И даже боль в ладони — боль от укуса, потому что Рэй не ждет — он принимает спокойно. Даже мускул на его проклятом лице не дрожит, более того, оно довольно. Боль его веселит. Кровь из укушенной ладони — забавляет.

— Ох, Рэй, — он наклоняет голову. — Тебе придется смириться. Однажды ты тоже поймешь это.

А она только сильнее сжимает челюсти. Во рту полно крови, соли, тошнить хочется. Сводит зубы от ощущения чужой ладони, его ладони, на губах.

Длится этот безмолвный поединок недолго. Рэй успевает отпрянуть назад, уйти от удара, которого не происходит. Она стирает красные потеки с подбородка и цедит:

— Зачем это все? Убей меня, и дело с концом. Ты ведь прекрасно знаешь, я никогда не стану тебе ученицей. И не приму твою Тьму.

Он смеется. Раскатисто и с наслаждением. Потряхивает укушенной ладонью, на которой остались синие следы от зубов. Смотрит на нее весело.

— А зачем мне это теперь? Когда у меня есть ты.

Его нет несколько дней — их Рэй теперь определяет по теням на стене. Когда они начинают светлеть, где-то в темноте загорается солнце. Когда свет уходит — его место занимает беспросветная ночь.

Даже звезд за стеклом и то немного, все они незнакомые, а карт у Рэй нет. Можно просто признать, что она Сила знает где, и сдаться.

Хотя сдаваться она попросту не умеет.

Она обходит свою клетку несколько раз, находя посреди искусственного леса мелкий пруд, выложенный камнем. Он глубокий, а значит, под ее ногами много земли. До пола не добраться. Выхода отсюда нет. Только через дверь, запертую на множество замков снаружи.

Он действительно запрятал ее так далеко, так глубоко, что достучаться до учителя, или кого-нибудь еще, возможности нет.

А потом он появляется без предупреждения.

Очень поздно, когда она уже спит в подвесной кровати, спрятавшись за пологом, и Рэй даже не успевает толком проснуться. Она чувствует его руки на себе, жадные, горячие. Он вдавливает ее всем своим телом в мягкость матраца, накрывает собой и закрывает рукой рот.

— Тише, Рэй. Не надо, — он достаточно сильный, чтобы обездвижить ее. — Не сопротивляйся мне. Это бесполезно.

Еще как не бесполезно, хочется заорать ей. Завыть по-звериному, потому что он трогает ее за грудь, бедра. Его пальцы скользят под одежду и оставляют на коже обжигающее клеймо. Он берет ее как свою вещь, принадлежащую по праву, а она человек.

— Оставь меня, — пытается она вырваться, но только глубже тонет в этой трясине.

— Тогда перестань, я слишком устал, — его лицо кажется Рэй самым отвратительным, что она видела в своей жизни, в нем слишком много похоти, а глаза наливаются золотом, свечение которого не перебить ни одной темноте. — Просто не сопротивляйся.

Эти слова отдаются эхом внутри, точно такие же были и до этого, их она слышала так много раз. Они словно дают ей право быть слабой. Не делать больше ничего.

Рэй коротко вздыхает и закрывает глаза. Она пытается отрешиться, спрятаться внутри и от боли, когда ее ноги раздвигают, а внутрь входит член, слишком большой для нее, и от жара, что танцует по ее коже вместе с прикосновениями Рена. Он берет ее как свою вещь, берет впервые, и поэтому торопится. Его толчки, кажется, разрывают ее, но скоро это заканчивается.

— Вот и все, тише, — кажется, он шепчет ей это на ухо, Рэй уже почти ничего не слышит. — Видишь, все было не так уж и плохо, — теперь в его голосе нежность, искренняя, и от этого тошнить хочется еще больше.

Его пальцы стирают с ее щек слезы, его губы зацеловывают синяки, как будто это все может исправить.

Она так сильно ненавидит его, что готова убить на месте. И ради этого примкнула бы к любой Тьме, что посмела предложить ей руку помощи. Но нет, кроме бессильной ярости внутри нет ничего. Сила не танцует на кончиках пальцев. Ее попросту нет. На Кайло Рена ничего не осталось.

— Уйди, — ломко просит Рэй. Она не хочет больше видеть его, слышать это ненавистное дыхание, чувствовать присутствие рядом. Даже его запах на своей коже убийственен. Его бы она стерла с кровью, знать только как.

