- Сбрасываем давление? - спросил один из них.
- Не надо, - предложил я. - Мы же больше не увеличиваем его, а при 150 атмосферах на стенде всё спокойно, ничего опасного не происходит.
- А техника безопасности? - настаивал коллега.
- Она имеет глобальный характер, не учитывает конкретные благоприятные ситуации. Не будем терять время. Я пошел к кожуху.
Во мне жила и не желала угасать вдохновенная одержимость любимого киногероя, созданного Алексеем Баталовым.
А через несколько секунд случилось вот что. Как только я вышел из-за защитной перегородки и оказался напротив торца кожуха, ближний ко мне край оболочки пакера порвался (значит, там был какой-то дефект изготовления) - и тонкая струя воды, вырвавшись из неё под давлением 150 атмосфер, ударила меня в левый пах. Я на короткое время потерял сознание и упал. Коллеги подняли меня и посадили на стул. Я был руководителем испытаний, и ребята молча и взволнованно ждали, что им скажу. А я был весь облит водой - как это получилось, до сих пор не понимаю.
- Да, ребята, такого не мог ожидать, - произнес наконец. - Но, вроде бы, обошлось без травм. Давайте включим термостенд, я брошу туда всю одежду - пусть высыхает, а мне найдем какой-нибудь рабочий халат. В нём я и поработаю... Нет худа без добра: не задержал бы датчик нашей работы - проворонили бы дефект оболочки. Надо в программе испытаний предусмотреть выдержку максимального давления... Будем испытывать другой образец пакера, вставляйте его в кожух.
...И всё же без травмы не обошлось: через день-другой меня стала мучить боль в левом паху, и я нащупал там несомненную грыжу. Вероятно, у меня тогда был не только технический, но и медицинский эксперимент, который расширил научные представления о вероятных причинах паховой грыжи. Конечно, возможно и простое совпадение двух событий: полученного мною гидроудара и возникновения грыжи, но хочется думать, что между ними имеется причинно-следственная связь. А значит, грыжа может возникнуть не только из-за чрезмерных внутренних напряжений в теле человека от разного рода тяжестей, но и в результате каких-то внутренних разрывов под действием мощного ударного воздействия на тело снаружи. Не зафиксировать ли официально это медицинское открытие?
Пришлось делать операцию. А вскоре было необходимо поехать в Волгоградскую область, на наш опытный завод, для контроля и помощи при изготовлении опытной партии пакеров. Я, конечно, сознавал, что надо себя беречь после операции. Сознавать-то - сознавал...
На заводе узнал от главного инженера, что второй рабочий-сборщик внезапно заболел, а оставшийся в одиночку со сборкой пакера не управится - тяжело.
- Отдохни, порыбачь недельку, - предложил он.
Сейчас, дорогой читатель, вы подумаете (и, пожалуй, справедливо), что я неисправимый дурак. Не могу возражать и аргументировать, просто вспомню, что было, а вы уж размышляйте.
- Не надо останавливаться - я помогу, - вырвалось у меня неожиданно для самого себя.
А коль уж вырвалось, бесшабашно добавил с улыбкой:
- Надо же как-то размяться, а то - письменный стол да кульман, словно старый хрыч...
Естественно, я очень старался не напрягать мышцы живота при сборке и испытаниях пакеров, но обмануть сам себя не смог - грыжа возобновилась.
К счастью, она выступала в меньшей мере, чем первая и почти не мешала. Поэтому я решил игнорировать её до поры до времени.
Тогда мне было 34 года. И удалось игнорировать грыжу более двадцати лет. Только замечал, что она потихоньку увеличивается и боли в этой зоне увеличиваются тоже.
В девяностые годы прошлого века, когда я, уже седой, руководил промышленными испытаниями на буровой нового комплекса оснастки обсадной колонны, вдруг произошло ущемление этой, вроде бы спокойной, грыжи. Если вы не испытывали этого ужаса, считайте, что являетесь поистине удачливым человеком. Нестерпимая боль и невозможность ходить. Я стал всерьез думать, что мне пришел конец. Но боролся за жизнь как мог. Лег на спину на кровати бурового мастера, поднял колени и, разминая низ живота, буквально умолял грыжу: "Ну, спрячься, пожалуйста! Спрячься, не губи меня!.."
