- Ладно, Неллина, ну подумай сама, стоит ли нам ссориться? Что нам с тобой делить, ты ведь хорошо меня знаешь... Сколько лет мы с тобой женаты? Дай-ка сообразить... Уже почти двадцать пять лет! Четверть века! Скоро можно будет отметить эту прекрасную дату. И разве когда-нибудь я давал тебе повод жаловаться? Отказывал тебе в чем-то? Или плохо к тебе относился?

С непроницаемым видом Антонелла смотрела в окно, за которым сгущались сумерки.

- Может, я тебя чем-то обидел? - продолжал осторожно допытываться Баразотти. - Случайно, ненароком. Так скажи, я готов извиниться.

Антонелла все так же хранила молчание.

- Ты исчезла, уехала, ничего не объяснила... А тут еще эта дурацкая записка. - С недоумевающим видом Баразотти извлек из кармана смятую бумажку. - "Когда вернусь, не знаю. И вернусь ли вообще. Не спрашиваю, как прошел день. Чао, дорогуша!" - Он скорбно покачал головой. - Мы ведь, кажется, друг другу не чужие? Зачем же ты со мной так?

Антонелла повернулась к мужу:

- А ты со мной? - Голос ее предательски дрогнул. - Или, по-твоему, это уже совершенно не важно?

- Но дорогая, что я такого сделал?!

- А ты не знаешь?

- Нет, конечно.

- И тебе не в чем себя упрекнуть?

Баразотти воззрился на жену взглядом невинного ребенка:

- Разумеется! Я совершенно чист перед тобой.

- И эта, как ее там... Винченца Родари... Она тебе, конечно, незнакома?

- Хм... Винченца? - Баразотти на миг пришел в замешательство. - Кто это тебе рассказал?

- Значит, это правда?

Он замялся.

- Ну, Винченца... Это просто одна из манекенщиц "Читта ди Мода". Ты же знаешь, мы с ними тесно сотрудничаем.

- Вот как! Он с ними тесно сотрудничает! - едко отозвалась Антонелла.

- Да, да, именно так, если ты не в курсе. А как бы ты хотела? Сказано же: нету пчел, нет и меда. В прошлом месяце в "Белиссима" была их демонстрация моделей, все прошло на ура.

- На ура, ну конечно!

- А как иначе? Должны же мы изучать спрос, интересоваться модными тенденциями...

- Модными тенденциями! Ну разумеется, чем же еще?

- ...проводить исследования, привлекать клиентуру.

- Ха-ха. Клиентуру!

- Прости, дорогая, но что тут такого странного? Сама знаешь, бизнес есть бизнес, постоянно приходится что-то изобретать. Се ля ви, проза жизни. - Лицо директора обрело слегка меланхоличное выражение. - Ради чего, скажи мне, я верчусь, мучаюсь, страдаю? Притом один за всех... Очень просто: я человек положительный. Ответственный. У меня семья. На меня смотрят, на меня полагаются... уповают, можно сказать. Ну и как, спрашивается, я могу кого-то подвести? Постоянно в трудах, забываю о себе...

Сей весьма убедительный монолог на этом, однако, и закончился. Мадам Баразотти слушала мужа молча, с презрительным видом, как вдруг, ни с того, ни с сего, вспыхнула, словно порох в петарде.

- Хватит морочить мне голову! Надо же, разговорился - прямо тебе Демосфен! Сотрудничают они... Рассказывай это кому-нибудь другому, я не идиотка. Знаю я это ваше сотрудничество. И эти ваши исследования! И эту твою клиентуру!.. Это он, видишь ли, ответственный! Мамма миа! Да ты знаешь вообще, что это такое? Каким был когда-то, таким и остался: жалкий и ничтожный, как и все твои недоделанные родственники из Неаполя.

Благородный порыв Баразотти - замять инцидент - был отвергнут в зародыше. Директор знал, что в такие минуты его супруга в один миг превращалась из респектабельной синьоры в отвратительную языкастую мегеру. Так случилось и на сей раз: упреки и проклятия так и посыпались из нее.

- Надо же, какой подлец... лицемер... Нет, вы только представьте - променять собственную семью на какую-то шлюху... На размалеванную цацу с панели! Ах, нет, простите, не с панели - с подиума!

