Может быть, сегодня некоторые действия президента могут показаться излишне резкими, импульсивными. Но, оценивая их, нужно помнить обстановку и атмосферу тех месяцев и дней. Стороны глядели друг на друга уже как враги. Была огромная степень недоверия, а следовательно, и подозрительности. Партия Хасбулатова подозревала президента в подготовке военного переворота. Но и у президента были основания опасаться силовых провокаций со стороны Верховного Совета, который, ощущая приближение своего конца, мог пойти, и в конце концов пошел, на крайние меры.

Эта готовность проявлялась, в частности, и во все более грубых выпадах непосредственно против Ельцина. Почти ни дня не проходило без оскорблений.

18 сентября мне позвонили сразу несколько знакомых журналистов и сказали, что Хасбулатов допустил совершенно хамскую выходку против Ельцина. Характер высказываний был таков, что трудно было проинформировать Бориса Николаевича, не задевая его достоинства. Я спросил у журналистов, было ли это сделано в присутствии телевидения. Получив утвердительный ответ, я решил, что президент сам увидит, что нужно. Через несколько минут на моем столе лежали так называемые «исходники» информации — те сообщения журналистов, которые в черновом, необработанном виде попадают на редакторские столы агентств, а затем в отредактированном виде идут на официальную телеграфную ленту. Эти материалы представляют огромную ценность, так как передают живые впечатления журналистов и еще не «причесаны» рукой редактора. Помимо прочего, это еще и документы, поскольку новое поколение молодых журналистов, особенно в агентствах, работают не с блокнотами, а с диктофоном.

В данном случае речь шла о выступлении на всероссийском совещании по вопросам работы Советов. Хасбулатов позволил себе не просто резкие высказывания против политики президента, что вполне допустимо в условиях демократии, но перешел на личные оскорбления. Нужно сказать, что Б. Н. Ельцин, давно не испытывая никаких симпатий к Хасбулатову, публично никогда не опускался до грубостей и брани.

Говоря о последних решениях президента, и в частности об отстранении вице-президента Руцкого от должности, глава парламента утверждал, будто они были сделаны «под этим делом», и сделал характерный жест, щелкнув себя пальцами по горлу, — то есть в состоянии опьянения. Хасбулатов посвятил этой теме целый пассаж своего выступления, говоря, что к нему поступает множество писем с просьбой «остановить повальное пьянство, в том числе и среди должностных лиц». «Если большой дядя говорит, что позволительно выпивать стакан водки, то многие находят, что в этом ничего нет, мол, наш мужик. Но если так, то пусть мужик мужиком и остается и занимается мужицким трудом…»

Реплики Хасбулатова возмутили даже многих антипрезидентски настроенных депутатов, поскольку в данном случае впервые была нарушена некая граница, отделяющая политическую борьбу от бытового хамства. Неизвестно откуда, но почти тотчас же возник слух о том, что президент намерен подать в суд на Хасбулатова, что, конечно же, не соответствовало истине. Не в правилах Ельцина было реагировать на хамство. В пресс-службу не поступало никаких указаний от президента по этому инциденту.

Тем не менее я счел со своей стороны необходимым откликнуться. Разумеется, не для того, чтобы ответить на брань бранью. На мой взгляд, Хасбулатов серьезно «подставился», перейдя грань приличия. В условиях резкого противостояния было бы глупо не воспользоваться этим.

У меня не было прямых рычагов воздействия на СМИ. Взаимодействие с прессой шло на уровне товарищеских взаимоотношений, личных связей с главными редакторами и ведущими журналистами, на общедемократической солидарности. За редким исключением я никогда не просил главных редакторов или руководителей телевидения и радио сделать ту или иную публикацию или телевизионную передачу. Тем более я никогда не дирижировал пропагандистскими кампаниями в СМИ. Но опыт работы показал мне, что личная позиция пресс-секретаря оказывает некоторое воздействие на СМИ.

В выпущенном мною Заявлении пресс-секретаря говорилось:

«…Для миллионов россиян является очевидным, что Хасбулатов превыше всего ставит не интересы России, а свои личные политические и клановые интересы. Не имея ни легитимных предпосылок, ни моральных качеств быть лидером России, являясь, в сущности, антиподом русского национального характера, он посредством лжи и закулисных маневров присваивает себе роль вершителя судеб страны…

Российский народ, переживший эпоху тоталитаризма и хорошо знающий цену самозванцам, достаточно выстрадал свою новую демократическую судьбу, чтобы поддаться лживым лозунгам и посулам пришельца».

