На следующее утро Фрэнсис встал рано и на рассвете вышел на палубу.

– Оказывается, что один из стоявших в гавани кораблей уже отплыл, – заметил он капитану, указывая на место стоянки тех двух кораблей, которые, по мнению, выраженному накануне капитаном, должны были принадлежать пиратам.

– Да, правда, корабль снялся с якоря и отплыл, – отвечал капитан, – любопытно, что там такое затевается? Наверное тут что-нибудь да кроется. Ветер на море бушует по-прежнему, и это судно не двинулось бы в море без особенной причины.

Несколько времени спустя капитан приказал спустить лодку и в ней отплыл к маленькому скалистому острову у входа в гавань. Выйдя на берег и взобравшись на вершину скалы, он окинул взором морское пространство. Через полчаса он возвратился на свой корабль.

– Придется нам еще оставаться здесь, – сказал он Фрэнсису, – ветер дует прямо с моря в гавань, и нашему «Бонито» не устоять против него. Другое дело то суденышко, которое, вероятно, воспользовалось ночной темнотой, чтобы удрать отсюда; оно сидит низко в воде, вероятно, они спустили паруса и, имея в распоряжении много рабочих рук, могли проскочить через узкий проход в гавань. Но нашему «Бонито» с его высокими боками и тяжелым грузом нечего и пытаться выбраться отсюда.

– Какие же, по вашему мнению, могут быть намерения у отбывшего судна, капитан?

– Возможно, что оно направилось к одному из близлежащих островов и вернется сюда с целой дюжиной ему подобных разбойничьих кораблей. Известие, что венецианское купеческое судно без провожатых удержано здесь непогодой, заставит их налететь на нас, как налетают пчелы на мед. Вообще плавать здесь без подкрепления весьма рискованно; несколько раз я указывал на это синьору Полани. Другие купцы посылают сразу восемь – десять судов вместе, и тогда им нечего бояться нападения пиратов. Синьор Полани, однако, стоит больше за то, чтобы посылать свои суда в одиночку. Он рассуждает так: одиночное судно всегда будет идти скорее, нежели целая флотилия. Это правда – если идут в плавание несколько кораблей вместе, то понятно, что им приходится приноравливаться к ходу самого слабого из них; сверх того, капитан на одиночном судне более свободен в своих действиях – ему не с кем советоваться и некому подчиняться; он знает, где ему выгоднее приступить к своим торговым операциям, направляется к этому месту и ведет свои сделки самостоятельно. Выходит, что тут многое можно сказать и за, и против его взгляда на это дело. Корабли нашего патрона, идущие в одиночку, подвергаются, конечно, большему риску, но зато, если им удастся благополучно добраться домой, они приносят своему владельцу несравненно больше выгоды, чем владельцам других судов. Что же касается меня самого, то хотя я вообще больше стою за одиночное плавание, но сознаюсь, что в настоящую минуту я предпочел бы ехать в сопровождении полдюжины товарищей.

Трижды в течение этого дня капитан направлялся на выбранный им для наблюдения скалистый остров. Возвратясь из последней отлучки на остров уже поздно ночью, он сказал Фрэнсису:

– Ветер, несомненно, стихает. Надеюсь, завтра же на рассвете нам удастся выйти из западни. Я убежден, что нам тут угрожает опасность.

– Но что же еще возбуждает вашу тревогу, капитан? Ведь не только одно исчезновение судна заставляет вас опасаться чего-либо недоброго?

– Действительно, я подметил еще кое-что, – отвечал капитан. – Во-первых, настроение здешних жителей заметно изменилось; не скажу, чтобы они относились теперь враждебнее к нам, нежели при встрече, но когда я сегодня утром бродил по острову, то заметил среди жителей какое-то сдержанное возбуждение: люди собирались группами и о чем-то оживленно рассуждали. И вот еще что я заметил, когда взошел на высокую гору за деревней, я видел, что туда сбираются какие-то люди и оттуда пристально всматриваются в море, как будто наблюдают за чем-то; мне сдается, что они ожидают приезда пиратов. Я охотно бы пожертвовал своим годовым жалованьем, чтобы только сегодня же к вечеру выбраться отсюда; но так как это невозможно, то поневоле придется остаться здесь до завтрашнего утра. Я решился завтра же утром во что бы то ни стало выбраться отсюда, рискуя даже, что наше судно наткнется на скалы. Во всяком случае, если пираты сделают на нас нападение ночью, то не застанут врасплох.