И в какой-то момент она вдруг нырнула куда-то вглубь живота. Сразу стало легко-легко... Буду жить!
Во время последующих испытаний, и далее, до самой операции в Москве, я, по-моему, не отнимал ладонь левой руки от низа живота - придерживал коварную грыжу.
Добавлю лишь, что, видимо, я слишком заигрался со своим героизмом: нарушение в паху стало настолько велико, что вторая операция оказалась безуспешной. Мне казалось, что я веду себя после неё осторожно, но отчего-то грыжа опять возобновилась. Третью операцию сделали по какой-то новой методике - и уже довольно много лет я никаких нарушений в левом паху, слава богу, не наблюдаю.
Да и не предвижу таких нарушений. Ковыляю по девятому десятку лет жизни. Буровые и заводы еще снятся, но не более того. Вот сижу и пишу воспоминания. Это, думаю, безвредно...
МОИ КОНФЛИКТЫ С СОБАКАМИ И ВЕРБЛЮДОМ
Быть может, я не очень внимательно изучал в школе "Зоологию" - науку о жизни животных. Как бы там ни было, во мне какое-то время жило такое понимание: всё, что делают животные, общаясь с людьми, - результат только условных рефлексов. "Условный рефлекс" - это очень просто. Например, вы несколько раз перед накладыванием еды в мисочку собаки, включаете звонок. А затем собака, услышав звонок, немедленно бежит к своей мисочке. Звонок стал для неё сигналом близкой кормежки, а по-научному, у неё появился условный рефлекс, то есть такой вот ответ на звук звонка: надо бежать к еде...
Но не обошли моей жизни случаи, когда животные явно показывали: они, как и люди, могут вести себя на основе самостоятельных размышлений и глубоких переживаний, а не просто откликаться на какие-то сигналы, например, звонок...
Много лет назад мы с женой сняли на лето дачу в поселке Клязьма под Москвой и жили там с бабушкой и сыном-дошкольником. Хозяева этой дачи имели добрую, приветливую собаку, которая любила ходить с нами на речку и плавать в ней.
Однажды, будучи в очень хорошем, веселом настроении, я решил пошутить. Схватил эту собаку и бросил её в реку с довольно высокого берега. Стыдно об этом вспоминать, но тогда я подумал, что эта "шутка" покажется веселой и ей.
...Когда собака вышла из воды на берег, она одиноко, медленно, с опущенной головой, даже не взглянув на меня, побрела к дому. И затем много дней не приближалась ко мне, а если я пытался к ней подойти, понуро отходила в сторону. Она явно показывала мне свою глубокую обиду.
Я множество раз старался упросить её о прощении. В конце концов она простила меня и стала относиться ко мне по-дружески.
И я больше не позволял себе бесцеремонного отношения к ней...
* * *
Мне было тогда лет тридцать. Мои друзья по работе, с которыми я оказался в командировке на знойных степных просторах Западного Казахстана, были не старше. Конечно, основное время мы отдавали, как говорится, "оказанию научно-технической помощи" экспедиции сверхглубокого разведочного бурения, но в свободные минуты проявляли неподдельный интерес к жизни окружающей нас желто-бурой степи. После московского асфальта здесь всё было в новинку: колючки - единственное растительное богатство вокруг нас, змеи, скорпионы, фаланги, время от времени приходящее на водопой стадо баранов и овец.
Стадо подходило к очень большой луже, образовавшейся возле непрерывно фонтанирующей водяной скважины, которую пробурили геологи для нужд экспедиции. И нас впечатляла корректность, умение уважать старших, царящие в стаде. Никто не смел подходить к воде, пока не утолит жажду группа старейшин. Эта группа из пяти - шести баранов направлялась прямо к короткой Г-образной трубе, выходящей из скважины, и останавливалась вблизи неё. Из группы выходил старейший баран, подходил к отверстию трубы, прикладывал к нему губы и начинал пить вкусную прохладную воду. Он пил не спеша, с явным наслаждением.
