— Ты это чувствуешь? — спросила она.

— Что именно?

— Будто это единственная реальность, которая вот-вот растворится, иссякнет, и мы снова попадем в тот мир, где все кажется кукольным, ненастоящим, и снова начнем думать о том, о чем привыкли думать марионетки.

— Я чувствую, что хочу забрать тебя отсюда.

— Нет, ты ведь понимаешь это. Темнота не может впустить в себя еще одну темноту, тогда случится всплеск, взрыв. Тьму должен разбавлять свет, а во мне его больше нет, Деймон. Все погасло.

— Марионетками управляют, Елена, — произносит он, оборачиваясь к ней. — Ими играют. Ты не такая, я не такой. Мы настоящие. И это реальность, которая не исчезнет, она будет завтра, послезавтра, всегда. Пока мы живы, реальность будет преследовать нас, и никто, никто не будет говорить нам, как жить и как играть.

— Мертвецы не живут, — шепчет она, вздыхая.

— Если ты стоишь передо мной, ты не мертвец.

— Ты не понимаешь!

Тяжело дыша, Елена повернулась к нему всем телом. Её глаза блестели, но она как можно усерднее скрывала этот блеск. Она взяла его за руку и положила её себе на грудную клетку, в том месте, где чествуется сердцебиение, где аккумулятор её жизни работал не переставая. Деймон просто стоял, не противясь. Он наблюдал за ней, чувствовал каждый удар её сердца, чувствовал жизнь под рукой и не понимал, что Елена хочет ему показать, что хочет объяснить.

— Новый удар моего сердца, это новая боль. Я устала жить с этим не переставая, каждое прожитое мгновение возрождает призраки того времени, когда я осталась абсолютна одна, без тебя, с пустотой. Ты чувствуешь тепло, но на самом деле его больше нет.

— Елена…

— Лишь это и делает меня живой, куклой, просто телом. А то, что создает людей теми, кто они есть, дарит качества, ту жизнерадостность и любовь ко всему, которое ты помнишь во мне — мертво. Душу воскресить нельзя, она уже не вернется.

Деймон молчит, смотрит в её глаза, теряется в них. Эта утопия, что поглотила её, затянула полноценную девушку, забрала всё у него, у неё, у мира, что потерял еще одну звезду ночью и лучик солнца днем. Когда по утрам Елена просыпалась, вместе с ней начинали играть музыка, петь птицы, улыбаться люди, даже предметы становились живыми и на ощупь приятными. И Деймон осознал, что навсегда утратил это, проиграл и тогда, и сейчас, оставив лишь гниющие остатки. Он наклонил голову вниз, убрал руку с её груди и закрыл глаза. Прежде он видел, как умирают люди, но лишь впервые увидел, как умерла душа, оставив живущее тело.

— Прости меня, — прошептал он.

— За что?

— За билет в один конец, я его тебе бесплатно подарил, Елена.

— Не нужно, не говори так. Ты не виноват…

— Виноват. В тот вечер, когда все случилось, я не хотел уходить, не хотел говорить тебе всего, что ты услышала, всего, что тебя разрушило. Это был единственный раз, когда решение принимал не я.

— Я тебя не понимаю, — проговорила она, покачав головой.

— Ты знаешь, что я всегда был запятнан. Каждый мой шаг был полон грязи и тогда её нашли, её нашел твой отец. У меня не было выбора, пришлось уйти, оставить тебя…

— Не нужно больше говорить, — сказала она, приложив палец к его губам. — Это уже не имеет значения, Деймон. Что было сделано, того не возвратишь. Я же говорила, то, в чем была моя погибель, родилось еще задолго до того, как мы встретились.

Она вздохнула, смотря на него. Наверное, в этот момент она должна была кричать, злиться, отталкивать его от себя и винить во всем. Но она молчала, даже не думала об этом, о его словах. Ей больше не хотелось говорить о том, что привело их к этой точке не возврата, к этим наполненными горечью фразам. Не имело больше смысла, ничего не имело. Здесь, сейчас были только они. Никакого прошлого, никаких грязных пятен, никаких гадких слов.