Капитан отдал приказание, чтобы вся команда была вооружена и готова встретить неприятеля. Так как, по мнению капитана, нельзя было до рассвета ожидать нападения морских разбойников, то Фрэнсис прилег на свою койку, приказав разбудить себя часа за два до восхода солнца. Сон его, однако, был тревожный; он поминутно вставал и выходил наверх, чтобы убедиться, не приближается ли к ним неприятель. Под утро он увидал Джузеппе, который пристально смотрел на вход в гавань.

– Давно ли ты тут стоишь, Джузеппе?

– С тех пор, как вы приходили сюда в последний раз, синьор.

– Не слыхал ли или не видал ли ты чего-либо особенного?

– Я слышал какие-то отдаленные звуки, точно скрип канатов и блоков при опускании парусов. Этот звук повторялся несколько раз на лагунах близь входа в гавань. Я уверен, что там причалило несколько судов. Некоторые из матросов слышали те же звуки, так что я уверен, что не ошибся. Если капитан прикажет, я возьму маленькую лодку и отправлюсь туда, чтобы посмотреть, что там делается.

– Я поговорю об этом с капитаном, Джузеппе.

Узнав об этом предложении, капитан отвечал, что в этом нет никакой надобности.

– Много ли, мало ли их, – заявил он, – а нам все равно надо ждать до утра, так как нечего и думать о выходе из гавани при ночной темноте.

– Но как же в таком случае эти разбойники вошли в гавань? – заметил Фрэнсис.

– Это совсем другое дело; по всей вероятности, их на лодке провел в гавань кто-либо из здешних жителей, или же жители прибрежных деревень указывали им путь условным светом; но, главное, для них ветер был попутный, а для нас он неблагоприятный. Нет, синьор, одно только нам и остается, это – ждать рассвета. Я полагаю так: если их силы невелики, то мы попытаемся пробиться сквозь их суда и пуститься в открытое море; если же на нас нападет множество судов, то мы здесь же в гавани вступим с ними в бой и в таком случае у нас будет побольше людей, способных к защите нашего корабля, тогда как если мы возьмемся за весла, то команда сократится наполовину.

Время до первого проблеска рассвета тянулось в нетерпеливом ожидании; вся команда вышла на палубу и готовилась отразить неприятеля. Прошло еще с полчаса времени и наконец удалось разглядеть темные очертания судов, приютившихся под защитой острова у входа в гавань.

– Так и есть, – заявил капитан. – Вы можете теперь их разглядеть, синьор Фрэнсис; по-моему, у них там с десяток судов, но возможно, что и больше, так как некоторые их суда могут скрываться за мысом острова. Пройдет не более часа, и мы узнаем все.

Фрэнсис удивлялся тому, что капитан не велел команде держать наготове весла, так как это считалось общепринятой мерой предосторожности, при помощи которой можно было не подпускать неприятеля близко к кораблю. Но капитан объяснил ему следующее: во-первых, бока «Бонито» так высоко стоят над водой, что пиратам, во всяком случае, будет очень трудно забраться на палубу, но, главное, надо приберечь весла, а неприятель будет стараться их перебить, если они будут выставлены наружу. «Я долго думал над этим вопросом, – продолжал капитан, – и решил, что лучше иметь наготове только по три-четыре весла с каждой стороны и потихоньку двигать “Бонито” к морю».

Только с наступлением утра им удалось отчетливо разглядеть неприятельские суда. Они были различных размеров, начиная от длинных, низких больших лодок и кончая большими кораблями с огромными парусами и длинными веслами. На всех этих судах было множество людей.

– Ни один из их кораблей не стоит так высоко над водой, как «Бонито», – заметил капитан, – и им нелегко будет пробраться на нашу палубу. Тем не менее, хотя нам угрожает серьезная опасность, но дешево и им не отделаться от нас. Едва ли они рассчитывают на то, что мы так хорошо вооружены и так приготовлены к бою.