Первое, что бросилось в глаза — яркий ослепляющий свет. А следующее почти отняло у него дар речи, на какую-то секунду своровало возможность двигаться, дышать и чувствовать. Но еще через мгновение он уже полностью овладел собой и упал рядом с бездыханным телом девушки, нащупывая её едва ощутимый пульс. Поднимая её в сидячее положение, он одновременно набирал номер скорой помощи и думал лишь о том, не опоздают ли они.

— Девушка, без сознания, со слабым пульсом, — почти прокричал он в трубку, отвечая на вопрос принимавшей звонок девушки. И пока диктовал адрес и улицу дома, заметил валявшиеся пластинки от таблеток и пустой стакан из-под воды. Не вслушиваясь больше в голос на той стороне, мысленно только твердил про себя: «Идиотка, идиотка, идиотка…»

========== Глава 2 ==========

Первое, что она увидела, проснувшись — белый потолок. Первое, что почувствовала — свежий теплый воздух, окруживший её, прикасавшийся к неподвижному телу. Сначала это показалось обожествлением, в голове ходила одна мысль, теперь вызывавшая возбуждение и недоверие: получилось? И всё же что-то казалось ей неправдоподобным, нереалистичным. Разве мертвые люди могут чувствовать восторг, могут ли чувствовать прикосновение ветра к своей мраморной коже… Они ведь словно ушедшие вдаль призраки, пропускавшие сквозь себя всё и проходя сквозь всё.

Она попыталась поднять руки, хотела встать, но тело её больше не слушалось, по всей плоти разлилась незнакомая слабость и неприятная боль. Елена повернула голову и в безмолвном трепете закрыла глаза. Рядом с кроватью стояла капельница, прозрачная трубка которой была прижата к её нечувствительной руке. Неизвестная жидкость медленно капала и поступала в истощенный, получивший сильный стресс организм. Белые стены, слишком белая мебель, не такая, как дома, белее, такая присущая лишь больницам, в которых замуровывают подобных ей людей. Теперь девушка тихо на себя разозлилась. Даже с этим она провалилась, как и со всем прежде. Неудачница.

Вдалеке послышались приглушенные мужские голоса. Не торопясь, прикладывая усилия, она с тяжестью открыла веки и осознала, что злилась на себя так сильно, что вскоре устала и заснула крепким сном. Теперь она видела спину высокого мужчины в белом халате. Так хотелось что-то сказать, закричать, заставить отпустить её, но в ограниченных возможностях можно было лишь наблюдать и аккуратно дышать. Она чувствовала, что если захочет, сможет говорить. Если заставят, будет отвечать, возмущаться и плакать. А пока в этом не было надобности, она, даже не вслушиваясь, просто смотрела на широкую спину, не замечая за халатом еще одного человека, виновника её продлившейся жизни.

Засмотревшись и почти не моргая, глаза понемногу снова начали закрываться, и она даже не заметила, как к ней обратились. Получилось отреагировать лишь со второго раза, когда седоватый мужчина подошел совсем близко к ней и сел на приставленный к кровати стул. В его глазах она хотела увидеть осуждение, презрение. Но вместо этого увидела жалость к себе. Этот человек тоже считал её жалкой. Она закрыла глаза.

— Мисс Гилберт, посмотрите на меня, — проговорил мужчина.

Елена снова открыла глаза, в этот раз нехотя. Было так много, что нужно сказать и так много, о чем нужно умолчать. Подавила желание нагрубить на мягкое обращение к себе.

— Ничего не чувствую, — прохрипела она, смотря прямо на него, не стыдясь положения, в котором оказалась.

— Это неудивительно, у вас усталость. Вашему организму нужно восстановление, дайте себе время.

— Я не должна быть здесь.

— Верно, не должны. Но вам несказанно повезло, мисс Гилберт. Вы чувствуете какую-то боль? — спросил он, положив свою руку на её живот и надавив в нужной области. — Вот здесь. — В ответ отрицательное покачивание головой. — А здесь? — и снова она отрицает. — Хорошо. Через час к вам зайдет медсестра, снимет капельницу. Вот тогда и поговорим.

