Идея Клумова об установлении связи между Германией и русскими антибольшевистскими кругами заслуживала глубокого внимания, и отправка русской делегации в Берлин имела огромное значение, так как ее прибытие должно было знаменовать установление мирных отношений между Германией и национальной Россией. Вот почему надо было отнестись с большой серьезностью к выбору ее состава и отправить таких людей, которые могли бы действительно выполнить предстоящие военные, политические и дипломатические задачи. К сожалению, этого не было сделано, и начальник русской делегации генерал Потоцкий далеко не оправдал возложенных на него надежд: в его руках было столько возможностей, но он совершенно не использовал своего выгодного положения для пользы Родины, а напротив, шел вразрез с ее интересами, мешая работать другим, желавшим по собственному почину достигнуть необходимых результатов.

Русская делегация прибыла в Берлин в декабре 1918 года, то есть тогда, когда в Германии уже произошла революция и как раз в самый тяжелый период, именно в момент первого спартакистского восстания.

Отсутствие в это время твердой власти в Германии привело к тому, что делегация была арестована и генералу Потоцкому пришлось пережить несколько неприятных дней, которых он никогда не мог забыть и простить германским властям.

Я отлично понимаю настроение генерала, надеявшегося прибыть за границу для удобной, комфортабельной жизни и вместо того попавшего в предварительное заключение, да еще с тревогой в сердце, что он будет выдан своим большевикам. Однако все-таки это не могло послужить достаточной причиной для того, чтобы на основании личных чувств изменить совершенно первоначальные задачи делегации и вместо установления мирных отношений объявить себя в состоянии войны с Германией.

Генерал Потоцкий, игнорируя местные власти, прибегнул к защите наших «союзников», имевших тогда в Берлине свои военные миссии, и те очень любезно согласились ему помочь и взяли русскую делегации под свое покровительство.

Таким образом, русская делегация, прибывшая по желанию германцев и на их средства в Берлин, благодаря недоразумению с арестом перешла в стан врагов Германии и под их защитой пробовала также разыгрывать роль военной миссии страны-победительницы. Такого рода нетактичное поведение генерала Потоцкого на первых же порах установило натянутые и неискренние отношения с германскими правительственными и общественными кругами, хотя, повторяю, у последних были самые лучшие намерения по отношению национальной России. В этом заключается огромная ошибка русской делегации, и от начальника ее можно было потребовать немного больше дипломатического чутья, которое помогло бы ему разобраться в создавшейся довольно сложной политической обстановке и извлечь из нее пользу для русских интересов.

Однако вначале все эти подробности внутренней жизни русской делегации мне были неизвестны, и я видел в ее начальнике генерале Потоцком лишь русского человека, который, мне казалось, должен был пойти навстречу моим начинаниям и облегчить проведение их в жизнь. Такое впечатление я и вынес при первом моем разговоре с генералом, который обещал мне моральную поддержку и выдал на нужды отряда 50 (пятьдесят) германских марок.

После свидания с начальником делегации я встретился там с ротмистром фон Розенбергом, который меня не узнал, а потому я подошел к нему и напомнил нашу встречу и знакомство в гостинице «Армия и Флот» в Петербурге. Мы разговорились, и я почти с первых же слов увидел, что мы работаем в одном направлении, а потому и предложил, не откладывая дела в долгий ящик, сейчас же договориться окончательно. Ротмистр вызвал по телефону своего сотрудника по работе ротмистра Гершельмана, и мы немедленно ознакомили друг друга о своих намерениях и достигнутых результатах.

Проведя вместе несколько часов, мы убедились, что отныне нам необходимо работать сообща, чтобы дружными усилиями добиться своего и провести свои планы до желаемого конца.

До настоящего времени мы, работая в одном направлении, делали это в разных местах и были разъединены лишь расстоянием: ротмистр был инициатором и организатором русской добровольческой так называемой Северной армии в гор. Пскове, а я работал в Южной армии в Киеве, причем задачи и условия формирования обеих армий были одинаковы и обе они создавались при помощи германцев.

Ротмистр фон Розенберг, работая все время в военно-политическом направлении, имел большие связи среди военных, политических и общественных кругов Германии и был поэтому весьма хорошо ориентирован в настоящем положении, и, таким образом, нам легко было наметить ближайшие задачи и составить план будущих действий. Кроме того, мы оба, начав работать по собственной инициативе здесь, в Германии, словно сговорились предварительно и, стремясь к одной и той же конечной цели, совершенно случайно уже разделили сферу нашей деятельности в этом общем деле: ротмистр должен был заняться подготовкой в политическом и военном отношении благоприятной почвы для отправки в Прибалтийский край пополнений, составленных из русских военнопленных, находящихся в Германии, а я приступил к формированию отряда, долженствующего стать ядром военной организации, в которую должны были вливаться пополнения.

Сама судьба, соединившая нас вместе, указывала, что нами правильно выбран путь и что наша работа здесь, в Германии, может явиться продолжением всей предыдущей деятельности тех групп русских правых патриотов, которые в борьбе с большевизмом еще в Киеве и в Пскове хотели опереться в этом деле на германцев, считая, что только союз России и Германии в состоянии дать желаемое обеим великим державам.

Дабы уничтожить в корне все те небылицы и толки, распространяемые обо мне и моей армии, главным образом, русскими, оплачиваемыми «союзными» миссиями, я считаю необходимым подробно коснуться всей предыдущей работы русских монархистов, которые в борьбе с большевизмом опирались на Германию. Такая работа имела место, как мною было указано выше, в Малороссии и в Прибалтике. О событиях в Малороссии или, вернее, в ее столице Киеве мною уже было изложено, поэтому в следующей главе я перейду к описанию истории формирования Северной армии в гор. Пскове и всего того, что произошло затем в Прибалтийском крае. Оба так успешно начатых дела борьбы с большевизмом потерпели крушение благодаря разыгравшейся революции в Германии и откатились в лице главных своих деятелей в Берлин, где, соединившись, дали мне те данные, которые послужили основанием всей моей последующей деятельности.

Таким образом, я выступил со своей армией в Курляндию не по стечению случайных обстоятельств, а по глубокому убеждению в правоте выбранного мною пути, и я уверен, что беспристрастные читатели, ознакомившись теперь с обстановкой того времени, вполне согласятся со мной и придут к тому заключению, что иначе поступить было нельзя.

После неудавшегося благодаря изменившейся внешней политической обстановке заговора русского корпуса в апреле – мае 1918 года, в Петербурге и его окрестностях было сделано различными антибольшевистскими группами еще несколько попыток организовать восстание внутри страны, но все они кончались неудачей и приводили только к лишним новым жертвам. Одновременно большевики, оправившись, старались всеми способами закрепить свое положение и беспощадно расправлялись с теми, кто хотя бы косвенно быль замешан в заговоре.

Началась эпоха поголовных арестов всех офицеров бывшей императорской армии и затем безумное уничтожение их путем расстрела, простого убийства, потопления и избиения.

Я думаю, что человеческое воображение не в состоянии себе нарисовать картину тех ужасов, которые тогда скрывали тюремные стены, и отдаленные времена инквизиции и татарского зверства, безусловно, поблекнут перед большевиками – этими новыми светилами в деле изобретения наибольших моральных и физических страданий для жертв своего гнусного злодеяния.