— Нет, Рэй, ты не понимаешь, теперь все...

— Уйди! — может, она кричит. А, может, шепчет. В голове стоит непрерывный звон, и его не унять. — Пожалуйста...

Это слово оказывает свое воздействие.

Рен уходит.

Сперва он укрывает ее покрывалами, укутывает и целует в лоб. Как будто это может что-то изменить. Исправить.

После его ухода она встает. Шатаясь, добирается до пруда, и там остается. Моется, нещадно растирая кожу до красноты, рыдает, только добавляя соли в воду. И засыпает рядом. Даже не думая, что голая. Просто опускается на землю, и беспамятство забирает ее.

В один из своих приходов — Рэй так и не научилась определять, когда они случаются, как часто, как надолго, Кайло прижимает ее к себе и говорит, что любит.

Вернее, сначала он насилует ее, а потом добавляет, что любит. Отличное дополнение.

Он действительно верит в свои слова, это светится в его глазах.

— Чего ты хочешь, Рэй? — он спрашивает ее, и на мгновение ей кажется, что она еще что-то может исправить.

— Отпусти меня, — Рэй молит. Она готова опуститься на колени. Склонить голову. Это убивает ее, но она готова.

— Нет, кроме этого, — отмахивается Кайло, как от глупости. Досадной мелочи, что омрачает их прекрасную жизнь. — Что-нибудь другое. Все, что захочешь.

Кроме этого? А что еще можно хотеть? У нее есть еда, вода, возможность двигаться.

— Солнце. Людей. Я хочу видеть других людей. Говорить с ними, — этого ей не хватает. Рен не лучший собеседник. На самом деле, с ним вообще не хочется говорить.

Кайло вздыхает, тяжело:

— Что-нибудь другое?

Рэй готова ударить его.

— Тогда, пожалуйста, сделай мне самый лучший подарок на свете, — она находит силы, чтобы улыбнуться, пока челюсть не сводит от фальшивой сладости, — и убей себя, Кайло Рен.

Его словно ударило молнией.

Вся эта нежность пропадает, сняло как рукой. Рен отодвигается от нее. Взгляд мгновенно темнеет.

— Не надо было так, — наконец говорит он, а затем уходит.

А Рэй только жалеет, что уколола его недостаточно сильно. Боли в голосе было маловато на ее взгляд. Хотя для первой победы достаточно.

Но у нее все же появляется солнце. За стеклом.

Корабль движется, и теперь Рэй может видеть свет постоянно. После долгого пребывания во тьме на глаза слезы наворачиваются.

Она даже засыпает, устроившись там, где остается тепло от лучей. Это единственное, что может согреть ее.

— Ты довольна? — спрашивает ее Рен.

Она молчит. Отворачивается и смотрит в другую сторону. Намеренно. Прекрасно зная, как сильно это выводит из себя.

Сначала он пытался заставить Рэй заговорить силой. Потом понял, что это бесполезно. Ей проще уморить себя голодом, чем заставить выдавить из себя хотя бы слово.

— Надеюсь, что так, это ненадолго. Мы скоро уйдем из этой части. Я не могу позволить им найти тебя.

Рэй с надеждой поворачивает голову. Ее ищут? Значит, она не мертва для остальных. Шанс еще есть.

— Чего ты так смотришь? — о, Кайло даже не надо лезть в ее голову, он прекрасно знает, о чем ее мысли. — Нет, я не о твоих Повстанцах. Тебя ищет мой Учитель. Сноук. Но сюда заглянуть он больше не в силах, — его пальцы стучат по виску. — Видишь ли, Рэй, ты для меня ценнее всего. Я не отдам тебя никому, — Кайло Рен говорит как безумец. Выглядит как безумец.

И таким и является.

То, что горит в его глазах — темный, едва сдерживаемый голод — заставляет стать волосы дыбом на затылке.

Рэй всю трясет, и она отлично знает, что последует за этим признанием.

Рену нравится обладать ее телом. Наверное, этого ему и достаточно, о душе он никогда не спрашивал.

И сейчас он хочет именно этого.

Ее тело под ним.

Вздрагивающую Рэй, закусывающую губы, чтобы сдержать стоны.

— Иди ко мне, — он не ждет, пока она подвинется, ее никто не спрашивает.