На следующий день это заявление было опубликовано практически во всех российских газетах демократического направления. Его неоднократно передавали по радио на всю страну. Хотя по меркам нынешних, более спокойных времен в этом заявлении видны натяжки и «перегибы», на тот момент оно отражало истинный накал борьбы.

К началу октября, когда решалась судьба Верховного Совета, а фактически всей системы коммунистических Советов, защитником которых волею судеб стал Р. Хасбулатов, его рейтинг стремительно падал. И российская и западная пресса писали о нем как о самом одиноком человеке в высших эшелонах власти России. Огромная роль в развенчании этого «злого гения» российской политики принадлежала демократическим журналистам. Защищая демократию, они развернули настоящую «войну слов».

Как-то утром, приехав в Кремль раньше обычного и заглянув к дежурным президента, чтобы узнать, к какому времени ожидается приезд Бориса Николаевича, я стал свидетелем комической сценки.

Дверь в кабинет президента была открыта, и оттуда доносился топот ног и какие-то странные звуки, похожие на хлопки ладонями.

— Что случилось? — полюбопытствовал я.

— Да вот, наказание… Моль завелась… — ответил дежурный.

Я заглянул в кабинет. Первый помощник президента В. В. Илюшин и заведующий канцелярией В. П. Семенченко бегали по кабинету и, подпрыгивая, пытались поймать моль, осмелившуюся поселиться в российском кабинете № 1.

Оба ловца воспринимали ситуацию с долей юмора и даже пригласили меня принять участие в «царской охоте». Отловив нарушителя покоя, они с чувством выполненного перед президентом долга проследовали мимо дежурных. Из уважения к высоким должностям охотников те не осмелились улыбнуться, хотя их распирало от смеха.

Я не знаю, почему я привожу этот эпизод: в нем нет никакой политической морали. И тем не менее, как всякая жизненная ситуация, он подтверждает старую истину: и в самые драматические моменты случаются комические ситуации. Писатели, вероятно, поймут меня лучше политиков.

Раньше всех из группы помощников в Кремль приезжал В. П. Семенченко, руководитель Канцелярии. Нужно сказать, что и уезжал он последним. Весомой политической роли у него не было, да он и не претендовал на это. Но от его работы зависело немало, в том числе и скорость прохождения документов. В Кремле это немаловажный фактор. Бывали случаи, когда случайно или нарочито придержанный на день или два документ не выходил вовсе. Президент постоянно испытывает на себе давление различных групп лоббирования. В силу несовершенства системы государственного управления, при огромных белых пятнах в законодательстве президентские указы имели и имеют огромную роль и вес. Часто они влекут за собой серьезные, а иногда и непредвиденные финансовые последствия, например указы, дающие тем или иным общественным организациям различные льготы. К сожалению, как теперь стало всем известно, нередко за спиной всякого рода ветеранских, спортивных, гуманитарных и прочих «богоугодных» организаций скрываются весьма прожорливые коммерческие структуры. Тогдашний помощник президента по вопросам экономики А. Я. Лившиц подсчитал, что сумма льгот, получаемых по «благотворительным» указам президента, выливается в многомиллионные убытки для государственного бюджета в долларовом исчислении. Я не могу распоряжаться чужими секретами, скажу лишь, что когда чаша терпения переполнилась и А. Я. Лившиц рассказал президенту о безобразных злоупотреблениях, творившихся под прикрытием президентских указов, Б. Н. Ельцин сам был шокирован. Думаю, что для него было неожиданностью, насколько грубо люди, которым он оказал доверие и на уговоры которых поддался, злоупотребили этим доверием. Последовал его указ об отмене большинства налоговых льгот и разрешений на сырьевой экспорт и на ввоз табачных и водочных изделий. Подготовка указа об отмене налоговых льгот велась под величайшим секретом. И не случайно: коммерческие интересы, вовлеченные в это дело, были столь велики, что А. Я. Лившиц не без оснований опасался за свою жизнь.