Он знал не только ее имя. Он знал, куда больше, и все, что происходило до этого, стало совершенно не важным.

Весь мир сжался до одной комнаты, утопающей в занавесях, словно это была таинственная пещера.

- Чего ты хочешь? – он сам спросил ее. Предлагая все, что придет в ее голову.

И Рэй протянула руку, дотрагиваясь до чужой руки. Такой большой, что ее ладонь с легкостью пряталась в чужих пальцах. Одного сжатия было бы достаточно, чтобы сломать ей запястье, но она совсем не боялась.

Возможно, она смотрела на чужие губы, такие яркие и спелые от выпитой крови, ее крови, Рен был всего лишь сновидением. Слишком прекрасным, чтобы остаться с нею наутро. Но только не сейчас.

- Тебя. Всего.

Его тело было таким же белым, как и луна. Достаточно прекрасным, чтобы сравнить его с мрамором.

Рен давал ей все, что она так просила, стонала сквозь закушенные губы, умоляла, пока не потеряла голос, переходя на лихорадочный шепот – его поцелуи жгли, оставляя на коже отпечаток зубов и кровавые следы. Его тело было достаточно тяжелым, чтобы вдавить ее в постель, обездвиживая. Его движения были быстрыми и все же плавными, чтобы Рэй почувствовала себя так, словно ее несет неуправляемым потоком прямо на скалы.

А его золотые глаза выжигали напрочь, и последние мысли разбегались как тени, когда он поднял ее на руки, все еще продолжая двигаться в ней.

Рэй так уснула в чужих руках, холодных словно лед, переплетя пальцы, словно только это могло удержать ее тут. Но держало ее не это.

Кровь. Сладкая и соленая одновременно, на языке. На горле.

Кровь Рена.

А затем Рэй умерла.

====== Secrets revealed (Рэй/Кайло Рен) ======

Когда она была маленькой, совсем мелкой, то вряд ли могла бы себе представить, чем все кончится. Воображения не хватало.

Да и кто бы смог?

Брошенный на пустынной планете человеческий ребенок был обречен превратиться в кучку высохших костей, засыпанных песком. Земляные черви утащили бы ее тело вниз, в кромешную темноту, и там рвали бы на части, отдавая лучшие куски своему потомству.

Из них родители вышли как-то получше.

Или возможно, кто знает, все обернулось бы несколько по-другому. Какой-нибудь пришелец взял бы ее к себе, откармливал, чтобы продать в бордель. Или оставил бы в качестве еще одного раба — собирать крохи драгоценной воды на влагоуловителях поутру, готовить, убираться, выполнять бесконечные поручения, а затем ублажать своего господина до самой ночи.

Одна мысль об этом заставляла зубы скрипеть, а кровь бурлить в венах. Хотя... злость была хорошим подспорьем. Она позволяла выжить там, где умирали другие. Идти, когда от ног оставались лохмотья кровавой кожи на голых костях. Держаться до последнего.

А еще... А еще у нее был Рен.

У Рена не было семьи. Никаких родственных связей, пустота и тишина в голове. И это было так приятно.

— Ты слышишь меня? Мои мысли? — ему было интересно все. Для него Рэй оставалась загадкой.

Девочка без имени, безродная, выброшенная на помойку галактики, и все же почему-то он видел в ней не мусор. А обещание.

— Да. Нет, — Рэй не любила раскрывать свои секреты. У нее их было много, возможно даже слишком, и все как один стоящие.

По ночам она часто замечала, куда уходят рыцари Рен, думая, что их не видят. В покои безымянных женщин, таких же пропащих, как и Рэй. Что они там делали, она понятия не имела, возможно, это был просто секс. Или боль.

Но, по крайней мере, им все это нравилось.

После от мужчин тянуло умиротворением — странное слово для шайки кровожадных ублюдков, готовых отправить друг друга на тот свет из-за одного лишнего слова. Или из-за женщины. От них тянуло счастьем.

Что до Рена — счастьем там и не пахло.

— Это не мысли, — Рэй взмахнула головой и сосредоточилась на яблоке. Выбрасывая из головы лишнее. Это же были только ее секреты, Рену там не место.

— А что?

