Цепляясь за серую шкуру, дым не сразу выпустил из своих объятий большого хищника – хозяина леса, который вылетел и вправду, словно серый черт из табакерки. Белые клыки хищника вцепились в древко ружья, и хотел было охотник выстрелить прямо в морду этому желтоглазому демону, но упершийся лапами в грудь человека Волк повалил Ганса на землю.

Волк… Вновь хищник… Вновь волк. Вновь противостоит человеку, словно никогда и не было всего того, что он испытал и испытывал к своей человеческой самке. Нет… Сейчас он был Волком. Он был защитником леса, царем всех этих земель, раскинувшихся между покрытыми зеленым бархатом холмами, и как никогда хищник чувствовал голос крови, уверенно твердивший ему о том, что он должен сделать с незваными гостями. Около него в страхе дрожали маленькие волчата, которым посчастливилось остаться в живых, которых он должен был защитить. Где-то в дыму бродила стая волков, которая подверглась нападению человека. Перед ним же еще пока храбрился убийца, в жилах которого текла не кровь, а яд, отравляющий жизнь лесу и его обитателям.

Стоявший в стороне мальчишка замер на месте, боясь пошевелиться. Вильгельма парализовало от всего увиденного. Его отец, который всегда бесстрашно бросался всем опасностям навстречу, теперь лежал на земле. Над ним навис лохматый хищник – волк, во взгляде которого читалось лишь желание смерти, и, глядя в эти желтые жестокие глаза, да на то как вздымается от злости загривок, новоиспеченному охотнику было страшно. Юноша оказался не готовым. В деревне охотники – герои, покрытые честью и славой, однако сейчас брат Агаты видел, каким трудом зарабатывалась эта слава.

Клацнули зубы, вернув мальчишку в действительность. С ужасом тот посмотрел на своего отца. Ружье выпало из рук охотника, не выдержав нападок со стороны Серого черта. Ганс попытался достать охотничий нож, однако демон леса предвидел и это. Челюсть хищника сомкнулась вокруг руки человека, и, сдавленно чертыхнувшись, мужчина закричал от жуткой боли. Проступившая на рукаве кровь одурманила рассудок присутствовавших. Своих? Чужих? Не важно.

- Вильгельм! Нож! Нож, черт тебя дери. Не стой столбом, дурень! – прокричал в отчаянии Ганс, кулаками пытаясь отогнать от себя волка.

Сын внял словам отца, пытаясь унять нервную дрожь рук, однако орудие, которое так неохотно вылезло из ножен, пало на землю, а из белой дымки перед Вильгельмом появился еще один волк… Парень побелел от ужаса, и внутреннее желание жизни выместило какое-либо переживание за отца. Вильгельм медленно попятился назад, а присоединившийся к пляске жизни и смерти хищник медленно пошел на него, упиваясь страхом человека.

Волк не видел этого. Лишь больше неистовствовал. Он прекрасно помнил, кровь своих братьев и сестер. Помнил как волчонком видел смерть родителей и стаи. Помнил как хладнокровно тогда с ними расправились люди, охотники, один из которых теперь так отчаянно отбивался от него. Он не обращал на это никакого внимания. Внутри разверзлась пропасть, поглотившая в себя рассудок, и поглощенный этой яростью, сейчас он делил мир на крайности – белое и черное, человек и волк. Свои. Чужие.

- Волки! Вольф! Хюберт! – попытался прокричать Вильгельм, однако голос его куда-то пропал.

Волки… Еще. Они действительно, взялись словно из ниоткуда. Прикрыв собой волчат, воплотившаяся из небытия волчица облизывала клыки, угрожающе скалясь на людей, а вслед за ней к серой стае присоединились и другие стражи леса. Напрасно Ганс пытался оттолкнуть Волка от себя. Силы покидали его с каждым уверенным рывком Серого черта. Напрасно Вильгельм кричал в пустоту, лишь больше раззадоривая хищников, сплоченных желанием мести за каждого убиенного человеком собрата.

Тук-тук… Тук-тук…

То бьется сердце в преддверии конца…

Тук-тук… Тук-тук…

То раздается голос крови. Своих? Чужих?

Тук-тук… Тук-тук…

То оглушен рассудок, опьяненный запахом человеческой крови.

Тук-тук…Тук-тук…

То раздается топот чьих-то легких ног.