- Женщина, подумай, что ты такое несешь, - попытался остудить ее Баразотти. - Ты это серьезно? Антонелла, учти, очень скоро ты пожалеешь об этом!.. Ты, наверно, хочешь, чтобы я ушел? Пожалуйста, уйду хоть сегодня!.. А как же дети - о них ты подумала? По-твоему, им не нужен отец?

Но мадам его словно и не слышала.

- Распутник, Казанова... - продолжала она кипятиться, - похотливый самец... И ведь мне говорили: Антонелла, будь осторожна, неаполитанцам нельзя доверять. Это мошенники, чистые мошенники! Пройдохи, с самого рожденья... - Она то вздымала свой взор к потолку, словно взыскивая высшей справедливости у небес, то скорбно опускала его долу. - Будь осторожна - разве не дельный совет? И почему я его не послушала? Не дожила бы до такого позора. Целыми днями его нет, я думала, он и в самом деле работает... Как же! Развлекается с проститутками!

Впрочем, парочка слов нашлась у Антонеллы и для него лично:

- Ты хотел свободы, ну так что ж, на здоровье! Хочешь уйти - уходи, живи один, тебе никто не будет мешать. Развлекайся, прожигай жизнь. Спи с кем попало. Вот же счастье! Этого тебе хотелось?

Широкий жест, как бы предоставляющий Баразотти полную свободу действий, завершил эту речь. Затем Антонелла повернулась и царственным маршем покинула комнату. Дверь за ней захлопнулась. Затем снова открылась.

- А эту твою потаскушку я разыщу! - пообещала она напоследок зловредно. - Хочу посмотреть ей в глаза. Выясню, что там у вас было на самом деле. Да-да, пойду и найду ее, можешь не сомневаться!

Разгневанная синьора исчезла, а Баразотти остался стоять посреди комнаты, потрясенный до глубины души, - так, словно его укусила розовая диванная подушка, на которую он с полным доверием облокотился, надеясь отдохнуть.

Со двора послышалось рычание мотора. Баразотти подбежал к окну. В темноте, за зарослями акаций таяли, удаляясь, задние огни ярко-красной "симки", машины Антонеллы.

4

Сидя в своем BMW, и прокручивая в голове случившееся, Баразотти предавался невеселым размышлениям. Признаться, струхнул он не на шутку: что и говорить, произошло нечто действительно серьезное. Привычные устои мира неожиданно пошатнулись.

"Антонелла и вправду собирается бросить меня, или это с ее стороны только угроза? - думал Баразотти. - Может, она просто блефует? Хочет заставить меня помучиться? Ладно, и что же теперь? Еще раз поговорить с ней? Объясниться, попытаться ее успокоить... Мы ведь толком и двух слов не связали, она была так возбуждена. Да-да, завтра же снова поеду к ней - вымолю прощение, покаюсь..."

Чувства Баразотти к жене, весьма жаркие поначалу, за долгие годы успели, разумеется, поостыть. И все же ссориться ему с ней не было никакого резона. А уж тем более расставаться. Однако теперь мирная семейная жизнь со всеми ее привычными радостями с каждой минутой казалась ему все более далекой и эфемерной - словно крошечный коралловый остров в окошке самолета, проплывающий где-то там, внизу.

Директор почувствовал, как его охватывает невольная дрожь.

Прежде всего следовало, конечно, предупредить Винченцу, уж она-то ни в чем не виновата. И лишние неприятности ей ни к чему.

Баразотти схватил мобильник и набрал номер своей подружки-модели.

- Ченцина, дорогая, это ты? Нам срочно нужно поговорить... Нет-нет, не по телефону... - Он непроизвольно понизил голос. - Ах, у вас репетиция? Показ? Где это, в "Читта ди Мода"? Хорошо, я сейчас подъеду. Целую и обнимаю, моя принцесса!

Он повернул ключ зажигания, и автомобиль тронулся с места.

5

Баразотти обвел глазами вспомогательный рабочий зал "Читта ди Мода", где вовсю шла подготовка к вечернему шоу. Левая часть помещения была заставлена большими картонными коробками, часть из которых была открыта. Рядом стояли бесчисленные вешалки с одеждой. Справа вдоль всей стены тянулся длинный стол с осветительной арматурой и зеркалами для макияжа; у некоторых из них сидели девушки, и вершилось священнодействие. Остальное пространство зала занимала толпа уже одетых и загримированных для дефиле манекенщиц. Царила атмосфера премьеры, напряжение висело в воздухе.