Елена подняла его лицо, погладила по щеке, прошлась рукой по его волосам. Ей было приятно прикасаться к нему, чувствовать его, знать, что он тоже частичка уплывающей реальности. И она не сдержалась, не смогла или не захотела; приподнялась и поцеловала его, только в этот раз крепче, не играя чувствами и не используя порывы радости. По щеке пробежала слеза. Это была слеза, не переполненная болью, печалью или горечью, это была слеза, наполненная нежностью и приятным трепетом внутри. Деймон обхватил её голову руками, не желая отпускать, расставаться, терять снова, пытаясь удержать её возле себя как можно дольше.

Время перестало идти, для них оно остановилось. Не было прошлого, не было будущего. Было мгновение, и была страсть. Деймон завел их в комнату, а Елена уже схватилась за края его недавно надетой футболки. В эту ночь они были вместе, дарили друг другу остатки нежности, которая все еще жила в них, но скоротечно иссякала. Прикосновения обжигали и дарили пьянящее чувство упоения, наслаждения. Этой ночью они стали друг для друга воздухом, продлевающим жизнь и также торопливо сжигающим.

========== Глава 8 ==========

Занавески колышет теплый ветер, пробирающийся сквозь приоткрытую дверь балкона, по палате разбежались лучи вставшего солнца. Но когда девушка проснулась, она больше не чувствовала той легкости, с которой просыпалась все предыдущие дни. Теперь ощущалась тяжесть, будто что-то изменилось. Елена знала, почему ей так нелегко, но не хотела об этом думать, все её мысли оставались во вчерашнем вечере, она его так и не отпустила, не смогла. Укрытая одеялом, она лежала на боку, смотря на полностью закрытую дверь. А затем перевернулась на спину, устремляя свой взгляд на одевающегося Деймона.

— Сбегаешь?

Он повернулся к ней, застегивая ремень, и улыбнулся одним уголком губ. Подошел и сел на краешке небольшой кровати. Ему почему-то казалось, что сегодня карты подтасованы и игра пойдет не так, как планировалась. У врага будут козыри, а у него позорный проигрыш и ни цента в кармане.

— Выспалась?

— Ты опять отвечаешь вопросом на вопрос, — говорит она, приподнимаясь на локтях. — Собираешься уходить?

— Хотел покурить. Видимо, не сейчас.

— Я не против, — улыбнулась она, потянувшись к его щеке, но Деймон уклонился, и улыбка её сразу исчезла, словно её и не было. — Что… Что не так?

— Мне нужно знать, что будет дальше, Елена.

Они посмотрели друг на друга и каждый будто бы знал продолжение спектакля. Долго молчали, не прекращая играть в гляделки, а тогда отвели взгляд. Елена посмотрела в угол комнаты, не силясь отвечать, а Деймон всматривался в стену, пытаясь подобрать вариации каких-либо правильных слов. Но он не мог, как и она не могла сказать ему. Для них это была словно пытка, быть так близко друг к другу и уже так далеко. Всего пару часов назад они были единым целым, их мысли и желание сливались воедино, возвращая их в то время, когда все остальное казалось до глупого ясным. А теперь находились в одной комнате и не могли говорить. Все время находился кто-то, кто умел все испортить.

Деймон вдруг почувствовал, как сильно ему нужно покурить и запить горький привкус чем-то крепким, но именно в этот момент он не мог уйти. Не мог оставить её, потому что они пришли к тому самому пункту назначения, когда все должно было решиться: в какие стороны отправят поезда, в какое время, и отправят ли вообще.

Елена садится, подтягивая одеяло выше груди, прикрываясь. Это и оказалось самым сложным, поговорить с ним, сказать, что ничего не изменилось. Но пока из её уст вырывались ненужные слова, которые хоть и имели значение, но не столь важное.

— Вчерашний день был самым счастливым за весь год и все время, что я здесь. Ты сделал меня счастливой.

— А после этого ты скажешь, что твое счастье не долговечно и его затмят прежние кошмары.

— Ничто не долговечно. Но ты прав. Я бы так сказала, потому что во мне не осталось абсолютно ничего. Понимаешь, я как выжатый лимон, в котором не осталось ни капельки. Все выдавали, без остатка.

— Значит, когда я отпущу тебя, ты повторишь все заново?