Тук-тук… Тук-тук..

- Пусти его! Пусти его, Волк! Пусти!

Оглушенный злобой, да жаждой мести, хозяин леса не сразу понял, кто оказался рядом с ним. Кто-то, ударив его по носу, теперь кричал, что есть мочи, пытаясь оттащить его за уши от охотника. Волк пытался оттолкнуть от себя это странное явление, мешавшее ему и злившее еще больше, но когда нежный и знакомый аромат заглушил противный запах дыма и крови, хищник понял, чьи руки тянут его за уши, чьи кулачки барабанят его по спине.

- Агата! – отскочивший Волк недовольно посмотрел на Красную шапочку, что тут же прикрыла собой Ганса. Хищник был недоволен. Он же сказал ей, остаться. Почему она пришла? Почему не послушала его? Прибежала вслед за ним? Пришла на помощь к человеку, который уже убил несколько волков из стаи? Почему молчит? Пришла она из-за него или из-за человека? Своя? Чужая?

- Не трог-гай… его – девушка дрожала. Обняв отца, сейчас Агата испуганно смотрела на своего друга, с которым теперь произошла такая метаморфоза. Где доброта, где его мягкость? Где ее Волк? Нынче она видела лишь кровь, капавшую с пасти.

Ожидавшие своей очереди хищники смотрели на человеческую самку, что появилась так некстати. Бросаться на взъярившуюся девицу, что закрывала собой излучавшего смерть охотника, никто не решался, словно ощущая напряжение, повисшее между чужим пришедшим на помощь волком и темноволосой девушкой. Один из взрослых самцов едва лишь зарычал на нее, и Волк тут же огрызнулся на дерзкого смельчака, клацнув зубами возле самого уха, и подчинявшиеся всегда правилам стаи волки остановились.

- Он – охотник-к. Он – убийца… – раздался голос знакомый лишь Агате, поэтому девушка посмотрела прямо в золотые глаза Волка.

- А ты? – тихо сказала девушка, притягивая к груди терявшего сознание Ганса, а Волк... Ему нечего было сказать. – Он – м-мой отец.

Он ничего не понимал, лишь чувствовал как что-то сжалось внутри него от этого обреченного взгляда темных безнадежных глаз, смотревших на него. Сколько бы он сейчас отдал бы за то, чтобы вновь увидеть в них радость и улыбку, однако девушка смотрела на него, смотрела на кровь на его шкуре и видела перед собой хищника. Неужели этого страха в ее глазах он когда-то так желал увидеть? Идиот...

Раздался выстрел. Хюберт и Вольф словно почувствовали, что где-то нужна их помощь, и уже неподалеку раздавались их голоса, да доносился противный запах их ружей. Над лесом опять прокричало воронье, знаменуя пролитую за сегодня кровь. Своих? Чужих?

Замершие на месте фигур пришли в движение. Волки рассеялись в дыму, словно их там и не было. Агата как заведенная гладила голову бледневшего на глазах отца, не замечая ничего вокруг, но когда принявший человеческое обличье Волк попытался коснуться ее… Попытался как-то сказать, что он такой же Волк, которого она знает, она испугалась и отстранилась от него, смотря на перепачканное в крови лицо сероволосого юноши.

- Вольф! Они здесь…

Прячась в тенях могучего леса, Волк скрылся, хоть ему хотелось утащить и ее вслед за собой, может даже через силу. Ему нужно было объяснить ей все и попытаться удержать возле себя как раньше, ведь сама она теперь его ненавидит скорее всего, ненавидит как человек волка...

Скрывавшийся в глубине чащи Хозяин леса оглянулся и, заметив, как к хрупкой фигуре девушки, обнимавшей своего отца, подошли другие охотники, подумал не о «Хюберте» и не о какой-то дурацкой ревности, а об истиной природе вещей, которая их разделяла… Она – человек. Он – волк. Заблудшие в каком-то маленьком призрачном счастье они совершенно позабыли об этом, а природа взяла свое. Теперь все было на своих местах, и голос крови лишь бездумно повторял, раздражая хищника еще больше. «Свой среди своих, чужая среди чужих». Охотник наказан, стая спасена… Но, противореча своей природе, он чувствовал, что хотел другого…

- Что с ним? – раздался вопрос, и провалившаяся вглубь себя Агата покачала головой.

- Ничего…