— Ощущения, — сейчас она чувствовала, чем от него пахнет. Настороженностью. И почему-то злобой, словно она чем-то оскорбила его. Обидела? Чем? — Просто ощущения. Ничего особенного.

Ей было сложно с ним.

Иногда, и это было чаще всего, Рен ее попросту не замечал. У него были рыцари, с которыми он мог расслабиться. А Рэй доставалась роль немого свидетеля, где-нибудь в сторонке. Как можно дальше от центральных покоев — что было там, наверняка же что-то было, она тоже не знала. Вход был настрого воспрещен.

Но даже когда она подбиралась поближе, робко, настороженно, оглядываясь, чтобы ее не заметили, то не могла и пальцев поднести к дверной панели.

То, что жило внутри, было куда страшнее Рена. В гневе, в бешенстве, в каком угодно виде. И оно того не стоило.

Что ж, у него же тоже было право на свой личный секрет.

— И на что это похоже?

— М-м-м... сложно сказать. Это все равно, что уметь читать твое настроение по выражению лица. Кто-то не может. Кому-то мешает маска.

— А ты, значит, можешь?

— Ага.

Она ведь до сих пор боялась к нему притронуться. О, те прекрасные дни, что Рэй проводила у него на руках, боясь отпустить. Рен был для нее новообретенным домом, всей родней, миром и божеством в придачу. А теперь?

Руки начинали мелко дрожать, а язык заплетаться, стоило ему оказаться чуть ближе, чем положено. И почему это? Он же никогда не смотрел на нее так, как рыцари на своих женщин.

Рен вообще не хотел смотреть на нее.

— Прочтешь сейчас? — он предлагал ей то, что было опасным. Сперва многочисленные нотации — не смей использовать свои способности нарочно, контролируй их, подавляй! Не дай себя заметить!

А теперь это.

Удивительно, что он вообще спросил.

— А я могу? — хоть на крохотную долю мгновения, на один удар сердца хотелось прикоснуться к его руке, или лицу — лучше всего получалось работать с оголенной кожей. Это вам не размытые видения чужих настроений, больше всего напоминающие мутные пятна акварельных красок: красный для жажды, пурпурный для гнева, голубой для грусти. Это куда больше. Путешествие под кожу, внутрь чужой головы. К сердцу, вместе с кровью. Хаос и катарсис, смотря чем надышишься.

— Сегодня да. Иди сюда, — Рен нетерпеливо дернул рукав, закатывая его выше локтя.

Белая кожа. Темные капельки родинок. Сплошное искушение. После такого ночью спать будет сложно.

Вот теперь от него просто разило безумием. Что-то между своевольным бахвальством — вот тебе моя рука, читай, девочка, и вплетающимся в этот хоровод сомнением.

Смотри вглубь, падай, но не до конца.

Бери то, что дают, но не трожь чужих секретов.

Все понятно?

Наверное, стоило быть понятливей.

Но именно это Рэй умела делать хуже всего.

Что ж, его же воспитание.

Читать настроение легко. Это как облачко пыли, забавно, что после стольких лет Рэй все еще помнила это ощущение.

Когда вступаешь в невесомый столб, чувствуешь, как царапают по коже песчинки. А затем они ссыпаются вниз, без следа. Омовение закончено.

А вот когда дотрагиваешься до чужой кожи, все куда сложнее. Ты словно становишься частью другого. Теряешь себя на мгновение. Ты владеешь им больше, чем он владеет собой.

В Рене было слишком много злости. Темный клубок, у самого сердца. Она угнездилась внутри него. Питалась. Щедро отдавая взамен Силу.

Но теперь все это принадлежало Рэй.

Тьма была теплой. Как и его прикосновения.

Тьма была влажной, как его губы, онемевший язык.

Тьма из бесчисленности рук, притягивавших к себе, обнимавших и убаюкивавших, как раньше.

Рен был ее колыбелью, ее священным логовом, и наконец она возвратилась обратно. Туда, где ей было самое место.

— Ну вот, как-то так, — она устроилась на груди Рена поудобнее, закинула руку ему за шею. Хотелось снова вылизать его искусанную шею, покрыть поцелуями. Водить пальцем от одной родинки к другой, соединяя в неизвестную звездную систему.

А у него и дыхания не осталось. Все ушло, все забрала она вместе с рваными движениями, с надсадным хрипом и стонами.