слегка сдали.

— Все хорошо, — Рэй поморщилась — лгать она не любила, так что хорошего тут было мало от слова «вообще», но ему нельзя было сейчас волноваться. Еще может начать громить тут все, и тогда многострадальная стенка не выдержит, а их швырнет вниз с высоты в пару сотен метров. — Ты стоять на ногах можешь? Потому что скоро здесь все обвалится. Так что мы сейчас спустим тебя вниз и там поговорим, идет?

Наверное, он вообще никому никогда не верил, так что зыркать на нее недобро не перестал, но хотя бы замер, а потом утвердительно кивнул. Щелканье затихло.

Хвала Свету, — Рэй поднялась с колен и принялась копаться в сумке, стараясь не показывать осцилляторы, которыми она только что разжилась. Они же принадлежали ему, верно?

Где-то на самом дне была запасная страховка, достаточно крепкая, чтобы спустить этого здоровяка живым, если он не перепугается, глянув вниз.

Но этот пилот был не из таких, это точно. Потому что канат (самый лучший, между прочим, других Рэй не держала, своя жизнь всегда дороже, если рискуешь день за днем) взял без лишних вопросов и тут же принялся обвязывать себя. Как будто это ему было не впервой.

— Где я? — а у него оказался очень даже неплохой голос. Уставший и разбитый, но красивый, достаточно низкий. Тон из недружелюбного никуда не поменялся, оставшись точно таким же — он явно не видел в ней свое спасение или просто человека, собравшегося ему помочь.

— Где ты? — Рэй даже остановилась, опуская руку, которую оттягивал заплечный мешок от удивления. Осцилляторы нервно дзынькнули, ударившись о пол, а он даже бровью не повел. Просто продолжил буравить ее взглядом.

— Джакку, пост Ниджима…

— Джакку? — пилот поморщился, и шрамы на его лице натянулись, превращая его в гротескную маску с белыми краями. — Где, во имя Силы, это Джакку?

Он продолжал смотреть на нее так, будто это она затащила его сюда, на высоту в несколько сотен метров, заперла в спасательной капсуле, а потом еще и по затылку приложила, для верности.

— Джакку — это планета, — Рэй на всякий случай отодвинулась к лазу наружу. Мало ли что этому странному парню в голову взбредет. Она уже видела что-то подобное — люди, терявшие память, никогда не были любезными. Агрессивными, напуганными — да. Нормальными? Однозначно нет. — А мы недалеко от Ниджимы. Корабль… Твой корабль разбился несколько дней назад. Все думали, что пилот погиб, но я нашла тебя, эм… — было бы неплохо, если он назвался.

Желтое свечение глаз налилось темнотой, и это выглядело жутко. Всего за пару секунд они поменяли свой цвет на карий, а Рэй поняла, что она практически прилипла спиной к крышке лаза и сейчас вывалится, если не перестанет нервничать.

— Я… — мужчина моргнул, и глаза снова заблестели янтарными всполохами, — я не помню.

— Давай мы спустимся, а потом будем разбираться, — быстро пробормотала Рэй, дергая за рычаг и спуская в лаз ноги. За остальными осцилляторами она вернется попозже, если… ЕСЛИ вернется. Но прежде всего хотелось оказаться где-нибудь на открытом пространстве, а не запертой в крохотной капсуле три метра на три, в любую минуту способной развалиться, да еще в компании странного незнакомца.

Что подъемы, что спуски всегда отнимали кучу времени, хотя почему-то сейчас даже темной пустоты, раскинувшейся под ногами, Рэй боялась куда меньше, чем своего нового спутника.

Они спускались медленно и, наверное, излишне осторожно. Застревая на каждом переходе.

Вообще-то Рэй обожала проводить свое время вот так. Ну да, это было тяжело, практически невыносимо, потому что обчищать карманы пьянчуг в кантине у Ункара это одно, а вот попробуйте влезть в упавший звездолет, треснувший пополам, да еще тепленький после падения. Однажды она как-то неудачно оперлась на вроде бы нормальный выступ, и только через секунды три невыносимой боли поняла, что тот был раскален. Волдыри сходили недели три, а ведь она была в перчатках, и все это время Рэй училась держать инструменты в левой руке. Ужасно.

Но сейчас в излишней медлительности можно было обвинять не ее. Она скользила рядом с неназвавшимся пилотом, готовая в любой момент подстраховать, зная, что сейчас ему слегка не по себе, и не только от высоты.

Он осматривался. Обшаривал желтыми глазами свой разбитый корабль, сквозь дыры в обшивке которого пробивался свет, как будто не узнавая.

И молчал.

Отвлекать его сейчас Рэй не рискнула. Любой вопрос, даже самый незначительный, вполне мог спровоцировать панику, и тогда он вполне мог бы сигануть вниз головой. Так что оставалось просто перебирать канаты, отталкиваясь от стенки, и следить за ним.