Он встал со стула и, больше не произнеся слов, вышел из палаты, тихо прикрыв за собой дверь. Оказавшись наедине с собой, девушка снова обратила внимание на потолок, словно находила на белой шпаклевке замысловатые узоры. С необычной легкостью она вздохнула; думала, что вовсе неплохо побыть одной, подумать, мысленно снова и снова кричать на себя и винить в каком-то не просчитанном шаге, испортившем ей ожидания. Еще немного Елена смотрела перед собой, а затем краем глаза уловила чье-то движение, легкое и непроизвольное. Оказывается, она оставалась не одна, а с кем-то еще. И тут до неё дошел этот запах дорогого мужского одеколона, к которому она некогда была привыкшей. Переведя свой взгляд на сидящего возле неё мужчину, она вдруг ощутила пробежавший по всему телу холодок, мурашки по коже, страх, неприязнь. Даже на какое-то мгновение задержала дыхание.

Смотрела прямо на него и наблюдала непринужденную позу. Он сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, гневно на неё смотря, одаряя свойственным ему холодом и безразличием. Ей было немыслимо, почему он сидит возле неё, немо укоряя в осмысленном поступке; как он оказался здесь. И главный вопрос, настигший её в этот момент, сколько времени она уже здесь провела? Часы или дни? Елена вздохнула, не зная, что говорить, благодарить или винить. В какую-то минуту ей стало стыдно перед ним за то, что она лежит, не в силах поднять руку, стыдясь своей выходки.

Пока они в тишине просторной комнаты смотрели друг на друга, ей вдруг вспомнилось всё, от начала и до конца. Их первая встреча и последние брошенные фразы при расставании. Он не знал, что стал той последней каплей, наполнившей чашу. А все, что было после, переполнило, и спустя год всё вылилось наружу. Теперь Елена лежала тут, все еще чувствуя внутреннюю тяжесть, и из-за этого в ней вновь проснулось чувство ненависти.

— Почему ты здесь? — спросила она, пересилив себя. Вопрос дался слишком сложно, она не хотела с ним разговаривать, слышать его.

— Зачем ты сделала это?

В его голосе не скрылась грубость. Такие, как он всегда отвечают вопросом на вопрос, берут, что нужно и чего хотят, а после бесследно исчезают. Преступник совершает преступление и уходит на дно. И снова появляется для нового дела.

— Деймон… — криво улыбнувшись, прошептала Елена. — Никогда не тратишь время на формальности, сразу скачешь по интересующим тебя темам.

— Ты хоть немного осознаешь, что ты наделала?

— Осознаю лучше других и не жалею, не могу жалеть. Как я здесь оказалась и почему ты здесь?

Он улыбнулся одной из тех улыбок, которой одаривал проигравших ему людей, униженных, оставшихся ни с чем, и медленно проговорил:

— Я тебя нашел, я тебя привез, значит, и вопросы задавать буду я.

В ответ она промолчала, уставившись на него. Она не хотела представлять, что именно он нашел её в бессознательном состоянии где-то у окна, что видел раскиданные пластинки у стены. Не хотела представлять, потому что не хотела возвращаться в ту ночь, когда она оплошала. И не хотела задумываться над тем, почему он оказался в её квартире спустя столько времени. Это казалось ей слишком сложным и мучительным.

— Зачем ты сделала это, Елена?

— Я устала, мне нужно отдохнуть, — ответила она, как бы прося его уйти, желательно исчезнуть, по возможности навсегда.

— Не сегодня, значит завтра, ты ведь понимаешь это, правда? И будешь лежать в этой больнице до тех пор, пока я не позволю тебе уйти.

— Хочешь знать, не виноват ли ты в моем решении? Нет, никогда. Расслабься, Деймон, я больше не твоя куколка.

— Ты знаешь, что меня не это интересует, — улыбнувшись, ответил он.

— Мои родные знают, что я здесь? Они будут искать меня, ты не сможешь держать меня здесь всегда.

— Милая, все, кто должны были волноваться, знают то, что им нужно знать. Я снова преобладаю.

— Оставь меня, — прошипела она, отворачиваясь от него. Исчерпавшиеся слезы начали подступать, в горле стал тяжелый ком.